Станислав Славин - Секретное оружие третьего рейха
По составленным мной расчетным данным на четырех орудиях переоборудовали прицельные барабаны. Были проведены опытные стрельбы на полигоне близ Ленинграда. Результаты опыта подтвердили, что таким путем действительно можно сократить так называемое работное время при подаче команды на указанное число процентов. Однако требовалось сократить его еще больше».
Тем не менее и достигнутых результатов хватило для того, чтобы работой Ощепкова заинтересовались вышестоящие инстанции. В конце лета он был представлен командиром полка начальнику инспекции Управления противовоздушной обороны РККА И. Ф. Блажевичу. Тот захотел повидать новатора лично.
«А надо сказать, что к тому времени у меня уже зародилось много мыслей о путях усовершенствования техники зенитной артиллерийской стрельбы, и я рад был встретиться с инспектирующим», – продолжал свои воспоминания Ощепков.
Переговоры прошли успешно. Молодой специалист доложил, что по его твердому убеждению оптические приборы обнаружения из-за их ограниченного действия (ночь, туман, облака, малая дальность действия и т. п.) будут бессильны против самолетов на больших расстояниях, хотя сами по себе они могли бы иметь и высокую точность, и большую скорость работы. Обнаружение по звуку ненадежно, потому что звук относится ветром и имеет малую скорость распространения (330 метров в секунду), и в конечном счете величина звуковой энергии, доходящей до наблюдателя, не зависит от наблюдателя. Это не прожектор, позволяющий в крайнем случае увеличить силу света и тем поднять дальность его действия. Звук излучается самим самолетом, и чем дальше он от нас, тем меньшая доля звуковой энергии доходит до нас.
«К тому времени за рубежом различные фирмы начали „лепить“ всевозможные обнаруживающие системы, основанные на комбинации прожекторов, звукоулавливателей и автоматики, – проявляет свою осведомленность Ощепков. – Таковы, например, системы „Сперри“, „Когнед“ и др. За границей был поднят целый бум вокруг этих приборов. Они рекламировались на все лады как новейшие достижения техники обнаружения самолетов».
Прервем на время рассказ нашего прославленного конструктора, чтобы вставить в наше повествование одно существенное замечание. Итак, получается, рассказ Косырева о загадочной батарее, обнаруженной на болоте, имеет весьма существенное подкрепление – немцы действительно могли проводить подобные эксперименты. Но шли ли они впереди? Или просто, когда приспичило, пытались повторить зарубежные опыты?
Вернее всего второе предположение. А коли так, получается, что хваленые германцы не смогли избежать рецидива распространенной болезни.
Ведь и наша отечественная техника тоже ее не избежала. У нас, по примеру Запада, тоже, как уже упоминалось, начали строить перед войной различные системы «прожзвука», и многие, наверное, помнят, как во время парадов на Красной площади впереди зенитных орудий везли этакие «спруты» из причудливо изогнутых звукоулавливающих труб.
«У нас в полку такой техники еще не было, – продолжает Ощепков. – Мы видели ее тогда только на картинках в журналах и газетах. Но критику на нее уже успели навести, так как пришли к убеждению, что и эта хваленая техника упрется в дальность действия».
Отечественные спецы уже тогда пришли к убеждению, что ни на глаза, ни на слух для выявления приближающейся авиации противника надеяться нельзя. Но как обнаружить вражескую технику еще на дальних подступах к охраняемым рубежам? Этот вопрос все больше волновал военачальников по мере роста летно-технических качеств авиации. Именно поэтому, по-видимому, с таким вниманием Ощепкова и слушали в тот день и инспектирующий, и все, кто его сопровождал.
«Мне было ясно, – пишет он, – что никакие способы обнаружения цели, основанные на улавливании излучения, испускаемого самой целью, здесь не могут годиться. Я стал с жаром доказывать, что дать ключ к решению проблемы может только переход к принципиально новым методам, основанным на использовании энергии, посылаемой самим наблюдателем. Только такой подход к проблеме обнаружения воздушных целей может привести в конечном счете к желаемому результату».
Тогда еще не было понятно, каким путем надо решать эту задачу. Не представлялись даже контуры той новой техники, которая должна была прийти на смену всем и всяким системам прожекторного звука. Однако общий подход к проблеме многим понравился. Доводы о расхождении ножниц между возможностями дальнейшего совершенствования системы прожзвука и возможностями увеличения летно-технических качеств авиации показались убедительными. Все согласились, что уже в самые ближайшие годы противовоздушная оборона окажется в затруднительном положении. Необходимо было искать выход.
«Однако мои ссылки на то, что такой энергией, которую можно будет посылать от наблюдателя на цель, может быть энергия электрическая, как самая быстрая и самая выгодная по дальности распространения, никого не убедили, – констатирует Ощепков. – Довод, что существует уже радиосвязь на сотни и тысячи километров, плохо принимался в расчет. Только один Владимир Михайлович Чернов поддакивал мне своим густым басом».
Среди присутствующих не было почти никого, кто знал бы условия распространения радиоволн. Да и физику тоже не все хорошо знали. Все, однако, согласились, что надо искать такую энергию, которая распространялась бы на далекие расстояния.
«Я был почти уверен, что моя встреча с инспектирующим пропала даром, – вспоминал потом Ощепков. – Казалось, достаточно и одного дня, чтобы инспектор забыл о ней среди груды всяких других дел. Но очень скоро выяснилось, что в этом я ошибся.
Не прошло и двух месяцев, как в полк поступило распоряжение о направлении толкового малого в Москву, в Главное управление противовоздушной обороны РККА. Блажевич доложил-таки об интересных опытах и рассуждениях начальнику управления М. Е. Медведеву и его заместителю П. Е. Хорошилову. Те и решили поручить Ощепкову вопросы новой техники ВНОС, что в переводе на человеческий язык означает службу «воздушного наблюдения, оповещения и связи».
В конце декабря 1932 года новоиспеченный командир взвода был в Москве и приступил к исполнению своих обязанностей.
«Управление, куда я прибыл, было новым и по составу, и по задачам, поставленным перед ним, – пишет Ощепков. – Это, видимо, и определяло тот дух творчества, которым здесь были охвачены все – от начальника управления до рядового работника. Такая обстановка мне очень нравилась, однако уровень и масштаб работы изрядно смущали. Казалось, что не справлюсь с обилием поставленных задач. Да, вероятно, я и действительно не справился бы, если бы не постоянная поддержка со стороны многих работников управления.
Увлеченный идеей «переворота» в технике обнаружения воздушных целей, я не упускал случая вновь и вновь возвращаться к ее обсуждению. Мы подолгу обсуждали эту проблему с П. Е. Хорошиловым, начальником управления М. Е. Медведевым, начальником экспертного сектора С. А. Чаусовым, начальником службы ВНОС П. В. Виноградовым и многими другими сотрудниками управления.
Были ли сомневающиеся? Конечно, были. Пессимистов или оптимистов было больше – сейчас трудно подсчитать, но, поскольку новое направление все же одержало верх, оптимистов, по-видимому, было больше.
К середине 1933 года мнение о возможности применения радиоволн для обнаружения самолетов в Управлении ПВО РККА настолько уже окрепло, что было решено доложить об этом народному комиссару обороны СССР К. Е. Ворошилову, просить его разрешить организовать научно-исследовательские работы в этом направлении и определить их финансирование.
Мне было поручено составить докладную записку на имя народного комиссара обороны. При активном участии П. Е. Хорошилова такая записка была составлена 18 июня 1933 года. На составлении записки особенно настаивал тогда секретарь партийной организации управления Н. Н. Нагорный.
Примерно через полтора-два месяца состоялась встреча с К. Е. Ворошиловым. На этой встрече присутствовал и первый заместитель наркома обороны, ведавший вопросами вооружения и новой техники, Михаил Николаевич Тухачевский.
Насколько хватало сил и знаний, я старался обратить их внимание на несоответствие существующего направления в развитии техники обнаружения воздушных целей истинным задачам в этой области, в особенности в ближайшем будущем.
Долго убеждать в этом кого-либо из присутствующих не пришлось. М. Н. Тухачевский, отличавшийся ясным, острым и быстрым умом, сам направлял разговор. Он уже кое-что подсчитал в уме и для убедительности привел пример:
– С увеличением скорости полетов бомбардировщиков расстояние, которое самолет проходит за одну секунду, постепенно станет соизмеримым с расстоянием, проходимым звуком за тот же период времени. Следовательно, если самолет находится, например, на расстоянии 10 километров, то звук от него до наблюдателя может дойти только через 30 секунд. За это время воздушная цель даже при скорости, равной только половине скорости звука, может отклониться от курса на 5—6 километров в любом направлении, так что попытка определить истинное местонахождение ее в пространстве на основании звукопеленгации действительно может потерять всякий смысл. Возможности же полетов ночью, в облаках и за облаками не оставляют для нас другого выбора, как немедленно взяться за разработку идеи радиообнаружения самолетов, хотя всем нам еще многое в ней и неясно. Надо как можно скорее организовать широкий фронт исследований в этой области. Надо опробовать метод хотя бы на моделях.
