Александр Щипков - Соборный двор
Современному исламскому влиянию на политику посвящены труды многих исследователей, и мы не будем на них останавливаться.
С научной точки зрения, рассматривать политизацию религии только с позиций ее конъюнктурных устремлений было бы некорректно, хотя попытки завоевать легкую популярность нельзя сбрасывать со щитов. Необходимо признать, что верующим не безразлична судьба общества. Оставаться верующим и спастись для вечной жизни можно при любом режиме. Но во многих религиозных учениях присутствует социальная составляющая – будь то социальная доктрина Католической церкви, кальвинистская этика или учение о спасении добрыми делами. Сегодня верующему предоставляется возможность проецировать свои религиозные убеждения на общественную жизнь, в том числе и политическими средствами. Кроме того, необходимо отметить, что политика сегодня является центром жизни современного человека. От политики зависит его повседневная жизнь, благополучие его семьи, его будущее. Политика – это и надежда, и игра, и страсть. Политика пронизывает все поры человеческого существования. Религия не может этого не чувствовать и вовлекается в политику, без которой она останется на полях общественной жизни и, в сущности, не будет способна выполнять взятые на себя функции.
В контексте этих тенденций русские христианские партии 90‑х годов попытались «христианизировать» политику, привнести в нее нравственное начало и стать посредниками между религией и политикой, между церковью и государством. Традиции христианской политики в России слабы, но минимальный опыт все же есть. Упомяну Союз христианской политики Сергия Булгакова (1905 г.), партию «Воскресение» евангелиста Ивана Проханова и Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН) – подпольную партию, созданную молодыми православными интеллектуалами в Ленинграде в начале шестидесятых годов.
Русская христианская демократия сформировалась и организационно оформилась в конце 80‑х годов. Неожиданно возникнув, она начала бурно развиваться и к 1992 году в Москве и Петербурге насчитывалось несколько зарегистрированных Министерством юстиции организаций: Христианско-демократический союз России (ХДС), лидер Александр Огородников, Российское христианско-демократическое движение (РХДД), лидер Виктор Аксючиц, Христианско-демократический союз Петербурга (ХДС), лидер Виталий Савицкий, Российская христианско-демократическая партия (РХДП), лидер Александр Чуев, и др. В целом христианско-демократическое движение размежевалось на традиционные для России течения «западников» и «почвенников». Наиболее популярными текстами в их среде были: Принципиальная программа ХДС Германии 1978 года (Grundsatsprogramm der Christlich Demokratischen Union Deutschlands) и «Наши задачи» Ивана Ильина. За исключением Александра Огородникова, который упрямо и честно баллотировался в Верховный Совет и Думу как «христианский демократ» и регулярно проигрывал выборы, все лидеры х/д партий поочередно попадали в законодательные органы. Правда, им приходилось затушевывать свою принадлежность к христианской демократии и завоевывать мандаты с помощью таких политических движений как «Демроссия», «Яблоко» и «Демвыбор России». Нынешний лидер РХДП был избран в декабре 1999 года в Госдуму в блоке «Медведь». Российский избиратель упорно, в течение десяти лет не голосует за христианскую демократию, и отсутствие у нее социальной базы заставляет задуматься о причинах.
Массовой опорой христианской демократии в России, по аналогии с европейским опытом, должен был стать средний класс. Но его формированию препятствовала экономическая модель, принятая властью. ХДС был вынужден обращаться к неимущим слоям, но те видели в качестве защитника своих интересов КПРФ. Крупная буржуазия («новые русские») также не нуждается в х/д. Она заинтересована в прямых связях с официальными церковными структурами, которые имеют реальное влияние на власть. Кроме того, контакты с официальной церковью позволяли зарождающейся буржуазии находить кратчайший путь в российский истеблишмент, к которому автоматически принадлежит епископат РПЦ МП. Собственного электората у христианских политиков нет до сих пор.
Европейские и латиноамериканские христианско-демократические партии за столетие своего существования прошли несколько важных этапов развития. Сначала возникали клерикальные партии, которые пытались прежде всего защитить интересы церкви и верующих. Затем появлялись партии, которые ставили своей целью справедливое социальное переустройство. Они переживали периоды утопических надежд, связанных с идеей социальной евангелизации, пытались превратить идеал Царства Божьего в некую технологию по «улучшению» капитализма. Позже христианская политика превратилась в явление автономное от церкви и структурировалась как союз различных частей христианского мира, к которому могут примыкать представители иных религий и неверующие. Русские христианские демократы, сразу приняв последнюю модель, не смогли применить ее к российским условиям.
Русская христианская политика, связавшая себя накрепко с религией, пыталась предъявить верующим богословские обоснования, позволяющие ей заниматься политикой. Эти обоснования были заимствованы в западной традиции, но они неизвестны и чужды православным, ориентирующимся на установления собственной Церкви, не выносившей официальных суждений по поводу места христианина в обществе до 2000 года, года принятия Социальной концепции РПЦ. В практических политических действиях Церковь взаимодействовала напрямую либо с властью, либо с партийными структурами, способными влиять на власть. Принятие Социальной концепции – важнейший шаг Православной церкви, но, по-прежнему, увязать на практике православие с понятиями правовой демократии невозможно. Как следствие – потеря православных в качестве социальной базы христианской политики.
Возникновение в будущем русского варианта христианской политики теоретически возможно в одном-единственном случае – если Русская Православная Церковь продолжит переработку опыта католической социальной доктрины и опыта протестантской социальной евангелизации и будет развивать и дополнять собственное социальное учение, обращенное к мирянам. Это допустимо, поскольку Социальная концепция не является догматическим документом и может меняться в зависимости от общественных изменений. Только православное социальное учение способно придать легитимный статус идеям христианской политики в глазах российского общества, поскольку в основе религиозной политики любого направления прежде всего лежит комплекс идей, освященных Церковью.
В девяностые годы XX века церковь обрела свободу, но обнаружилась ее зависимость от протекающих политических процессов. Приходящие во власть политики искали массовой поддержки и стремились придать своей деятельности вид общественной, отстаивающей интересы большинства. Групповые идеологические интересы должны быть представлены всеобщими. Религиозные системы, как правило, имеют общечеловеческий характер, поскольку защищают некие общемировые духовные ценности и христианство, наряду с гуманистическими идеями всеобщего равенства и социальной справедливости, способно придать политической деятельности характер общественного звучания. Именно поэтому не раз уже предлагалось использовать христианские идеологемы в качестве элементов национальной идеи.
Так или иначе, сегодня формирование внутренней политики России на фоне поиска национальной идеи и упорядочивания административной системы невозможно без учёта религиозного фактора.
Религия и власть, попеременно являясь в России то партнёрами, то конкурентами, никогда не сливались в единый духовно-правовой механизм, демонстрируя порой конфликтные, далеко не «симфонические» отношения.
В конце XX века ситуация изменилась. Перед церковью и властью встал вопрос о новых подходах в регулировании их отношений, но, поскольку внутренние идеологические формы этих отношений ещё только предстояло выяснить, необходимо было освободиться хотя бы от внешних. Слом в 1990‑1991 гг. системы уполномоченных по делам религий несомненно был положительным актом, революционный характер которого провоцировал интеллектуальный поиск новой концепции церковно-государственных связей.
Нынче на громадных пространствах Российской Федерации одновременно протекают свободные разнонаправленные религиозные процессы, которые завершаются катастрофичным институциональным разделением традиционных религий. Расколот иудаизм, расколот буддизм, расколот ислам… В этом нет ничего удивительного или специфически российского. Религиозная ситуация ни в каком месте, ни в какие времена не бывает стабильной в силу иррациональной природы самой религии и её эмоциональной концентрации как в отдельной личности, так и в обществе в целом. Именно поэтому государство должно не вмешиваться во внутреннюю жизнь церквей, а создать некую эталонную схему церковно-государственных отношений, которая бы, с одной стороны, оставляла допуск либерального выхода за пределы предложенного образца, с другой – не позволяла иррациональной религиозной стихии становиться опасной для общества.
