Сергей Бабурин - Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ

Россия получила 5 миллионов кадров микрофильмов и нам предлагали этому радоваться. Вместо того, чтобы сделать, как минимум, копии всех передаваемых за рубеж документов! За ведомственный подвиг стали выдавать то, что на микрофильмирование нам отдельных документов французская сторона истратила 3,5 млн. франков. У России денег не было!

И это при том, что подлинные документы того же XIX века, причем самые бытовые, не секретные, на европейских аукционах стоили в тот момент от 150 долларов до нескольких тысяч за экземпляр.

Виновные лица изворачивались, уходя от обвинения в прямом нарушении закона. В.А. Тюнеев, пытаясь объяснить, почему документы передавались за спиной парламента и без его ведома, твердил:

— По решению высшего законодательного органа передаются документы государственного архивного фонда. Ни по каким параметрам французские документы, перемещенные в годы войны, не могут быть отнесены к составу Архивного фонда Российской Федерации.

Объяснения, каким образом и кто исключил эти документы из официальных фондов Особого архива СССР, конечно же, не последовало.

Но Министр культуры Е.Ю. Сидоров не без оснований сказал, что лишь с подачи М.С. Горбачева стали заключаться беспрецедентные двусторонние соглашения о передаче за рубеж ценностей и документов и в нашу действительность вползло такое слово, как «реституция».

Назначили парламентские слушания, но я настоял и на решении приостановить до окончательного разрешения вопроса вывоз за пределы Российской Федерации любых архивных фондов и культурных ценностей, которые были перемещены к нам после Второй мировой войны.

На другой день я подъехал в бывший Особый архив, и М.М. Мухамеджанов показал мне часть его коллекций. Даже то, что удалось сохранить, нуждается в срочном глубочайшем изучении.

— Сергей Николаевич, хотите посмотреть подлинник заявления Гете о вступлении в масонскую ложу?

— Конечно!

И я смотрю, едва дыша над автографом великого поэта. А подлинники всех дневников Геббельса?! Именно из этого архива их берут для издания в Европе.

Только с принятием через несколько лет закона, регламентировавшего правовые вопросы документов и культурных ценностей, оказавшихся в виде трофеев после 1945 года в СССР, мы смогли выработать порядок разрешения столь щекотливых вопросов.

Но я, хоть и испортил надолго личные отношения с французскими и бельгийскими дипломатами, горжусь тем, что смог остановить разграбление Особого архива СССР. Только благодаря объявленному в мае 1994 года мораторию нам удалось предотвратить вывоз за рубеж захваченного советскими солдатами, но до сих пор не исследованного архива гестапо. И не только его. В общем, на звание заслуженного архивиста России или хотя бы на постоянный пропуск в российские архивные фонда я, наверное, претендовать могу.

10 ноября 1994 года в результате направленного взрыва в подъезде своего дома погиб лидер Фонда инвалидов войны в Афганистане Михаил Лиходей, была тяжело ранена его жена. Мы были знакомы с Михаилом лишь пару лет, но я искренне помогал ему разгрести унаследованные от далеко не щепетильного предшественника дела в организации. Эстафету по руководству социальной реабилитацией и медицинской помощью воинов, ставших инвалидами при выполнении воинского долга в Афганистане, подхватили соратники Михаила Александровича во главе с Сергеем Трахировым.

Сергей Юрьевич Трахиров, преодолевая свои тяжкие увечья, оказался достойным преемником М.А. Лиходея, он попытался консолидировать усилия афганцев и привлечь их к активной политике. Он даже принял участие в работе очередного съезда Российского общенародного союза в 1995 году, но в парламентских выборах был вынужден поддержать линию тогдашней власти. Я сожалел, но политическая нестыковка не изменила наших добрых отношений. Что меня беспокоило — это громогласно заявленные намерения разобраться с убийцами М.А. Лиходея и с вопросом, из-за которого погиб Лиходей — ребята стали активно выяснять откуда и куда перекачивались через Фонд огромные деньги в 1992 году. Убеждал объективно оценить ситуацию в стране и их собственные силы, и возможности.

Ответ российским афганцам был страшен.

Тот день я до сих пор вспоминаю с содроганием.

10 ноября 1996 года ко мне в рабочий кабинет заместителя Председателя Государственной Думы вбежал бледный помощник, Виктор Зиновьев:

— Сергей Николаевич, разрешите включить ваш телевизор?

Недоуменно киваю. Никогда не видел Виктора в таком состоянии, ни в октябрьские дни 1993, когда он охранял А.М. Макашова, ни в зоне армяно-азербайджанской войны, куда мы с ним выезжали.

В новостях показывали страшные кадры Котляковского кладбища после взрыва. Взорвали серьезный заряд у могилы М. Лиходея в момент, когда там находились почти все руководство Фонда, активисты и их родственники. Много погибших.

Только тут я вспоминаю, что обещал С. Трахирову быть на поминках Лиходея на кладбище в день его гибели, но он должен был сообщить время.

— Сергей Николаевич, я же тоже их всех знаю. Ведь мы же должны были стоять рядом с Трахировым как почетные гости!

Виктор все не мог успокоиться. Зашел с повинной головой руководитель секретариата И.Н. Барциц, признавшийся, что получил накануне от Трахирова приглашения, но за массой дел забыл их утром передать.

Впервые я кого-то поблагодарил за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. Передал бы Игорь приглашения — и мы могли бы быть среди погибших.

На другой день мы приехали на Котляковское кладбище. Место происшествия уже осмотрели и постарались привести в какой-то порядок, но на окрестных деревьях еще висели мелкие части человеческих тел, земля и отдельные плиты были в кровавых пятнах.

Погибли 15 человек, в том числе С.Ю. Трахиров и жена М.А. Лиходея, разной степени ранения получили еще 1 8 человек. Чудом остались живы члены руководства во главе с Андреем Чепурным, автобус которых опоздал. Они как раз подъехали и шли к могиле, но зато ранее прибывшие во главе с С.Ю. Трахировым начали уходить, и неведомый убийца нажал на кнопку.

Хоронили мы наших соратников в закрытых гробах. Более того, власти, боясь нового теракта, не разрешили устанавливать гробы в помещении, и прощание было под открытым небом, прямо на площади перед Центральным театром Российской армии.

Истинные виновники гибели М. Лиходея, С. Трахирова и их товарищей по Фонду инвалидов войны в Афганистане установлены и найдены не были.

25 января 1994 г. мы, прошедшие в новый российский парламент члены старой делегации России в ПАСЕ, слушаем в Страсбурге на Парламентской ассамблее Совета Европы отчет Торвальда Столтенберга о его оценке и действиях в связи с ситуацией в Югославии. Посредственный анализ и полное политическое бессилие.

На другой день, 26 января, выступает премьер Израиля Ицхак Рабин:

— Израиль будет стремиться к миру, но не поставит под вопрос свою безопасность… Безопасность наших детей — самое важное для нас. Если мы будем иметь безопасность, то будет мир и для нас, и для других стран. Мы считаем, что Иерусалим должен остаться единым и неделимым и нашей столицей навеки вечные.

И о другом, но для нас очень важном:

— Демократическая система не должна быть привнесена, навязана.

Еще из Страсбурга я созвонился с генералом Галуа, вечером 29 января 1994 года в Париже мы с С.А. Глотовым побывали дома у этого легендарного французского общественного деятеля.

Галуа не просто геополитик, он выдающийся европеец, стремящийся по опыту России сохранить в Европе все нации и национальные культуры. Страстный антиамериканист.

Возвращаясь от Галуа, прошли около полуночи через площадь Звезды, мимо Триумфальной арки, по Елисейским полям. В октябре того же года по моему приглашению он побывал в Москве. На встрече с ним со стороны РОС были вместе со мной В.И. Алкснис, И.С. Аничкин, А.И. Лукьянов.

В 1995 году, когда РОС вновь решил идти на выборы, мои соратники убедили меня, что нам нужно найти вариант широкого блока. Мы попытались создать такой блок. Но КПРФ уже отметала любые блоки. Они уже усилились, окрепли за время работы первой Государственной Думы, стали крепко на ноги и понимали, что у них есть все шансы стать лидерами на выборах. Все остальные были разрозненны, к тому же уже тогда, надо сказать прямо, отрабатывались сценарии фантомов лояльных псевдооппозиционных альтернатив.

Возьмите тот же Конгресс русских общин, который формировался Администрацией Президента Российской Федерации. И ошибка КРО была в том, что Лебедя не поставили первым номером. А еще большая ошибка была, когда за пару недель до дня голосования Скокову передали, что с ним хотел бы переговорить Ельцин, и он посоветовался с другими руководителями блока, как ему быть, и другие руководители (в лице Рогозина, Глазьева, некоторых других) категорически сказали: