Олег Куваев - Избранное. Том 3: Никогда не хочется ставить точку
Все забито. Я не пишу, мнестало трудно печататься, вообще стало трудно, и мне в том числе.:
Еще раз о твоей повести. Вставные новеллы типа поисков воды в Африке — всегда хорошо. А рассказ на серьезе о том, как ты туристом прокатился по окраинам государства, ь несерьезно это, Боря. Ты на Врангеля был, на Новосибирских работал — зачем тебе пижонство. Много замечаний чисто по фразам, очень много, но это надо на перепечатанном тексте. Я свой собственный рукописный не могу. править. Боря, откинь охломонство и пойми, что проза это труд, на семьдесят процентов она состоит из задницы, на тридцать из вдохновения, т. е. рабочей формы. В стихах пропорция обратная.
[Конец 1972]
Приехать, к сожалению, не могу. Почти наверняка. Я ведь теперь романист, сценарист и даже поэт песенник. Все это шутки. Просто роман мой (законченный во втором варианте) вроде действительно начинает что то стоить и посему требует жесточайшей творческой самодисциплины. Я хочу выжать из этого Куваева все. Но тем не менее. Хорошо, если бы ты нашел пару дней, чтобы приехать с повестью. Личный контакт, мне кажется, тут будет необходим, если даже повесть ты предварительно пришлешь почтой. Контакт этот был бы взаимно полезен — ты прочел бы рукопись романа. Я всегда ведь ценил твои замечания, а про твои варианты текста и говорить нечего. Помнишь, был опыт?
В деловом плане у меня все нормально.
Теперь вот живу в романе и, видимо, подпишу контракт, еще на односерийную бодягу. Главное, конечно, роман. Короче, тут все нормально. В нравственном, моральном и психологическом, что ли, отношении — очень плохо.
Я, кажется, проиграл жизнь, Борька. Но это уже тема личного контакта.
Боря, приезжай. Для литературы и для души. Но жизнь я, видимо, проиграл. Вместо штучного товара получился ширпотреб. А уподобляться преуспевающему литературному и прочему быдлу я не хочу.
Господи, чего я только не насмотрелся тут, в этой московской "элите", чего не наслушался. Тема романа, но я для такого романа не готов. Маленький я еще. Есть идея и готовится материал для второго романа, который символически можно назвать "Уход".
"Короче, если услышишь, что Олег застрелился, вспомни этописьмо.
Январь 1973
Сижу делаюлретью редакцию своего романа и уже сейчас вижу, что придется делать четвертую редакцию. Но а так как все это около четырехсот страниц, то. сам понимаешь.". . Роман (второй вариант)принят хорошо.
Живи, Борька, и желаю тебе жизненной твёрдости. Литературной удачи не желаю. Будет у тебя твердость, как следствие будет и литературная удача, так как башкой тебя
бог не обидел, чувством слова так же. Когда талант соединяется с характером, то и получается писатель. Впрочем, это детская истина.
Кино "Идущие за горизонт" посмотри где либо в январе. Кино — дерьмо. Сценарий был неплохой, оператор отличный, режиссер был дуболом. Второй месяц вот принимаю соболезнования от киностудии и ЦТ. Они все до сих пор считают сценарий отличным, что редко бывает, когда продукт конечный — дерьмо.
Сейчас речь идет о двухсерийном "Азовском варианте", вещи тебе очень знакомой. Я в сильной нерешительности. С одной стороны, с студией рвать отношения ни к чему, с другой — устал я от этого дела и боюсь запороть роман, который, конечно, главнее пяти сценариев.
Январь 1973
И школа еще в том, чтобы читать хороших писателей. Не будем говорить про канонизированных — почитай, из этого, что вышло в 72 м: Ивлин Во "Пригоршня праха", "Не жалейте флагов", Эл. Морган "Великий человек" (перекликается с твоей идеей), Мюриэл Спарк "На публику", Джон Уэйн "Зимой в горах" (это печаталось в,1Иностранке"). Я просто называю тех, кто тебе близок, что ли.
Идея твоя о двух бывших близких приятелях шибко мне нравится. Но! Такую вещь, Боря, надо писать без злобы, без осуждения. Бог мой, Борька! Познал я тут кухню сильных мира сего. Мерзость. Я говорю сильные мира сего — в литературе. Мерзость и твердое отвращение. А потому я пишу и общаюсь со слесарями. В "народ" я не хожу, более того, изолируюсь от него. Но в личной жизни я предпочитаю ходить в баню и вести вечерние беседы о том о сем со слесарями. И ведь странное дело — в литературных кругах за то, что я живу особняком, за это меня только уважают. Профессиональная репутация у меня сейчас твердая. И похлопывать по плечу я не позволяю. Я не хвастаюсь, Борька, избави бог, просто излагаю свою позицию и рад, что нашел ее верно. Литературу надо делать честно, и пошли они все.
Как только заведу жилье (сейчас мне московскую прописку Союз писателей выколачивает), ноги моей в Москве не будет. Перевезу вещи и к черту! В этом литературном
болоте погибнешь. Два пути: погибнуть или выбиваться в вельможи, то есть тоже погибнуть. А я, извини, хочу хоть пару книг хороших написать.
О сценарном соавторстве с тобой я, кстати, думал. Но вот от экранизации "Азовского варианта" я уже, отказался. Из за романа. А над щестисерийным вариантом именно в предложенной тобой схемёчстоит подумать. Фильм "Идущие за горизонт", кстати, получил вторую категорию, и справедливо. Был бы я в категорийной комиссии, я бы третью не дал.
Настроение твое, излрженное в письме, мне очень нравится. И то, что электрикцм работаешь — это нормально, Боря. Вон Коля Балаев побыл три года рабочим в магазине — человеком стал. Понимаешь, Борька, если хочешь быть человеком в литературе, то хуже нет как тереться около какого то искусства или журналистики. Твоя профессия не должна ничего общего иметь с искусством — тогда она в помощь прозе. А насчет публикаций — публикуйся на здоровье, не стесняясь, где угодно — опыт и школа именно так и приходят. И если насчет пьесы серьезно — пиши пьесу. Я, признаться, не верю, что это серьезно: будет много выкурецных пачек, много слов, кофе, пива, может быть, и портвейна, но не будет результата — поставленной пьесы. Но если будет — значит, ты получил четыре туза подряд. Это же школа жестокая. Мне она кажется настолько жестокой, что я, например, в ближайшем десятилетии и видеть себя не могу автором пьесы, хотя хотел бы. Правда, это здорово зависит от индивидуальных данных — я их лишен. А театральным режиссерам в тексте не верь — они видят иначе. Я убедился, что нет хуже слугйать во время работы над сценарием советы режиссера. Мертво получается, не могут они понять, что текст на бумаге и изображение на экране разные вещи с разным механизмом воздействия. Комплиментов, Борька, не слушай. Это гроб и для начинающего, и для среднего, и Для маститого.
Единственное средство писать хорошо" — быть убежденным, что ты пишешь сейчас дерьмо, но способен сделать лучше. Это правило, не знающее исключения для прозаика. Если у тебя хватит терпения на школу, ты будешь писать. Я ведь зачем быстро сунул нос в твою рукопись — мне надо было охватить впечатление. И когда я с первых трех страниц увидел ошибки, которые обязаны были быть, на душе, ей богу, потеплело. Ибо никто, опять таки, мимо этих ошибок не проходил и, значит, ты стоишь на путю.
Январь 1973
Получил сегодня твою повесть и письмо. Вот на письмо сразу и отвечаю, тем паче, что повесть ты мне прислал очень вовремя, я ею с толком займусь. О повести сейчас не буду. Я тут просто не удержался, глянул кое что и, наверное, буду тебя сечь, но сечь надо по делу. Решил просто сразу написать тебе, тем даче, что "бенефис" у меня. В один день книжка вышла и кино пошло, дерьмо это несчастное. Книжку я тебе посылаю, ибо повесть "Тройной полярный сюжет" — это сценарий этого бадяжного фильма. Прочти и пойми, что я уж не так виноват, что фильм бадяжный. Виноват я в том, что сценарий излишне литературен, но тут уж ничего нельзя сделать, рассчитывался он на такого режиссера, который эту литературную информацию воспримет.
Ну ладно. Ты очень тонко усек, что "Там, за холмами", называю ПОСЛЕДНЮЮ книгу. Я ее и пишу, вернее, писал как последнюю.
Роман вырисовывается. И чем больше он вырисовывается (сегодня закончил, третий вариант), тем больше открывается бездна неувязанных концов, недоведенных ти пов, невыясненных ситуаций, а уж про сквозную атмосферу и жестокость формы и говорить нечегр. Я впервые понял, как можно над книгой работать десять лет. Ц это при всем при том, что он вполне годен для чтения и даже для публикации. Не знаю, вот у меня еще два месяца, два с половиной. Буду просветлять и либо зайду в тупик — "все недостатки вижу, но сделать ничего не могу", либо плюну и действительно буду еще года два над ним сидеть. История шибко жестокая для читателя, ибо если я добьюсь того, чего хочу, то читатель должен понять кое что. Для истинного Дерьма это как с гуся вода, ло колеблющемуся поможет, устремленного утвердит. Ну и будет ладно — не стыдно пропивать гонорар, х
Хотя насчет пьянки я тоже стал строг, жаль расшвырянных лет, но опять таки, чувствую такое, что не было бы расшвырянных лет, не было бы целеустремленности. Это как в лагере — если мужик уцелел за десять пятнад цать лет отсидки, то уж он остается человеком. Тот же Еме льяныч. Я с ним переписываюсь регулярно. Название, Боря, я все-таки оставлю такое. Если не возникнет нечто звенящее, строгое и чуть печальное.
