З. Зорина - О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

Покажем теперь, как признак (12), приписываясь разным подклассам предметов-референтов, «кристаллизует» их типичные (прототипические) свойства и порождает тем самым разные частные значения.

Начнем с подкласса живых существ. Для них характерно ослабление жизненных функций в конце жизни. Поэтому выражение старый Х приобретает в этом случае частное значение (по СЛОВАРЮ Ушакова): «Достигший старости;… Старый человек. Старый конь». Другой подкласс — предметы, сделанные человеком для практического использования и имеющие ограниченный срок «жизни». Их конечная фаза выражается частным значением «Бывший в употреблении, поношенный, подержанный;… Старая избушка» (Там же). Третий класс — предметы, которые циклически заменяются новыми. Их конечная фаза характеризуется иначе: «Прежний, предшествующий чему-нибудь другому;… Старый и молодой картофель» (Там же). Подробнее о значении прилагательного старый см. в [Кошелев 2006б].

Причастие, подобно прилагательному, тоже задает таксономию фаз предмета-референта. Разница лишь в том, что у причастия не одна фаза, как у прилагательного, а последовательность сменяющих друг друга фаз на интервале времени, вложенном в интервал жизни референта. Например, причастие движущийся включено в дихотомию: ‘движущиеся’ — ‘неподвижные’ предметы-референты. Определим фазу неподвижности как фиксированное положение предмета в пространстве на некотором интервале времени Тнеподвиж.. Тогда получим такую дефиницию:

(13) Движущаяся стрелка часов ~ ‘Стрелка часов на некотором (вложенном) интервале времени принимает последовательно фазы неподвижности, причем ее положение в следующей фазе отличается от положения в предыдущей фазе’.

Выражение неподвижная стрелка указывает лишь на одну фазу фиксированного положения стрелки и в этом плане аналогично выражению спелый банан. Заметим, что слово неподвижная, в отличие от слова движущаяся, является прилагательным, поскольку задает единую фазу неподвижности (одно и то же положение предмета).

Важно подчеркнуть, что визуальная (прототипическая) составляющая движения предмета в этой формулировке отсутствует: толкование (13) одинаково пригодно как для визуально движущейся секундной стрелки, так и для визуально неподвижной часовой стрелки. Разница лишь в том, что в последнем случае длительность (Тнеподвиж.) фаз неподвижности гораздо больше.

Сложение в (13) значений слов стрелка и движущаяся совершенно аналогично сложению слов банан и спелый в (10) и заключается в том, что референт слова стрелка на каком-то внутреннем интервале своей жизни принадлежит также классу движущихся предметов.

Если в системном значении существительного превалирует таксономический компонент, то в системном значении глагола — конфигурационный: актанты глагола (таксоны имен существительных) объединяются в задаваемую им конфигурацию, в которой падежными и другими отношениями, упакованными в лексическом значении глагола, им приписываются конфигурационные роли: «субъект», «прямое дополнение», «косвенное дополнение» и др. Проиллюстрируем объяснительные возможности системных (конфигурационных) значений применительно к глаголам брать и играть. В статье [Кошелев 2005: 330] дано следующее описание:

(14) Х берет / взял Y [у Z-а] (конфигурационное значение) = ‘Деятель Х, благодаря взаимодействию с объектом Y, получает связанную с этим объектом возможность Y, которую ранее имел или хотел получить деятель Z’ (в квадратные скобки заключен необязательный элемент фразы).

Нетрудно заметить, что (14) не содержит никаких прототипических (качественных) характеристик участников ситуации. В частности, речь идет о получении Х-ом не объекта Y, а в о з — можности Y, которую он несет. Поэтому роль Y-а можно приписывать объекту любой природы. Главное, чтобы структура референтной ситуации соответствовала конфигурационной структуре, описанной в (14): в ней должны присутствовать деятели Х и Z и объект Y, возможности которого переходят от Z-а к Х-у.

Приведем примеры фраз, в которых именная группа Y обозначает разные типы объектов Y, вследствие чего выражение

(14) принимает различные прототипические (частные) значения (объединяет Х, Y и Z в различные частные конфигурации).

Объект Y — перемещаемый предмет. Иван взял книгу у Маши. Иван (Х) получил возможность читать книгу (Y), а Маша (Z) лишилась этой возможности.

Объект Y — место. Иван взял купейное место. Иван получил возможность использовать место и лишил этой возможности других (Z-а).

Объект Y — интервал времени. Сержант взял увольнительную [у комбата]. Сержант (Х) получает возможность использовать время увольнительной (Y) для своих личных нужд. При этом комбат (Z) лишается возможности использовать это время сержанта в служебных целях.

Объект Y — действие. Наши девушки красиво выиграли мяч и взяли подачу. Наши девушки (Х) благодаря удачным манипуляциям с мячом получили возможность подавать, лишив ее своих соперниц (Z).

Объект Y — состояние. Отец взял с сына слово. Благодаря слову (Y) сына (Z) отец (Х) получил возможность контролировать некоторые действия сына, лишив последнего этой возможности.

Описание (14) позволяет отделять корректные употребления глагола от некорректных. Ограничимся разбором лишь упоминавшихся выше, в § 1.6, употреблений.

Если мальчик нашел ножик на улице, нельзя описать эту ситуацию фразой *Мальчик взял ножик на улице. Однако если ножик был в комнате его товарища Пети, фраза Мальчик взял ножик в комнате Пети вполне уместна. Дело в том, что валявшийся на улице ножик никому не принадлежал (в ситуации нет Z-а), а ножик, лежавший в комнате, принадлежал Пете (требуемый Z появляется).

Фраза Маша взяла ванну указывает, что Маша воспользовалась общественной ванной. Если же Маша воспользовалась своей ванной, употребить фразу уже нельзя. Пользуясь общественной ванной, Маша на какое-то время лишала этой возможности других (Z-а), в отличие от ситуации, когда она принимала ванну у себя дома.

Если нападающий Рональдиньо бьет по воротам соперника, но вратарь ловит мяч, фраза комментатора Вратарь берет удар Рональдиньо вполне корректна. Если же Рональдиньо, преследуемый соперниками, неудачно отпасовывает мяч своему вратарю и вратарь с трудом его ловит, фраза *Вратарь берет удар Рональдиньо уже некорректна, хотя вратарь также спасает команду от гола. Когда удар Рональдиньо отражает вратарь соперников, он лишает нападающего возможности забить гол, когда же это делает свой вратарь, он не только не лишает Рональдиньо каких-то возможностей, а напротив, выручает его.

Ведущий телевикторины вполне может сказать участнику, ответившему на его вопрос: Молодец, взял трудный вопрос. Однако в устах отца, получившего ответ сына на свой трудный вопрос, эта фраза будет уже некорректной. Дело в том, что участник телевикторины, ответивший на трудный вопрос, заработал дополнительные очки, лишив этой возможности остальных участников. Сын, ответивший на трудный вопрос отца, если и повысил свой авторитет, то не за счет других.

Во всех приведенных случаях некорректность употреблений вызвана отсутствием в референтной ситуации участника Z: участник Х осуществил взаимодействие с объектом Y и получил его возможность Y, однако при этом, вопреки (14), отсутствует Z, который лишился бы этой возможности. Во всех корректных употреблениях требуемый Z существует.

Обратимся теперь к многозначному глаголу играть. В статье [Кошелев 2006а: 494] дано такое описание:

(15) Х играет [в А] (конфигурационное значение) = Субъект Х добровольно осуществляет некоторое реальное действие А' с целью конвенционально (в своем представлении) воспроизводить им совершенно другое, желанное ему действие А, с которым осуществляемое действие А' имеет лишь внешнее сходство.

Поясним дефиницию (15) анализом фразы Девочка играла с куклой в дочки-матери. Предположим, здесь реальное действие А' — «девочка одевает куклу». Участники этого действия — «девочка» и «кукла» — принадлежат реальному пространству, окружающему девочку и включающему также ее детскую комнату, игрушки и пр. Глагол играет указывает, что это действие одновременно рассматривается девочкой и в созданном ею конвенциональном пространстве, в котором она п о своему произволу перераспределила роли реальных участников: сама стала матерью, кукла — ее дочерью, детская комната — ее квартирой и т. д. В этом конвенциональном пространстве то же самое действие A' «одевать», но с перераспределенными ролями участников интерпретируется как конвенциональное воспроизведение совершенно другого действия А — «мать одевает дочь», желанного для девочки, но недоступного ей в реальном пространстве.