Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович
15 апреля. Было много дел, в основном учебных. Надо готовиться к выпускным экзаменам. И все-таки стихи, письма в редакции, все мои литературные "дела" продолжаются. Написал несколько стихотворений на белорусском языке, как мне хотелось. Микола Гомолка прислал мне из редакции "Чырвонай змены" письмо о моем стихотворении "Шчасце": оно ему не понравилось…
24 июня. Оба сочинения - русское и белорусское - писал вдохновенно. Выбрал вольные темы. Так было удобнее и легче. И давало возможность использовать свои стихи. Что я и сделал. Особенно в русском сочинении. Я еще живу под впечатлением своей первой премии на Пушкинском конкурсе. Одно из премированных стихотворений стало основой сочинения: "Если бы нам сказали биографии написать, мы бы даже не знали, чем начинать и кончать… Да, мы родились поздно… Не наша это вина, что малышами грозная нас застала война"…
1 июля. Вечером мы стоили на пристани, Теплоходик, соединяющий по реке Мозырь и Наровлю, а потом еще уплывающий по течению на Киев, почему-то запаздывал… Мы приходим сюда часто, особенно в летние вечера. Ведь рядом - старинный парк с тенистыми аллеями, с танцплощадкой - центром наших встреч и прощаний. На этот раз наше ожидание - особенное: мы ждем из Мозыря директора школы. Она повезла в облоно сочинения претендентов на медали. И там должны принять окончательное решение "казнить или помиловать", оставить в силе решение школьной комиссии или его отменить… Когда она бодро и весело сбежала по сходне с теплохода на пристань, неожиданно возник маленький стихийный митинг. Но еще до него Надежда Васильевна, преодолев свою вечную сухость и сдержанность, при всех обняла и расцеловала меня. Это и послужило сигналом к митингу, который состоял из поздравлений, объятий и поцелуев. Я впервые в истории школы награжден золотой медалью, мой друг Лёня Шухман - серебряной…
3 июля. Мне уже восемнадцать. Надо думать о будущем. А золотая медаль дает возможность поступить в любой институт без экзаменов. И, несмотря на уговоры родных, что лучше всего – в политехнический, и твердо решаю: поступать на филфак университета. И учиться не в Москве, не в Ленинграде, а в Минске. Но пока у меня - свободное лето, не связанное ни с какими волнениями о вступительных экзаменах.
28 июля. Редактор Наровлянской райгазеты Дворецкий предложил мне поработать, как он сказал, "хоть месяц-полтора, очень нуждаемся в кадрах". И первое лето после школы сразу стало для меня рабочим. Транспорта в редакции нет. И в дальние колхозы добираемся попутками и пешком. Каждый добывает свои материалы как может. Однажды мы отправились в такую однодневную "командировку" вдвоем с Надей. Она старше меня, уже успела поработать в редакции и знает кое-какие нехитрые журналистские секреты. В тех местах, где родился и жил когда-то папа, в деревне Вербовичи, как и в других деревнях, появился укрупненный колхоз. О нем надо подготовить большую корреспонденцию. Дорога. хоть и заняла много времени, не показалась мне длинной. Ведь рядом была молодая приятная женщина с которой мы шли через лес и вели разговоры о литературе и жизни… И даже целовались… Председателем колхоза оказался мой дальний родственник Лазарь Железняк. Мы поговорили с ним в конторе. Он сводил нас на ферму - и в наших блокнотах записи, которые вчера появились в газете под названием "У калгасе "Камунар"". Под материалом - две наши подписи.
25 августа. Заметки, свои и обработанные чужие, корреспонденции из ближних и дальних колхозов – мой урожай первого после школы рабочего лета. Несколько paз появлялись и в районке, и в областной газете мои стихи. Уже распрощался с редакцией. Мена ждет университет!
Студенческий дневник
1950
3 сентября. И началась моя студенческая жизнь. Приехал задолго до занятий. И августовским утром прошагал от вокзала до Дома печати. Зайти не решился. Живу в общежитии - громадная комната на двадцать человек. Улица Витебская, рядом с Немигой. А на лекциях пока скучно и хочется спать. Понравился только профессор Иван Васильевич Гуторов. Он начал курс "Введение в литературоведение".
10 сентября. Играет баян. Сидим кружком. Поем: кто басит, кто тенорит. И песня рвется из дверей. Несется по всему общежитию: "Зовут, зовут широкие дороги"… Прочел в читалке "Трое в серых шинелях" В. Добровольского за четыре часа. В первый раз, когда читал в Наровле, совсем не такое впечатление было. А теперь эта студенческая жизнь так близка… Часто, приходя к моим родным Городецким, где меня ждет обед и банка молока, общаюсь, разговариваю с их соседкой Эммой… У нас чуть ли не через день - воскресники, верней, четвержники, пятничники. На днях пришел на такой воскресник. Иду с лопатой. Вижу Галю с белорусского отделения. Подхожу, здороваюсь. И вдруг замечаю новенькие, белые туфельки… А тут черная земля железнодорожной насыпи. Стучат-звенят лопаты. Лежат кирпичи, камни, груды песка, и - белые туфли… Смотрю - и не верю глазам, спрашиваю: "В таких туфлях - на воскресник?" - "Ну и что же?! Чего их жалеть! Мне новые купят"… Я думал, что она покраснеет или в оправдание что-нибудь скажет. Только одна деталь, один штрих… А мнение мое о ней сразу изменилось…
12 сентября. Была спецподготовка целых четыре часа, сначала "Устав". Потом - строевая, но это хоть на улице… В кино - "Смелые люди". Потом гуляли по Советской. Улица стала очень красивой. А какой еще будет! Говорят, что сам Сталин подписал план ее реконструкции… Получил студенческий билет - мой главный на эти годы документ. Можно теперь записываться в библиотеку… Очень хочется писать. Стихи, прозу, хоть что-нибудь. А пока, как договорились, прощаясь в Наровле с Яшей, через день пишу ему, а он - мне… Передаю приветы моему дорогому учителю Степану Архиповичу.
17 сентября. Красный бархатный занавес. На всю стену Оперного театра - огромный портрет Сталина. Театр переполнен. На сцене - длинный стол. За ним сидят доценты, седые профессора. Ректор делает доклад, посвященный новому учебному году.
