Иван Ефремов - Собрание сочинений в пяти томах. Том второй. Дорога ветров
В Ноян сомоне мы задержались по обычным делам: нужны были верблюды для подвозки воды на «Могилу Дракона» и вывозки накопанной «добычи» из узких оврагов Цаган-улы, а также бараны. Я пошел смотреть на отбор животных и в сотый раз поражался, как помнят и узнают — скот араты. Каждый узнает своих верблюдов, лошадей, овец и в тысячном стаде, углядит издалека своего коня в целом табуне. Такая память и узнавание по совершенно неуловимым для нас признакам кажутся чудом. Я пробовал отыскивать даже в небольшом стаде какую-либо только что показанную мне овцу, но всегда оказывался беспомощным. Должно быть, тысячелетний опыт и привычка многих поколений выработали у монгольского народа эту поразительную способность… Ночью ветер как-то особенно заунывно завыл в горах, обступивших сомон. Мне не спалось — одолевали беспокойные мысли. Как выбрать наиболее верное направление дальнейшей работы?
Я вышел из юрты, стараясь не разбудить хозяев. Было самое глухое время — «час быка» (два часа ночи) — власти злых духов и черного (злого) шаманства, по старинным монгольским суевериям. Странные ноянсомонские горы громоздили вокруг свои гребнистые спины. В глубочайшей темноте, затоплявшей ущелье, звонко шелестел по траве и невидимым камням ветер. Сквозь скалистую расселину на юге горела большая красная звезда — Антарес, и звездный Скорпион вздымал свои сверкающие огоньками клешни. Высоко под звездами мчались длинные полупрозрачные облака. Угрюмая местность не испугала, а даже как-то подбодрила меня. Впервые я отчетливо понял, что успел полюбить эту страну и теперь душа останется привязанной к ней. Теперь всегда дороги Гоби будут стоять перед моим мысленным взором, и каждая местность будет не просто впадиной, хребтом, сухим руслом, а участком огромного поля научных вопросов, какое представляет собою Монгольская Гоби. Вот, например, на западе, где скрыт во тьме срезанный кратер Ноян-Богдо, за кручами хребтов Тосту и Алтан-улы, за песками Эхини-Цзулуганай, находится море красноцветных пород, для полного исследования которых понадобится не один год. А сколько подобных мест стало известно нам теперь в Гоби!
Дорога «Академии наук», проложенная нами в 1948 году, отлично сохранилась и только кое-где в руслах оказалась перемытой. Уже к трем часам мы прошли Ойдул-худук, или бывший «Лукьян-сомон». Ничего не напоминало о большом лагере, находившемся здесь в прошлом году. Ветер развеял все следы экспедиции, кроме твердо накатанной дороги. Продолжая наш путь на запад, мы прибыли к следующему колодцу, Даацхудук («Большой грязный колодец»), к пяти часам и тут встретили полуторку с Эглоном и Лукьяновой, шедшую на Алтан-улу. Раздались приветственные выстрелы, отчаянно залаяла собака, сопровождавшая Эглона с Улан-Батора. Новости были самые приятные. Прежде всего Новожилов сообщил с Наран-Булака («Солнечного ключа»), вытекавшего из белых песков в «Красной гряде», что им найдены целый череп, челюсть и несколько костей какого-то неизвестного млекопитающего. Итак, значит, «Красная гряда» уступила настойчивым поискам и появились первые настоящие находки. На Цаган-уле Эглон, Малеев и Лукьянова копали каждый в своем отдельном овраге. Первый добыл множество черепах, а оба последние — каждый по скелету гигантского хищного динозавра. Нашлись и остатки утконосых динозавров и мелких хищников. Малеев уже закончил свою долю и перебрался на Алтан-улу, так как был назначен начальником лагеря на «Могиле Дракона». Мы направились к Алтан-уле все вместе куда и прибыли к девяти часам вечера.
На плоскогорье бэля мы поставили лагерь не у самых обрывов, близ «Орлиного утеса», на краю сухого русла, где стояли в 1948 году, а на три километра ниже где наметили спуск для машин. Здесь и был организован Главный, или Перевалочный, лагерь 1949 года.
В течение трех последующих дней мы занимались оборудованием Перевалочного лагеря и лагеря на «Могиле Дракона». Полуторку спустили в сухое русло. На склоне русла была прокопана и выложена толстыми досками подъемная дорога. Уклон оказался настолько крут, что машине нечего было и думать подняться своим ходом. Но это нас не смутило. Напротив дороги установили лебедку, и полуторку под одобрительные крики вытащили наверх двое рабочих. Подъем происходил медленно и занимал двадцать пять минут. Для ускорения мы увеличили диаметр барабана лебедки и стали вытаскивать машину с грузом за шестнадцать минут. Отряд рабочих отправился в ущелье, расширил отмеченные заранее повороты, срыл ступеньки, и полуторка пришла на «Могилу Дракона», к восторгу находившихся там «отшельников». Скоро путь с «Могилы Дракона» представлял собой накатанную фантастическую дорогу по узкому сухому руслу с бесчисленными извилинами, тесными проходами под башнями и гротами из выветрелого красного песчаника. По мере того как машина углублялась все дальше в лабиринт горных ущелий, возникало странное чувство — точно мы вторгались во что-то запретное для человека. И сама «Могила Дракона»— усыпанная чудовищными костями площадка среди оранжевых и палево-бледных уступов мертвого песчаника, нещадно палимого солнцем казалось, принадлежала той отдаленной эпохе, когда только одни драконы и царствовали на земле.
Теперь огромные плиты, от половины до двух тонн весом, могли быть доставлены по сухому руслу к Перевалочному лагерю, а там подняты лебедкой вместе с машиной и перегружены на «ЗИСы» для доставки в Улан-Батор.
Восемнадцатого августа подошли «Козел» (с кинооператором) и «Кулан», а на следующее утро Эглон вместе с Прозоровским отправились на Наран-Булак для пробных раскопок найденного Новожиловым места. Самого Новожилова привезли оттуда в Перевалочный лагерь: беднягу схватил свирепый прострел, и я взялся за его лечение.
На «Могиле Дракона» собралось научное совещание, происходившее в эффектной обстановке. Вокруг нас, как безмолвные часовые, стояли башни песчаника, над головами выступал утес ярко-оранжевых песков, а еще выше закрывала полнеба скалистая темно-зеленая круча Алтан-улы. Дымя махорочными цигарками, участники совещания расположились в живописных позах на вздыбленных плитах песчаника, попирая ногами обломки разрушившихся костей.
Материала здесь действительно было много, но совсем неравноценного. Все кости по краю площадки были разрушены выветриванием и морозом. Нам не было смысла их брать, так как восстановление костей потребовало бы уйму времени и усилий. Решили выбрать «Могилу Дракона» лишь частично, взяв только лучший материал — залегавшие в центре площадки скелеты и черепа.
Вечером все собрались в Перевалочном лагере и со смехом вспоминали разные приключения, случившиеся во время нашего отсутствия. Особенно запомнился один поход Новожилова. Нестор Иванович отправился с Цаган-улы в дальнюю экскурсию к западной оконечности Алтан-улы. Он выбрал себе в спутники молодого рабочего Юру Борисова, и тот с охотой согласился. Путешественники вернулись поздно ночью. Борисов клялся, что никогда в жизни он не испытывал таких мучений и что больше он ни за что не пойдет с Нестором Ивановичем. Оказывается, Новожилов, хорошо тренированный для гобийских походов, ошибся в оценке расстояния. До дальних размывов было примерно двадцать пять километров, следовательно, маршрут туда и обратно составил пятьдесят. По жаре, с малым запасом воды для непривычного человека это было убийственно. С тех пор Новожилов стал внушать нашим рабочим суеверный страх. Только самые крепкие отваживались пускаться с ним в пешие маршруты. Своей мелкой, семенящей походкой Новожилов отсчитывал километр за километром по сыпучим пескам, кручам обрывов, по дну раскаленных сухих русел. Благодаря его героическому походу мы получили сведения, которые иным путем было бы очень трудно добыть ввиду недоступности этого места даже для верблюдов. На дальних размывах Алтан-улы Новожилов обнаружил выветрелый скелет карнозавра, часть скелета зауропода и другие кости.
Очевидно, там мы могли рассчитывать на хорошую добычу при систематическом обследовании и раскопках. Однако у нас и здесь был полон рот хлопот. Помимо основных раскопок на «Могиле Дракона» следовало продолжать изучение «Красной гряды» и хотя бы очень поверхностно осмотреть бесконечные размывы у западного конца Бумбин-нуру и северной стороны Алтан-улы. Кроме того, мы намеревались снова посетить Ширэгин-Гашун. После экспедиции 1946 года мне удалось встретиться с Б. М. Чудиновым и допросить с пристрастием автора мнимого кладбища динозавров. Чудинов уверял, что кладбище динозавров подлинно существует, но находится в северной половине впадины, а мы в 1946 году изучили только южную. Он снова перечислял свои приметы: останец в виде сфинкса, близ него — широкая тропа, спускающаяся на дно впадины к колодцу между красных бугров, неподалеку множество огромных, никем не исследованных пещер. Действительно, в 1946 году мы подошли к Ширэгин-Гашуну с юга, останец Цундж — сфинкс — видели издалека в бинокль, а к центру впадины пробились лишь с трудом на разгруженной полуторке. Может быть, на самом деле мы не дошли до сказочного кладбища драконов и обязаны это сделать теперь!
