Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока
Манцев. На московской областной конференции в 1918 году «левые коммунисты» потерпели поражение. Большинство конференции высказалось за линию ЦК партии. Из семи человек избранного бюро пять было сторонниками линии ЦК, линии Ленина, два были выбраны из «левых коммунистов» — это я и Ломов.
На заседании фракции «левых коммунистов», которое состоялось в конце конференции, было постановлено распустить фракцию, прекратить фракционную работу. Я должен сказать, что это было неискренне, потому что на том же заседании фракции постановили, чтобы я и Ломов отказались от участия в работах областного комитета партии, который состоял в большинстве из сторонников ЦК. После заседания фракции состоялось очень короткое летучее заседание бывших членов областного бюро «левых коммунистов», на котором присутствовали все те, о которых я говорил. На этом заседании, по предложению Бухарина, мне и Яковлевой в целях сокрытия от партии истинных позиций «левых коммунистов» по отношению к ЦК партии и правительству (а они заключались в том, что мы готовили свержение этого правительства) было поручено уничтожить ту запись в протоколе, о которой я говорил. Это и было произведено мной.
Вышинский. Уничтожили?
Манцев. Я и Яковлева в этот же вечер или ночью уничтожили этот протокол.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, что вы скажете по поводу показаний свидетеля Манцева?
Бухарин. Я должен сказать следующее: что я делал доклад на бюро московской организации, я этого не помню, но я этого и не отрицаю. Но я совершенно исключаю, чтобы я в этом своем докладе говорил в таком духе, о котором говорил Манцев. Что касается линии на насильственное ниспровержение Советского правительства, то я уже ответил, что был такой момент, когда она была, и я это признаю. Что касается того, будто бы я дал директиву относительно изъятия из протокола какого-то места, то я, во-первых, считаю, что...
Вышинский. Вы такую директиву дали?
Бухарин. Нет, я такой директивы не давал.
Вышинский. А протокол исчез.
Бухарин. Протокол исчез, это есть совершившийся факт, но я к этому не имел отношения.
Вышинский. Свидетельница Яковлева, что вы по этому поводу скажете?
Яковлева. Когда мы подготовляли материал областного бюро, я слышала, что Бухарин настаивает на изъятии не всего протокола, а определенного места из протокола, а именно, того места, где была изложена речь Стукова и внесенный им проект резолюции на фракционном заседании областного бюро. Мотивировалось это следующим, что сохранение этого места может разоблачить и нелегальную деятельность «левых коммунистов» и опорочить политическую позицию московского бюро. Мы с Манцевым такое изъятие, как я уже показывала, произвели.
Вышинский. Свидетель Манцев, что вы скажете?
Манцев. Я подтверждаю свое показание, которое я дал.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, вы подтверждаете, что у вас было намерение арестовать товарищей Ленина, Сталина и Свердлова?
Бухарин. Да, я подтверждаю, что был такой момент.
Вышинский. И кто был инициатором такого намерения, вы?
Бухарин. Инициатором этого намерения был Троцкий.
Вышинский. Вам это Троцкий поручил?
Бухарин. Нет, у нас не было таких отношений, чтобы он мог что-нибудь мне поручать.
Вышинский. Почему же вы инициативу Троцкого приняли и стали осуществлять?
Бухарин. Потому что в руководящей группе «левых коммунистов» к этому плану было известное сочувствие.
Вышинский. Так что вы согласились с инициативой Троцкого, поддержали его инициативу в вопросе ареста Ленина, Сталина и Свердлова потому, что сами имели подобный же план?
Бухарин. Да.
Вышинский. И вы вступили по вопросу об осуществлении этого плана в переговоры с «левыми» эсерами, так?
Бухарин. Так, правильно.
Вышинский. В целях насильственного свержения...
Бухарин. В целях, как это формулировал в то время Троцкий, составления нового кабинета.
Вышинский. При этом не исключалось, разумеется, и применение насильственных мер в отношении Ленина, Сталина и Свердлова?
Бухарин. Да, если считать, что арест есть насильственная мера.
Вышинский. И кроме ареста?
Бухарин. Нет, кроме ареста, ничего. Если вы имеете в виду физическое уничтожение, то я повторяю, что по этому поводу не было никаких разговоров.
Вышинский. А что сообщил Стуков?
Бухарин. Что говорил Стуков, я не знаю.
Вышинский. Я спрашиваю, по поводу выступления Стукова с вами говорила Яковлева?
Бухарин. По-моему, не говорила.
Вышинский. Свидетельница Яковлева, вы говорили с Бухариным о выступлении Стукова?
Яковлева. Стуков мне сообщил, что он выступал по поручению Бухарина с обоснованием этого дела. В этом выступлении Стукова содержались как перспектива развития политической борьбы и арест правительства в лице Ленина, Сталина и Свердлова, и даже, в случае обострения борьбы, возможность физического уничтожения этих трех вождей партии. Я об этом сообщала Бухарину, и он мне подтвердил.
Вышинский (обращаясь к Манцеву). Вы также подтверждаете, что были намерения физического уничтожения Ленина, Сталина и Свердлова?
Манцев. Да.
Вышинский. Свидетель Осинский, вы категорически подтверждаете, что вам от Бухарина было известно о предполагавшемся аресте товарищей Ленина, Сталина и Свердлова и об убийстве их?
Осинский. Я это подтверждаю. Я изложил, что узнал об этом от Яковлевой в той формулировке, которую сообщил Бухарину, и получил от него подтверждение этого.
Вышинский. Следовательно?
Осинский. Бухарин сейчас говорит неправду.
Вышинский. Вы, свидетель Яковлева, также считаете, что Бухарин говорит неправду?
Яковлева. Да, я сказала, что слышала от Бухарина о физическом уничтожении трех вождей партии.
Вышинский. Следовательно, сейчас, отрицая это, Бухарин говорит неправду?
Яковлева. Да, Бухарин не хочет сказать правду.
Вышинский. Свидетель Манцев, продолжайте.
Манцев. Разрешите мне еще остановиться относительно того, кто давал директиву о физическом уничтожении вождей партии.
Я знал о том, что кроме союза с «левыми» эсерами у «левых коммунистов» существует единомыслие с Троцким.
Вышинский. Вам пришлось быть у Троцкого и разговаривать на эту тему?
Манцев. Да, я у Троцкого был и разговаривал с ним об этом.
Вышинский. Говорил вам Троцкий о необходимости убийства Ленина, Сталина и Свердлова?
Манцев. Да, Троцкий об этом говорил.
Вышинский. Значит, можно сказать, что Троцкий вместе с Бухариным собирались убить Ленина, Сталина и Свердлова?
Манцев. Да, это правильно.
Вышинский. Откуда вы знали об этом плане?
Манцев. Я лично это знал от Яковлевой, от Троцкого и других.
Вышинский. Вам Бухарин говорил о том, что он сам подстрекал к убийству Ленина и Сталина?
Манцев. Это было решение.
Вышинский. Чье?
Манцев. Решение руководящего органа «левых коммунистов».
Вышинский. По инициативе?
Манцев. По инициативе Бухарина.
Вышинский. Теперь расскажите о 1919 годе.
Манцев. Осенью 1919 года я встречался с такими лицами как Кизельштейн, Максимовский, Бухарин. Тогда в связи с неудачами на фронте, разрухой, голодом, которые были в стране, мы склонны были в разговорах объяснять все это неправильной политикой Центрального Комитета партии, правительства и военного командования. Причем говорили о том, что в вопросах военных операций решающую роль играет Сталин, и поэтому по адресу Сталина делался в этих разговорах ряд упреков. В этот же период мне позвонили из секретариата Троцкого и по его распоряжению попросили меня зайти к нему на квартиру в Кремль. Я у него был тогда же. Троцкий мне сказал, что ему Бухарин передал, что я сейчас являюсь противником той политики, которая ведется Центральным Комитетом партии и правительством. Он сказал, что ему известно, что сейчас ряд бывших «левых коммунистов» непрочь возобновить те планы, которые они намечали в 1918 году. Троцкий сказал, характеризуя тогдашнее политическое положение, что положение Советской власти, вследствие неудач на фронте, разрухи, голода, катастрофическое, что положение на фронте таково, что неизбежна сдача Москвы, по его словам, что виновником этого всего является Сталин, который имеет решающее влияние на Ленина, что поэтому необходимо свержение этого правительства и образование правительства из лиц, которые согласны целиком и полностью стоять на позиции Троцкого и Бухарина. Он вначале говорил, что это с Бухариным у них согласовано.
