Атомные агенты Кремля - Александр Иванович Колпакиди
23 октября 1944 г. Временное правительство де Голля было признано тремя союзниками: СССР, США, Англией. Советское правительство пригласило де Голля в СССР, и 2 декабря начались франко-советские переговоры в Москве. В первой же беседе со Сталиным де Голль сказал: "В сущности, причиной несчастий, постигших Францию, было то, что Франция не была с Россией, не имела с ней соглашения, не имела эффективного договора"[270]. Во время переговоров де Голль неоднократно затрагивал важнейший вопрос о большой роли союзов в целях предотвращения агрессии Германии и особенно о роли союза между СССР и Францией. Переговоры закончились 10 декабря подписанием договора о союзе и взаимопонимании между СССР и Францией[271].
Встретив противодействие англо-американской администрации налаживанию научно-технического сотрудничества в атомной области, основанного на Квебекском соглашении, Жолио-Кюри принялся за поиск альтернатив. Еще в декабре 1944 г. он через советского посла во Франции А. Е. Богомолова предложил свое сотрудничество с советскими специалистами. Тогда Берия поручил Курчатову назвать несколько кандидатов для направления во Францию на встречу с Жолио-Кюри. Кроме того, что Курчатов 2 декабря 1944 г. представил Махневу[272] краткие характеристики пяти возможных кандидатов (М. Г. Мещеряков, Д. В. Тимошук, Г. Н. Флеров, Л. А. Арцимович, Л. В. Трошев)[273], он представил ему соображения по плану намечаемой беседы с Жолио-Кюри. Последний документ представляет особый интерес, так как отражает не только уровень достижений советских ученых области ядерных исследований, но и форму взаимоотношений с французским ученым, которая больше похожа на попытку добыть информацию разведывательными методами.
О результатах встречи с Жолио-Кюри Курчатов доложил руководству страны, о чем свидетельствует подготовленное письмо Берии Сталину, а также докладная записка Френкеля Курчатову от 22 сентября 1945 года. Берия сделал вывод, что французский ученый "сообщил лишь некоторую часть известных уже нам данных о работах над проблемой урана в Америке и Англии", а предполагаемая форма сотрудничества с советскими учеными (взаимные консультации и использование советского сырья, денежные субсидии, материальное содействие проведению во Франции работ по общему с СССР плану) неприемлема "ввиду секретности работ по урану". Более того, в одной из последних бесед французский ученый сказал, что, как он предполагает, "де Голль будет против его сотрудничества с СССР".
Берия просил Сталина дать указания президенту АН СССР "не вступая в официальные переговоры" "передать профессору Жолио-Кюри (в устной форме)" через советского посла в Париже ответ Академии наук СССР, содержавший и вопросы относительно способов решения технических проблем.
Таким образом, признавая неприемлемыми условия Жолио-Кюри по сотрудничеству в области ядерных исследований, в СССР предпринимались косвенные попытки получить из Франции научную информацию по данной проблеме.
В целом деятельность Жолио-Кюри доставила много хлопот американцам, что не могло не сказаться на его судьбе. По мнению административного руководителя Манхэттенского проекта Гровса, Франция сумела захватить позиции, совершенно непропорциональные ее вкладу в атомные исследования. Она получила возможность, используя свою осведомленность о достижениях американцев, применять политический нажим и угрожать обращением к России. "Соединенные Штаты Америки были вынуждены только сидеть и помалкивать, в то время как вся сложная система охраны их важнейшей военной тайны подвергалась серьезной опасности со стороны произвольных действий посторонней державы"[274], — подчеркивал американский генерал.
Еще в мае 1945 г., когда правительство Франции поручило Жолио-Кюри приступить к развертыванию работ по атомной энергии, тот предложил Пьеру Оже, работавшему в то время в лабораториях Монреаля, принять участие в этих исследованиях. Предчувствуя беспокойство американцев в связи с этим, англичане поспешили уверить их в том, что Оже не будет участвовать в работах французов, а будет лишь помогать им избежать грубых ошибок. Гровс с Д. Чедвиком высоко оценивали научные способности Оже, но им было ясно, что интересы Франции, конечно, для француза важнее. Жолио-Кюри был целеустремленной личностью и осенью 1945 г. обратился к де Голлю с письмом. Он обращал внимание его на то, какой интерес представляет для Франции развитие промышленности, основанной на достижениях французских ученых в области изучения атомной энергии. В последующем председатель Временного правительства Франции де Голль несколько раз принимал Жолио-Кюри и поддерживал его предложения. В результате были приняты решения о создании специального ведомства — Комиссариата по атомной энергии (КАЭ)[275] и о подчинении этого Комиссариата непосредственно председателю Совета министров, что облегчало его финансирование.
18 октября 1945 г. Жолио-Кюри был назначен Верховным комиссаром по атомной энергии. Опираясь на заслуженный авторитет, он призвал возвратиться во Францию ученых, которые досконально знали, как строить атомные реакторы. Возвратившиеся Оже, Перрен, Коварски, Гольдшмидт и Герон вошли в состав Комиссариата по атомной энергии и составляли основу его научного потенциала. Один только любимый ученик Жолио-Кюри Халбан остался в Англии, в Оксфорде.
Такого США не могли простить Жолио-Кюри, тем более, что он не скрывал своих политических симпатий к СССР и вступил во Французскую коммунистическую партию. Успешный пуск первого французского экспериментального реактора американский журнал "Time" ознаменовал статьей под заголовком "Коммунистический реактор". Британский журнал "Economist" писал 25 декабря 1948 г.: "В Соединенных Штатах проявляется известное беспокойство в связи с перспективой дальнейшего развития исследований в области атомной энергии. Атомные исследования во Франции, в которых принимают участие коммунисты, вряд ли совместимы в дальнейшем с военными обязательствами Франции внутри Западного союза или Атлантического пакта"[276]. А европейское издание газеты "New York Herald Tribune" 27 декабря 1948 г. поместило статью, в которой утверждалось, что существование французского реактора представляет настоящую угрозу для интересов англоязычных наций[277]. Основной вывод статьи, сделанный с известной горечью, сводился к тому, что англо-американской монополии в области атомной энергетики положен конец. Выражались опасения по поводу военных секретов.
Нападки на Жолио-Кюри активизировались на фоне усиления международной напряженности и повышения подозрительности по отношению к ученым, когда в сентябре 1949 г. появилась информация, что Советский Союз испытал свою первую атомную бомбу. Для американцев это событие явилось неприятным сюрпризом, так как еще 31 октября 1947 г. "New York Times" сообщала прогноз Гровса, что "русским потребуется 15–20 лет на разработку
