Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое - Сэм Кин
Наконец ФБР напало на след после того, как агенты (нелегально) проникли в нью-йоркскую лабораторию Эйба Бротмана и нашли несколько материалов на тему термодиффузии, написанных рукой Голда. Они насторожились, поскольку Фукс в рамках Манхэттенского проекта работал над темой газовой диффузии. Честно говоря, между данными процессами мало общего, но в ФБР этого никто не мог знать. (Иногда лучше быть везунчиком, чем умником.) Они подняли старое дело Голда и использовали эти и другие материалы для установления его связи с Фуксом.
15 мая около пяти вечера двое агентов появились в лаборатории Голда в Филадельфии. Он согласился пройти с ними в город и ответить на несколько вопросов. Они проговорили до одиннадцати вечера. Голд держался как кремень, а потом вернулся в лабораторию, чтобы завершить эксперимент и, вероятно, успокоиться.
Понимая, что выбора нет, Голд в ближайший уик-энд уделил еще несколько часов беседам с агентами. Когда его спросили, не бывал ли он в Нью-Мексико во время войны, он сказал, что вообще нигде не бывал западнее Миссисипи. Ему показали фотографию Фукса, он спокойно ответил: «Это английский шпион» – и пояснил, что узнал про Фукса исключительно из газет и журналов. После некоторого давления он согласился «закрыть вопрос», разрешив агентам ФБР произвести обыск в его жилище – но не раньше понедельника, когда отца и брата не будет дома. Такое условие не очень обрадовало агентов; было понятно, что за это время Голд успеет ликвидировать любые компрометирующие документы. Но, не имея ордера, они согласились подождать.
Невероятно, но Голд не сразу кинулся уничтожать улики. Он отправился в лабораторию. У него были начаты несколько экспериментов по определению калия в крови, и он не мог себе позволить оставить их незавершенными. Вечером в воскресенье они с отцом и братом поужинали дома – «чтобы сохранить несколько драгоценных часов» нормальной жизни, как он выразился.
Только в пять утра в понедельник он занялся зачисткой территории. Среди различных сохранившихся материалов попадались старые железнодорожные билеты, письма от советских агентов, черновые наброски интервью и так далее. Часть бумаг он спустил в унитаз, остальные запрятал в мусорной корзине в погребе.
Закончил он перед самым приходом агентов ФБР. Они постучали в дверь в восемь утра. Голд, в пижаме, провел их в свою комнату, которую начали тщательно обыскивать. Они перерыли все ящики письменного стола и книжные полки. Добычей были старые школьные дневники, лабораторные журналы, книжки по химии и физике. Нашлось много поэтических сборников и несколько второразрядных детективов. Голд поморщился, заметив на полке роман Томаса Манна – ту самую книжку, которую он использовал при поиске пропавшего Фукса. Но, как неизменно «дисциплинированный атлет», сохранял спокойствие и общался с агентами, пока они делали свое дело.
Около десяти утра один из агентов взял в руки любимую книжку Голда – зачитанный экземпляр «Принципов химической инженерии». Она должна была вызвать улыбку – старые запасы. Но из всех книг, какие были у Голда, именно эта его выдала. Агент открыл книжку, и из нее выпала коричневатая карта города «Нью-Мексико, земля очарования». Голд взял ее в музее перед встречей с Фуксом.
Химик и атомный шпион Гарри Голд (в центре) в наручниках и в сопровождении двух федеральных маршалов покидает здание федерального суда в Нью-Йорке, отправляясь в тюрьму спустя несколько месяцев после ареста (с разрешения Library of Congress).
Агент поднял карту и взглянул на Голда: «Значит, вы никогда не бывали западнее Миссисипи…»
Голд практически рухнул в кресло. Он попросил минуту, чтобы вспомнить, затем закурил сигарету, что обычно терпеть не мог. В этот момент он еще мог выкрутиться. У ФБР не было улик, чтобы связать его с Фуксом. Он даже быстро придумал правдоподобное объяснение: один юморист, который ему очень нравился, часто выбирал сюжетами для своих историй события в Санта-Фе, и можно было сказать, что заказал карту, чтобы ориентироваться в ситуациях. Но после полутора десятков лет шпионской деятельности он просто слишком устал, чтобы продолжать, – устал лгать, устал скрываться, устал от тяжелой ноши. Единственное, о чем он мог думать: как эта новость скажется на отце и брате.
Наконец он посмотрел на агентов: «Я тот, кому передавал информацию Фукс».
После задержания Голд поклялся себе, что не выдаст никого из своих коллег-шпионов. «Я приму любое наказание как мужчина и буду хранить молчание», – решил он. В камере предварительного заключения его навестил брат. «Как ты мог оказаться таким придурком?» – спросил он. Голд вспоминал: в этот момент «я почувствовал, как половина горы того гигантского психологического барьера, который я возвел против доносительства, рухнула».
Потом его навестил отец, еще больше разбитый. Самсон всегда чрезвычайно гордился Гарри – своим умным сыном, химиком, который помог им всем выжить в годы Великой депрессии. Он выглядел слабым и растерянным. На глазах были слезы. «Это не навредит твоей работе в кардиологии?» – спросил он.
Вопрос просто подкосил Голда. «Рухнула вторая половина горы».
Вскоре Голд был признан виновным и выложил все, что знал. Он написал 123 страницы показаний, где во всех подробностях рассказывал о своей шпионской деятельности, а затем бесконечно долго отвечал на дополнительные вопросы. Один агент сравнил допросы Голда с выдавливанием лимона – «всегда можно было получить еще пару капель». Полностью облегчив душу, Голд впервые за многие годы почувствовал умиротворение. У него даже улучшилось состояние здоровья, и он быстро сбросил десятки лишних фунтов[54].
На основании показаний Голда ФБР открыло сорок девять дел о шпионаже. Но в истории, по сути, осталось только одно – дело Розенбергов. Голд забыл имя брата Этель Розенберг – Дэвида Грингласса, но вспомнил имя его жены – Рут – и улицу в Альбукерке, на которой стоял их дом. Отпуск Грингласса также совпал по времени с моментом встречи, о которой рассказал Голд. Прижатый к стенке, Грингласс во всем признался и заявил, что заняться шпионажем его заставили Этель и ее муж Юлиус.
В результате именно Грингласс оказался тем человеком, который обрек Розенбергов на электрический стул, и пресса всячески поносила его за показания против сестры. Но репутация Голда тоже рухнула, причем под ударами с обеих сторон политического спектра. Коммунисты поливали его грязью как «патологического лжеца» и «слабака», который набивал себе цену изобретением фантастических басен. Антикоммунисты
