Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4
Заиончковскому, с течением времени, удалось наладить свои отношения с владыкой настолько, что, пред моим отъездом на Кавказ и поездкой Волжина на открытие мощей св. Иоанна тобольского, в числе других кандидатур была выставлена и кандидатура Заиончковского, и Распутин виделся с ним в покоях владыки митрополита. После этого свидания Распутин не только стал поддерживать его кандидатуру, но способствовал уже осенью уходу Заиончковского[*], стремясь провести на эту должность давнишнего своего кандидата, т. с. Скворцова, которого знала и ценила Вырубова, но в сферах, благодаря личным докладам кн. Жевахова, последний имел преимущество. Кроме того Распутин был недоволен на Заиончковского за удаление из синода Мудролюбова и намерение предать суду заведывавшего хозяйственной частью синода Оссецкого, старого сослуживца и хорошего знакомого Скворцова (история Оссецкого в свое время достаточно была освещена, со слов Заиончковского, на странице[*] «Вечернего Времени»[*]). Мудролюбов был очень близок к владыке митрополиту, находился в дружеских отношениях с Распутиным, и его отличала своим постоянным вниманием А. А. Вырубова; поэтому, по просьбе этих лиц, Мудролюбов был нами устроен в департаменте духовных дел иностранных исповеданий на хороший оклад и класс должности. После ухода из министерства иностранных[*] дел я с кн. Жеваховым не виделся и только обменялся с ним письмами по случаю его назначения и разговором по телефону по делу о церковном сборе в пользу одного благотворительного, для жертв войны, комитета, но был свидетелем, вместе с В. М. Скворцовым, при свидании с Распутиным в одном частном доме, незадолго до смерти Распутина, разговора последнего по телефону с кн. Жеваховым, дающим некоторую обрисовку личности Распутина. В это время отношение Распутина к кружку графини Игнатьевой и к ней самой было не только отрицательное, но Распутин не мог слышать имени гр. Игнатьевой и даже Скворцову, многим обязанному семье гр. Игнатьевой, при мне ставил в вину то, что Скворцов там бывает, что Скворцов не скрывал от него и А. А. Вырубовой. До конца жизни Распутина кн. Жевахов, и по назначении на должность товарища обер-прокурора, продолжал бывать у гр. Игнатьевой, к кружку которой и владыка митрополит почему-то относился с некоторой осторожностью. Со слов Распутина и Скворцова я понял, что, видимо, кн. Жевахову, при его назначении, Распутин и владыка указали, чтобы он прекратил свои посещения гр. Игнатьевой. Между тем кн. Жевахов, приехал однажды в лавру вместе с гр. Игнатьевой, оставил гр. Игнатьеву на некоторое время и зашел визитом к владыке. Об этом Распутин узнал, и при нас, соединившись по телефону с кн. Жеваховым, в такой, я бы сказал, непозволительно резкой форме сделал ему по этому поводу замечание, что я и Скворцов даже ему на это указали; но Распутин ответил: «А зачем он так делает?» Меня этот эпизод настолько заинтересовал, что я при следующем свидании с Распутиным спросил его о последствиях этого телефонного разговора. Распутин сказал, что кн. Жевахов на него жаловался А. А. Вырубовой, но что они теперь помирились. Что касается В. М. Скворцова, то он так и не получил назначения в синодальный прокурорский надзор, так как при Раеве предполагался запрос в Государственной Думе по поводу второй должности товарища обер-прокурора святейшего синода. Поэтому и под влиянием приведенных мною выше причин отношений Распутина к Заиончковскому последний был устроен в сенат, вторая должность товарища обер-прокурора св. синода была упразднена, и кн. Жевахов получил уже штатное закрепление занимавшегося им до переворота поста.
Перехожу к дальнейшему ходу событий этого времени. Провал нашего плана об удалении Распутина из Петрограда, о котором я раньше говорил, выясняющийся для нас с каждым днем рост значения Распутина и особенности его характера, а также некоторое охлаждение к кн. Андроникову из-за проявленной им страстности в вопросе о должностных переменах по ведомству, вселившее у А. Н. Хвостова боязнь закулисных влияний кн. Андроникова вне наших планов и намерений, заставили нас обратить особое внимание на необходимость закрепления более тесных связей с Распутиным и затем постепенного, незаметного для кн. Андроникова подрыва доверия к нему со стороны А. А. Вырубовой. Хотя в тайном замысле нашей группы удалить из Петрограда Распутина на продолжительное время последний подозревал не столько нас, сколько епископа Варнаву, к которому, со времени проявления к владыке знаков внимания в этот период во дворце, Распутин начал относиться подозрительно, но, тем не менее, разрыв его отношений с епископом Варнавой не отвечал нашим планам. В усилении во дворце доверия и внимания к владыке мы именно видели в ту пору, не понимая еще роли во дворце Распутина, возможность в будущем подрыва влияния Распутина в высоких сферах и, поэтому, старались всячески сгладить выливавшееся тогда в несколько резких формах чувство раздражения Распутина к владыке, не говоря уже об отношениях Распутина к архимандриту Августину, так как с ним Распутин был непозволительно невежлив. Будучи свидетелем всего этого, я увидел еще одну черту в характере Распутина, которая затем подтвердилась в дальнейших моих наблюдениях, о чем я подробнее скажу в будущем, это — чувство какой-то болезненной чуткости в проявлении знаков внимания к нему со стороны того общества, в среде которого он находился, желание его быть все время центром общего к нему одному интереса. Поэтому, когда Распутин замечал, при наших обычных встречах у кн. Андроникова, знаки моего и А. Н. Хвостова уважения к епископу Варнаве и к его взглядам на некоторые вопросы, он старался чем-либо уязвить владыку и ударить его по самолюбию. О нашей материальной поддержке, оказанной в эту пору владыке, он знал и, не без соответствующего, я думаю, освещения со стороны игумена Мартемиана, придавал ей несколько иное значение, потому что ему, более чем кому-либо другому, было известно, что владыка вышел из бедной крестьянской среды, имел много родственников, которых поддерживал из своего небольшого жалования и образ жизни вел монашеский. Отношение Распутина к владыке и внесенный в связи с планом о его выезде из Петрограда элемент раздражительности и подозрительности Распутина нарушали, как я уже показал ранее, все наши предположения.
С тем обстоятельством, что Распутин остается и надолго в Петрограде, приходилось считаться, как с фактом определившимся. Между тем, кроме общих причин, на кои я уже указал, вызвавших приказание А. Н. Хвостова, не жалея средств, по возможности ослабить толки, связанные с именем Распутина, А. Н. Хвостову, по ходу его личных планов, Распутин был нужен для соответствующего воздействия на А. А. Вырубову и высшие сферы. В это время А. Н. Хвостов обнаружил уже мне свои личные желания и кроме того задумал, и меня в это посвятил, провести в министры финансов графа В. С. Татищева, который хотя и мало был знаком с А. Н. Хвостовым, но находился с ним в свойстве, вследствие женитьбы двоюродного брата А. Н. Хвостова, И. Хвостова, на его, гр. Татищева, дочери.
В виду всех этих соображений нами были приложены все усилия к расположению к себе Распутина, начиная с обеления его образа жизни в глазах А. А. Вырубовой, с неукоснительного исполнения всех личных просьб его, передаваемых им прошений и ходатайств, преимущественно о пособиях, изложенных в письмах, присылаемых им мне с просительницами и кончая разновременными выдачами ему, помимо 1.500 руб. в месяц на его жизнь, денежных сумм, под видом ассигновок на его расходы по оказанию благотворительной помощи нуждающимся, дабы избавить его от необходимости прибегать с этими просьбами к посторонним лицам. Все это вместе взятое, в связи с передачей А. А. Вырубовой переписок о Распутине и брошюры о Джунковском, а также и с тем обстоятельством, что и государыня передала Распутину о наших хороших о нем отзывах, сблизило нас окончательно с Распутиным и дало возможность А. Н. Хвостову обратиться к Распутину с просьбой и за себя и о проведении гр. Татищева.
Когда А. Н. Хвостов заговорил со мною о необходимости смены П. Л. Барка, то высказал, что в широко задуманных им государственных планах, направленных к успокоению страны и к успешному проведению предстоящей избирательной кампании, ему необходимо в лице министра финансов иметь человека обязанного ему своим назначением, который не стеснял бы его в отпусках денежных ассигнований на департамент полиции, на прессу, в связи с данными им для разработки Гурлянду и Бафталовскому указаниями, и на предстоящую избирательную в Государственную Думу кампанию.
Затем А. Н. Хвостов перевел разговор на безучастное отношение к этим вопросам Горемыкина, а в особенности к вопросу о выборах в Государственную Думу, о коих он, по его словам, уже докладывал государю; при этом Хвостов сказал мне, что Горемыкин с первых же шагов его, А. Н. Хвостова, несмотря на его желания и обращения кн. Андроникова установить благожелательные отношения между Горемыкиным и им, Хвостовым, стал к нему в оппозицию, все время старается найти в его начинаниях по ведомству те или иные промахи, чтобы подорвать к нему доверие государя и провести на должность министра внутренних дел государственного секретаря С. Е. Крыжановского, кандидатуру которого после ухода кн. Щербатова Горемыкин уже выдвигал. Вместе с тем, А. Н. Хвостов сообщил мне, что общее настроение совета министров и отношение Государственной Думы к Горемыкину таково, что уход его только внесет успокоение и, оттеняя начинающие налаживаться у него, Хвостова, с М. В. Родзянко и другими членами Государственной Думы хорошие отношения, находил, что силою вещей, при устанавливающемся к нему постепенно доверии государя и благосклонном внимании государыни, при поддержке, умело проведенной через Распутина и А. А. Вырубову, его кандидатура на этот пост сама собой выдвигается и что, дорожа моим сотрудничеством и добрыми установившимися отношениями, он мне гарантирует проведение меня в члены государственного совета с оставлением в должности товарища министра. Это вполне меня устраивало, и так как я в ту пору находился под обаянием А. Н. Хвостова, то, обещая ему всемерно помогать в этих его начинаниях, я указал ему на кн. Андроникова, с которым надо было считаться, так как если князь об этом узнает, то он направит все свои усилия к тому, чтобы не только мешать осуществлению этого предположения, но, видя в этом нарушение первоначального контакта с ним, по коему мы должны были итти рука об руку с Горемыкиным, и находясь к тому же с Горемыкиным в более старых и тесных сношениях, чем с нами, поведет кампанию против нас.
