Владимир Куценко - Тревожные будни
Женщина снова дернула сержанта за рукав:
— Здесь вы не увидите главного!
— Главного?
— Именно. Дырку.
— Отверстие, сделанное пулей, вы хотели сказать?
— Мне право же не до таких тонкостей. Идемте ко мне в квартиру.
Попрядухин согласно кивнул.
Квартира, в которую они попали после долгого отпирания многочисленных замков, поразила Александра своей роскошью. Раньше подобное он видел лишь в музеях. Свет, родившийся от легкого нажатия на выключатель, тут же весело заиграл в хрустале люстры.
«Это в прихожей-то!..» — подумал сержант. Но в прихожей был и телевизор, и какая-то огромная ваза, расписанная китайскими домиками, и причудливый диванчик на гнутых ножках. Впрочем, и называлось все это не прихожей.
— Не будем задерживаться в холле, прошу вас в гостиную.
Саша хотел было и здесь зажечь свет, но женщина его опередила:
— Ни в коем случае! Они нас увидят!
Она метнулась к окну. Порывисто раскрыла его и тут же задернула шторы. Таким образом, стекла оказались внутри помещения, а окно задернулось плотной тканью.
— Теперь зажигайте!
В комнате теснились вещи, дорогие и массивные. Будь Попрядухин человеком более искушенным, он уловил бы в их нагромождении отсутствие вкуса у хозяев. Ценные картины соседствовали с дешевыми фарфоровыми статуэтками — изделиями ширпотреба; на модной по тем временам горке лежали аляповатые салфетки. Дисгармония ярких цветов, господствующая в гостиной, раздражала. Однако в данный момент Александр ни на что не обращал внимания. Его привлекло оконное стекло. В центре его и на самом деле красовалось маленькое аккуратное отверстие. Слишком маленькое, чтобы его могла оставить пуля, выпущенная из боевого оружия, но в то же время вполне соответствующее крупной дроби или, скажем, малокалиберной пуле. Впрочем, каким образом появилась дырка, ответить сможет лишь эксперт. Попрядухин кинул взгляд на пол: не валяется ли что-нибудь?
Хозяйка поняла его:
— Я уже все обыскала, ничего не нашла.
— Странно... А выстрел вы в самом деле слыхали?
— Кажется, был. Впрочем, я в этот момент была на кухне. Вода текла..
— Ясно...
За окном раздался шум автомобильного мотора. «Наверное, наши приехали», — подумал инспектор. И точно, некоторое время спустя в квартире раздался звонок.
— Кто это еще? — испугалась женщина.
— Видимо, милиция, — успокоил ее Попрядухин и направился к двери.
Как оказалось, прибыла оперативная группа райотдела. Никого из прибывших инспектор не знал. Попросил предъявить удостоверения.
— Бдительность проявляешь?
— Порядок такой...
— Правильно, я эксперт Кривин.
— Слыхал.
— А это товарищ из уголовного розыска. Что обнаружил, инспектор?
— Да вот...
Попрядухин подвел эксперта к окну. Сотрудник угрозыска, прихватив хозяйку, отправился в соседнюю компакту. Побеседовать.
Кривин, внимательно прищурив глаза, осмотрел отверстие, сделал замеры. Покачал головой:
— Странно, калибр нестандартный.
— Я тоже так подумал. А малокалиберный не мог быть?
— Нет. Скорее всего из самоделки стреляли. Впрочем, их делают под существующие промышленные боеприпасы. М-да...
Кривин еще раз вгляделся в дырку:
— С большой силой летело...
— Что летело? — не понял Саша.
— Пока сам не знаю...
— Я тут, товарищ эксперт, осмотрел место под окнами. Ничего существенного не приметил.
— Так и должно было быть.
— Почему?
— Траектория полета не та. Стреляли либо с большого расстояния, либо сверху.
— Как это «сверху»?
— Из соседнего, скажем, дома. Этажа с третьего. Но это все предварительно. Надо бы нам на полу пошарить...
— Можно.
Но едва они взялись за горку, чтобы отодвинуть ее, как в гостиную ворвалась хозяйка.
— Ни в коем случае, там посуда уникальная, саксонский фарфор!
— А как же нам поискать пульку? — удивился эксперт.
— Как хотите, только не двигайте мебель.
* * *На следующий день Попрядухина вызвал Равчеев.
— Что же у тебя на участке происходит, Александр Иванович? — несколько официально, но с заметной иронией в голосе начал майор. — Стрельба по вечерам... Такого у нас, чтоб не соврать, лет десять не отмечалось.
— Ознакомились, товарищ майор?
— Если бы только я, из министерства уже звонили.
— Из министерства? — удивился Попрядухин. — Вот чертова баба, туда уже добралась!
— Добралась и высказала неудовольствие нашими действиями. Медлите, говорит. Час, дескать, провели у меня в квартире и уехали восвояси.
— Так ведь мы...
— Знаю, не оправдывайся, не затем вызвал. Мне звонил Кривин. Убежден, огнестрельного оружия не было. Ребята из угрозыска опрос произвели — никто выстрела не слышал.
— Вот и мне то же самое люди говорили.
— Не перебивай. Допустим, ни из пистолета, ни из ружья, ни из самоделки не стреляли. Но ведь дырка-то есть.
— Есть...
— И женщина, которая проявляет беспокойство, тоже, и заявление ее. Значит, по делу надо работать. Предстоит выяснить: то ли это преднамеренное хулиганство, то ли шалость. Одним словом, засучивай рукава.
— Как, я?
— А то кто же. Считай, первое твое дело. Понимаешь ли, в райотделе считают, и мы с этим согласны, что серьезного здесь ничего нет. Оперативных работников отвлекать от более важного сейчас не имеем возможности. И в тебя верим. Давай-ка вместе подумаем над планом мероприятий... Кстати, занимаясь расследованием, ты лучше изучишь участок, поближе познакомишься с людьми...
Около полудня Попрядухин появился во дворе злополучного дома. В ярком свете двор казался шире и наряднее. И не было гнетущей, чопорной тишины, что поразила участкового в тот поздний вечер, когда случилось происшествие. Двор жил. По аллеям носилась ребятня, веселое щебетание раздавалось возле кустов, под которыми находились песочницы. Из затененного укромного уголка сада долетала звонкая дробь, что отбивали костяшками на столе пенсионеры-доминошники. Их младший лейтенант уже знал: утром довелось побеседовать. Никто из стариков не помог прояснить картину. Говорили, правда, что «потерпевшая баба склочная. Видать, кому-то насолила, ну и... Однако, чтобы выстрел... Нет, такого не слышали, да и кто стрелять будет, разве что пацаны-озорники? Так откуда у них пистолеты?»
Равчеев в отделении сказал:
— Займись для начала профессионально-техническим училищем, там есть группа трудных подростков...
ГПТУ вот оно, сразу за палисадником, лишь узкая улица отделяет его от жилого дома. Попрядухин прикинул расстояние от здания до окна квартиры потерпевшей. Метров тридцать.
— Чего примеряешь? — раздался неожиданно за спиной участкового голос.
Александр обернулся и с радостью увидел своего соседа по участку. С радостью, потому что сам думал зайти к нему за помощью.
— Василий Леонтьевич! Здравствуйте!
— Добрый день! Слышал, слышал про твое «ЧП». Значит, думаешь ремесленниками заняться? — Шурыгин по давней привычке называл учащихся ГПТУ ремесленниками. — Что ж, возможно. Озорники там есть. Однако сегодня ребята в подшефном колхозе. Так что туда можно не ходить. — Стерший лейтенант махнул рукой в сторону училища. — Дам-ка я тебе пока другой адресок...
Василий Леонтьевич присел на скамейку, положил на колени планшетку. Неторопливо расстегнул кнопки, достал лист бумаги.
— Да ты что стоишь, присаживайся! — пригласил он Попрядухина.
Александр опустился рядом с Шурыгиным. Тот карандашом написал на бумаге несколько слов и протянул ее собеседнику.
— Вот в этой квартире, что я указал, живут два лоботряса. Всего от них ждать можно. Тем более что они с той рамой гражданкой, у которой разбили стекло...
— Не разбили... — хотел было поправить старшего лейтенанта Саша.
Но тот повторил упрямо:
— Разбили. Другого быть не может. Так вот, они с ней частенько ругаются. Ты бы сегодня навестил их.
— Как, сейчас? Время-то вроде рабочее...
— По моим данным, они снова тунеядствуют, так что застанешь.
Шурыгин тяжело, по-стариковски поднялся со скамейки и, не сказав больше ни слова, степенно пошел по аллее...
Про Василия Леонтьевича Александр много хорошего наслышался. «Легендарная личность, — говорили в отделении. — С войны все на одном участке. Как-то пробовали перевести на другой, так жители взбунтовались, делегацию направили в райисполком: не надо, дескать, нам никого, кроме Леонтьевича. Вот ведь какой авторитет завоевал». «Большой житейской мудрости человек! — уважительно отзывался о Шурыгине Равчеев, а майор был скуп на похвалу. — Самородок! Вроде бы и школ никаких не кончал, а поди ты, как умеет разговаривать с людьми! С другим оперативники день, второй бьются, и никакого толку. А посидит с ним Василий Леонтьевич часок — и все как на духу выложите Удивительно... И обо всем все знает».
«Это точно», — подумал Попрядухин, читая адрес, оставленный на маленьком листке ветераном. Отметил про себя: «Грохотовы. Громкая фамилия...»
