Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь
В советское время накануне каждой чернобыльской годовщины Политбюро ЦК КПСС разрабатывало «План упреждающих контрпропагандистских акций». (Особенно рьяно в первую годовщину предлагал свои услуги товарищ Фалин, возглавлявший в 1987 году гэбистское агентство печати «Новости», опасаясь «возможных попыток подрывных центров империализма использовать годовщину аварии на Чернобыльской АЭС для развертывания очередной широкомасштабной антисоветской кампании» (приложение к совершенно секретному протоколу Секретариата ЦК КПСС № 42 от 26.02.87. Сегодня господин Фалин сам окопался в одном из таких «подрывных центров» в Германии и скромно представляется теперь историком.) Правку «плана» осуществлял лично Егор Кузьмич Лигачев, самая одиозная личность в Политбюро. За запланированную ложь 10 апреля 1987 года проголосовали, как всегда, единогласно на Секретариате ЦК КПСС (совершенно секретный протокол № 46): «… Голосовали: тт. Горбачев – за, Алиев – за, Воротников – за, Громыко – за, Лигачев – за, Рыжков – за, Соломенцев – за, Чебриков – за, Шеварднадзе – за, Щербицкий – за».
«За» было всегда стопроцентным. Несмотря на то что на своих совершенно секретных сходках они, напомню, откровенно называли последствия взрыва в Чернобыле «последствиями малой войны» (А. Громыко), сравнимыми с «применением оружия массового уничтожения (М. Горбачев, С. Соколов)». Но это положено было знать только «жрецам». Плебс же уверяли, что «здоровью людей ничего не угрожает», «реэвакуировали беременных женщин и детей» в «черные» радиоактивные зоны.
Не смахивает ли «Программа развития атомной энергетики Российской Федерации» на своеобразный «план упреждающих контрпропагандистских акций»? А если это так, то жизнь на Земле с реактором возможна только при наличии «колпака» над каждым человеком.
Если это жизнь.
Глава 18 ВИНА ДОКАЗАНА. СУДА НЕ БУДЕТ!
Время от времени, мы, депутаты, играли роль известной щуки, которая не давала дремать карасю. И лично, и группами мы упорно писали письма в Генеральную прокуратуру с требованиями возбудить уголовные дела против должностных лиц, скрывавших информацию о чернобыльской катастрофе и ее последствиях для людей, оставленных в опасных зонах. В связи с этим интересно проследить трансформации в так сказать сознании руководителей этого высшего надзорного органа.
В декабре 1989 года я получила очередной ответ от заместителя Генерального прокурора СССР В. И. Андреева. Это была обычная рядовая отписка, все тот же камуфляж государственного обмана. Ни слова о правительственных постановлениях, предписывающих режим секретности, ни слова о ведомственных инструкциях, о миллионах людей, подвергшихся в результате этого переоблучениям. Полное молчание о бесконтрольном «расползании» радиоактивных продуктов по всей стране. Как будто бы всего этого и не было. Я читала прокурорский ответ с чувством горечи, отчаяния и здоровой злости. Как пробить эту большую стену лжи? (Вспомнился Станислав Ежи Лец: пробив стену, можно попасть в соседнюю камеру.)
В одном абзаце, как бы извиняясь, В. И. Андреев пишет: «Конституция СССР (ст. 164) не представляет Прокуратуре СССР полномочий по осуществлению надзора за законностью в деятельности Совета министров СССР и создаваемых им комиссий». (Кстати, то же самое – правда, по другому поводу – ответил мне и прокурор Украины М. А. Потебенько, ссылаясь не на Конституцию СССР, а на Закон о прокуратуре СССР.) Не поверив глазам своим, я посмотрела оба эти закона. Все правильно. Все так, как писали мне прокуроры. Выходит, правительство может делать все, что угодно, издавать незаконные постановления, акты, распоряжения, а прокуратура, по Закону же, не смей вмешиваться? Талантливо, чтоб не сказать гениально.
На IV съезде народных депутатов СССР, когда утверждали нового Генерального прокурора СССР Н. С. Трубина, я публично задала ему об этом вопрос. Трубин тоже ответил, что да, все именно так. Но, мол, Верховный Совет республики может отменить решение Совета министров. Или же республиканский Комитет конституционного надзора. Он может признать не конституционность решения Совета министров.
Мне неудобно было напоминать опытному юристу, претендующему на должность Генерального прокурора страны, что комитетов конституционного надзора отродясь не было не только в республиках, но и на союзном уровне. Много ли раз Верховный Совет СССР, Верховные Советы пятнадцати республик отменяли незаконные решения или постановления своих правительств? Именно потому, что они противоречат закону? Ничего подобного в тоталитарном государстве не было и быть не могло. Или, может, это было неизвестно соискателю прокурорской мантии и кресла?
И, кроме этого, отменить – это одно. Но разве Верховный Совет СССР или Верховные Советы республик вправе идти дальше отмены? Например, возбудить уголовное дело по такому факту? Безусловно, нет. Не было такой функции и у впервые образованного под давлением депутатов горбачевского призыва Комитета конституционного надзора СССР. В общем, это удобно во всех отношениях, когда Прокуратура СССР не может ни отменить, ни возбудить. Вдвойне удобно, когда это закреплено не просто в каком-то постановлении и даже не просто в Законе, а возведено в ранг Основного Закона. Не потому ли почти пять лет после аварии Прокуратура СССР и пикнуть не смела по поводу засекречивания последствий аварии в Чернобыле на уровне Правительства СССР и Политбюро?
В своей классической отписке заместитель Генерального прокурора В. И. Андреев сообщал депутатам о «стрелочниках». То, что все мы уже знали, читали, слышали. Официальная пропаганда здесь потрудилась на славу «Последствия усугубило сокрытие в первые часы после аварии ее фактических размеров и характера. Директор АЭС Брюханов умышленно скрыл высокий уровень возникшей радиации, не ввел в действие План мероприятий по защите персонала станции и населения. К уголовной ответственности привлечены: директор Чернобыльской атомной электростанции Брюханов В. П., главный инженер Фомин Н. М., заместитель главного инженера по эксплуатации второй очереди АЭС Дятлов А. С, начальник реакторного цеха Коваленко А. П., начальник смены станции Рогожин Б. В., госинспектор Госатомэнергонадзора Лаушкин С. А.
Верховным судом все они осуждены к различным срокам лишения свободы, а Брюханов, Фомин, Дятлов – к максимальной мере наказания за указанное преступление – к десяти годам лишения свободы каждый».
И скромненько так, в конце письма, по сути запроса заместитель Генерального прокурора СССР В. И. Андреев отмечал лишь «допускаемые по вине отдельных должностных лиц советских, хозяйственных и контролирующих органов, медицинских учреждений проявления безответственности, нераспорядительности и халатности». А в общем, тишь, гладь да Божья благодать.
Это было через три с половиной года после Чернобыля.
Но не прошло затем и полутора лет, как прокурорская пластинка сломалась. Тот самый Андреев сообщал (уже парламентской Комиссии по рассмотрению причин аварии на Чернобыльской АЭС и оценке действий должностных лиц в послеаварийный период), что «в связи с поручением XXVIII съезда КПСС, обсуждениями на сессиях Верховного Совета СССР, БССР, УССР, РСФСР Прокуратурой СССР была организована дополнительная проверка соблюдения законности при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Радовало, конечно, что хоть через пять лет да была «организована дополнительная проверка» и, соответственно, дополнительно «сделан вывод», причем «с учетом социальной напряженности». Из этого пассажа хорошо видно, какой трепет испытывал заместитель генпрокурора перед партийным органом. На первое место в своей надзорной работе он ставит именно «поручение XXVIII съезда КПСС», а уж затем – высших законодательных органов – парламентов страны и трех крупнейших республик. Вот и получается, что для заместителя генерального прокурора партия – выше законодательной власти. Именно потому, что прокуроры, генеральные и рядовые, входили в номенклатурно-партийную обойму, ни о каком правовом государстве нельзя было и думать.
Но несмотря на ритуальные приседания Генеральной прокуратуры СССР перед XXVIII съездом КПСС, прогресс в переоценке ею чернобыльской ситуации был налицо. По сути, это уже был готовый обвинительный вердикт и конкретным людям, и Системе: «…Минатомэнергопромом СССР вследствие невыполнения предусмотренных „Типовым содержанием плана мероприятий по защите персонала и населения в случае аварии на атомных станциях“ с самого начала аварии радиационная разведка и дозиметрический контроль в районе станции и прилегающих регионах надлежащим образом не велись, не осуществлялось прогнозирование возможной радиационной обстановки, не вырабатывались предложения для принятия мер по защите персонала АЭС и населения г. Припяти и других районов. В результате этого население прилегающих к АЭС районов не было укрыто от воздействия радиации, эвакуация населения гг. Припяти, Чернобыля и других проводилась несвоевременно, что повлекло неоправданное радиационное поражение населения.
