Борис Носик - С Невского на Монпарнас. Русские художники за рубежом
«С восторгом читали «Известия», прекрасное строительство там, и особенно тронуло нас почитание, которым окружено имя учителя — Ленина… Воистину это — новая страна, и ярко горит звезда учителя над нею…
Пишу эти строки, а за окном звенят колокольчики караванов, идущих на Андижан — в новую страну. Трудно достать лошадей — все потянулись туда…»
Вот видите — граница открыта, все стремятся к большевикам. А то, что рассказывал Рерих в Лондоне, вовремя сбежав от злодея Ильича, об этом пора забыть. Если верить новым, еще более мудрым текстам, которые Рерих репетировал для предстоящей поездки, сидя по вечерам в советском консульстве, освобождение придет народам мира с севера, «от красных богатырей».
В Кашгаре, в советском консульстве Рерих и встретил день рождения Ленина, смастерив по просьбе консула эскиз памятника Учителю…
Возвращаясь к тексту политически грамотного «Наказа махатм», проявим снисходительность и не будем придираться к фальшивым бумажкам и справкам. Всякий путешественник знает, что без бумажек лучше не пускаться в сомнительное путешествие. Помню, как, отправляясь в первый раз с моим соавтором по киносценарию за таджикский горный перевал, мы запаслись справкой о том, что мы ищем «типичного таджикского героя» для студийного вдохновения. Эта справка очень нам помогла. Сам секретарь гармского райкома повез нас на престижные поиски — повез прямым путем в кишлачный дом своего отца. В те же годы, отправляясь в первый раз автостопом по Восточной Германии, я попросил в секретариате пригласившего меня в ГДР Христианского демократического союза справку с печатью — о том, что я ихний «партайгаст» и «доктор чего-то такого». Полицейские, задержав меня на дороге, замерзшего и изрядно умученного, для проверки документов, поначалу долго таращились на эту идиотскую справку, а потом вдруг почтительно рявкали, взяв под козырек своих почти эсесовских фуражек: «Хер доктор!» Отчего же нам думать, что опытный путешественник Рерих был дурнее нас с вами. Правда, мне довелось прочитать в Интернете, что у него была настоящая «официально заверенная махатмами» шамбальская справка, но компьютерный экран, он все стерпит…
А что там вообще знали в ту пору про наши дела в Гималях? Сам Рерих, доносивший о великой популярности махатмы Ленина на востоке. Приводит в своей книге рассказ какого-то влиятельного ламы-губернатора о покушении на Ильича:
«Жил человек Ненин, который не любил белого царя. Ненин взял пистолет и застрелил царя, а затем влез на высокое дерево и заявил всем, что обычаи будут красными и церкви должны быть закрыты. Но была женщина, сестра царя, знавшая и красные и белые обычаи. Она взяла пистолет и застрелила Ненина».
Но дело, может, не в том, что с гималайских вершин Рериху не слышны были крики жертв, терзаемых на русской равнине, не видны были лагеря и тифозные бараки, разрушенные монастыри, убитые монахи или распухшие с голоду дети. Может, с высот его мифологии ему и впрямь чудился приход нового, высшего человечества, так что старое могло бы и потесниться, освобождая землю для нового. Может, об этом он и толковал в Москве с Луначарским и Чичериным, которому он показался «полукоммунистом — полу-буддистом».
А что людишек перебили коммунисты тьму тьмущую, то жестокостью восточного человека не испугать. Среди восторженных рериховских рассказов о мудрых ламах, ламаизме и Тибете человек не брезгливый выберет себе для чтения перед сном один — два по вкусу, скажем, вот такой:
«… высшим наказанием считается здесь лишение перевоплощения. Для этого у наиболее важных преступников отрезают голову и сушат ее в особом помещении, где хранится целая коллекция подобных останков. Около Лхасы существует место, где рассекаются трупы и бросаются на съедение хищным птицам, собакам и свиньям. На этих трупных остатках принято кататься в голом виде «для сохранения здоровья». Бурят Цибиков в своей книге о Тибете уверяет, что Его Святейшество Далай-лама выполнил этот ритуал. Очень замечательны показания тибетцев о… воскрешении трупов. Всюду говорят о воскресших трупах, которые вскакивают и, полные необычайной силы, убивают людей».
Рерих сам этого не видел, но свидетельства эти его не смутили. Так что, для обсуждения вопроса об истреблении его не дозревших до высшей мудрости современников Рерих не ошибся в поисках собеседников: и покойный махатма Ленин, и еще не добитый в ту пору махатма Троцкий, и более поздние махатма Сталин и махатма Гитлер с махатмой Пол Потом были до крайности разочарованы в отданных им во власть русских, немецких и камбоджийских трудовых массах. Щадить этих воспитанных старым миром тружеников-мещан и собственников они были не намерены. Об этом редко говорили вслух, но отзвуки этой надменности слышны там и сям, скажем, в записи беседы бисексуального француза Арагона с князем-коммунистом Святополк-Мирским. Француз сказал, что даже если погибнут три — четыре миллиона ничтожеств, храбрый новый мир не пострадает. Русский князь одобрил эту точку зрения, не подозревая, что сам угодит в число упомянутых трех (или тридцати) миллионов…
В рериховском «Послании махатм», наряду с желанием угадать волю заказчика, слышны отголоски теософических мечтаний и петербургских разговоров у Горького. Вероятно, все же в деловых московских переговорах Рериха (с каким-нибудь полномочным замом уже выходящего в тираж т. Дзержинского) было меньше эзотерических и больше профессиональных тайн. Как сообщают люди «допущенные», никаких документов на этот счет «в архивах» не найдено, но это как обычно. В былом советском быту эта ситуация нашла отражение в байке о «беспроволочном телеграфе». Искали, мол, на подмосковных раскопках телеграфные провода, но не нашли. Пришли к выводу, что под Москвой уже в V в. существовал беспроволочный телеграф.
Так или иначе. Рерих получил разрешение на путешествие по Алтаю и на переход через Монголию и пустыню Гоби в Тибет. Как пишут, разрешение было дано, чтобы «выполнить задание махатм».
Сообщения о московских визитах «возвращенца» Рериха звучат фантастически. Пишут, что он посетил Каменева, посетил вдову Великого махатмы Ильича и даже супругу Троцкого посетил. Вероятно. К махатме Троцкому у делового Рериха были коммерческие предложения. Сообщают, что вместе с приехавшим из Ленинграда братом Рерих хотел взять концессию на разработку месторождений в Алтайском крае и зарегистрировать корпорацию, носившую название священной горы ойротов — Белуха. А комитетом, дававшим концессии, еще ведал в то время махатма Троцкий. Нетрудно заметить, что мистические побуждения Рериха всегда счастливо сочетались с деловыми.
С продвижением живописи дело в Москве пошло хуже. Рерих подарил целый цикл Матрейя Луначарскому, но грамотная комиссия запретила передавать эту декадентскую поповщину в музеи, и картины отдали «возвращенцу» Горькому, чтоб тот повесил их на подмосковной даче, во дворце, отобранном еще самим Учителем у вдовы Саввы Морозова (на этой роковой даче и Учитель благополучно отдал душу, и сам Горький за ним вслед — всех тайн этой дачи не перечесть). Новые картины Рериха, несмотря на наличие в них революционных намеков, понравились Горькому все же меньше, чем старые, и он отправил их в Нижний Новгород. Не оценил — хотя ведь Рерих очень старался. На его картине «Явление срока» голова богатыря, похожая на ленинскую голову, выглядывает себе добычу на востоке, а под картинкой рериховская подпись (для политически малограмотных): «Настал срок восточным народам пробудиться от векового сна, сбросить цепи рабства».
Как и в начале 1918 г., Рерих проявил большую расторопность и предусмотрительность по части отъезда: он двинулся в обратный путь из Москвы в день похорон Феликса Дзержинского (который оказался не железным), но при этом всем знакомым и незнакомым в Москве (в том числе и корреспондентам) сообщил, что он спешит в Абиссинию. Заметал следы.
Понятное дело, что Рерихи отправились не в Африку. В поезде транссибирской дороги они поехали в Омск, а оттуда, в августе 1926 г. добрались до гор Алтая. К концу сентября 1927 г. их караван добрался до первого тибетского форпоста. А до того были на пути многие пустыни и горы, перевалы, горы, пустыни…
Конечно, время от времени до путников долетала таинственная весть о Шамбале. Не то, чтоб они отыскали реальные шамбальские поселения, но вот мчался же, например, по улицам Урги отряд конников и пел песню о Шамбале, которую сочинил Сухэ-Батор… Чем не встреча?
Конечно, ближе этого Рерих читателя к Шамбале не подпускает, а скорее всего, и сам до нее не доходит, однако чувствует, что знатоков географии и читателей, любящих мистику, надо чем-нибудь этаким утешить.
«Географ может успокоиться, мы занимаем на земле определенно место», — сообщает Рерих загадочно.
Иные из туманных сообщений Рериха о тайном шамбальском убежище способны были разволновать и самого ленивого разведчика:
