Михаил Курушин - 100 великих военных тайн
После неудачных переговоров маркиз Ито поспешил в Лондон, где было подписано англо-японское соглашение, направленное против России.
Еще одним нюансом было то, что государь Николай II, неумолимо терявший популярность у своих подданных, прекрасно понимал положительное значение «маленькой победоносной войны». Однако он никогда не являлся стратегом. Япония из Санкт-Петербурга виделась чем-то очень маленьким и весьма отсталым… И, как теперь известно, не только из Петербурга.
Вот свидетельство генерала Гамильтона, главного представителя английской армии при нашем противнике в Русско-японскую войну. Его «Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны 1904–1905 гг.» вышла в Англии в 1906 году и в том же году (!) была переведена и переиздана в России: «Интересно отметить то наличие впечатлений, которое производил на Японию и Англию целый ряд опубликованных в то время небылиц про Россию и ее будущие успехи на Дальнем Востоке. Как часто и авторитетно уверяли нас в Англии, что Россия прочно утвердилась в Маньчжурии, что Маньчжурия уже стала Россией… Как же поступила Япония? Она вдумчиво, внимательно обсудила истинное положение вещей и пришла к совершенно обратному заключению… Как легко было привести Россию в состояние сладкого усыпления прессой и общественным мнением Запада! Удивительно, как Россия не могла разгадать истинного могущества Японии, выражавшегося хотя бы в той непреклонности, с которой Япония, несмотря на всю свою умеренность, настаивала на важнейших для ее будущности требованиях, или в той решимости ее при начале военных действий… С каким понятным пренебрежением должна была смотреть Япония на все эти уверения и убаюкивания! Я думаю даже, что все это входило в ее планы».
Далее Гамильтон сообщал о встрече в Токио с одним весьма высокопоставленным лицом, которое «в виде доказательства особого расположения и доверия» передало генералу «подробный отчет о численности русской армии». Я послал в Англию этот документ, однако… в нем не было ни слова правды».
Японские спецслужбы по всем направлениям поработали на славу! Они скрывали собственные знания даже от своих союзников, чем обеспечили грядущий успех. В частности, японский штаб отлично знал, что численность мобилизованной русской армии к 1 мая едва достигала 80 000 человек. Известно было и ее материальное и моральное состояние.
По свидетельствам современников, материальное обеспечение офицеров строевых частей было намного ниже уровня содержания средней прослойки чиновничества. Это способствовало тому, что в армейские учебные заведения шла молодежь, часто непригодная для другой общественной деятельности. Военный министр Куропаткин утверждал, что офицеры, наиболее подготовленные и развитые, бежали из строевых частей, устраивались в жандармы, земские начальники и даже надевали полицейский мундир…
По словам генерала Игнатьева: «Молодое поколение офицеров привыкло исполнять военную службу, как всякое другое ремесло мирного времени; в них больше воспитывали чувство верности престолу, чем чувство тяжелой военной ответственности перед Родиной…»
Если офицер перестает чувствовать себя именно офицером, начинает завидовать тому самому статскому чиновнику, которого люди военные в те времена презирали, – армия заканчивается.
С солдатами дела обстояли еще хуже. Генерал Епанчин свидетельствует, что со времени введения общей воинской повинности в 1874 году «армия уже не была, как прежде, кастой, когда солдат служил почти всю жизнь; настроение народных масс сильно изменилось, даже и у нас, и появилась широкая подпольная пропаганда. А при таких условиях надо было основательно призадуматься – следует ли рисковать войной, а стало быть, и возможностью неудачи… Когда наши воины защищали родную землю, когда они шли защищать христиан от «бусурман», они понимали необходимость войны. Не то было при войне с Японией: почти никто не понимал необходимости этой войны».
О недальновидности русских политиков и генералов говорят многие факты. Например, тот, что воюющая армия была связана с Россией всего лишь одной железнодорожной линией: от Харбина на Мукден, на Ляоян и на Порт-Артур. По этой одноколейке в течение двух лет осуществлялось все ее снабжение.
Или тот, что русскую Маньчжурскую армию возглавил генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, военный министр. Это было созвучно 1812 году, когда во главе 1-й Западной армии встал военный министр генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли. Однако если Михаил Богданович имел богатый боевой опыт, то Алексей Николаевич обратил на себя внимание под Плевной, когда был капитаном Генерального Штаба и состоял при Скобелеве… Это дало возможность остроумному генералу М.И. Драгомирову так прокомментировать назначение генерала Куропаткина: «Может быть, это и хорошо, только вот кто там за Скобелева?» Скобелева, к сожалению, не нашлось.
Как следствие, в ночь на 27 января 1904 года японцы без объявления войны напали на русскую эскадру, стоявшую на рейде у Порт-Артура. В результате минной атаки были подорваны два лучших русских броненосца и крейсер…
Можно, конечно, поверить и понять, что война оказалась неожиданностью для стоявших в Петергофе лейб-уланов. Но почему нападение оказалось внезапным для моряков Артурской эскадры и русского командования на Дальнем Востоке?
Что помешало японцам ударить по Владивостоку? [18]
Когда Япония в 1904 году начала войну с Россией внезапным нападением на русскую Тихоокеанскую эскадру, стоявшую на рейде Порт-Артура, она преследовала далеко идущие цели. В частности, после разгрома русской армии под Ляояном в августе 1904 года планировался захват не только острова Сахалин, Маньчжурии, но и русского Дальнего Востока. Естественно, для воплощения в жизнь этих замыслов был неизбежен удар по Владивостоку, однако он не состоялся. По какой причине?
Даже сегодня на данный вопрос историки дают различные ответы, но при этом мало кто анализирует роль в защите Приморья русских подводных лодок, пусть еще несовершенных, но уже тогда представлявших серьезную угрозу неприятельскому флоту.
Даже намек на возможность появления русских подводных лодок во время боевых действий при Порт-Артуре сковывал операции врага.
Новое подводное оружие в российском флоте положительно приняли далеко не все, особенно сановные и высшие офицеры. Немногие сразу поняли особую его силу и возможности. Среди этих немногих был капитан 2 ранга Вильгельм Витгефт. Еще в 1889 году его направили в длительную командировку за рубеж для изучения субмарин и минного дела. В 1900 году, будучи контр-адмиралом, Витгефт обратился с докладной запиской к командующему морскими силами Тихого океана. Он писал, что хотя подлодки еще неудовлетворительны в боевом отношении, они уже являются оружием, «оказывающим сильное нравственное влияние на противника». Вильгельм Витгефт просил в порядке опыта установить на старых подводных лодках Джевецкого с педальным приводом постройки 1881 года торпедные аппараты и прислать их на Дальний Восток. Причем доставку осуществить на судне Доброфлота с обязательным заходом в Японию, чтобы подлодки были там замечены. Что и было проделано: в конце 1900 года пароход «Дагмар» доставил субмарины.
Полномочные представители России и Японии на переговорах в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир (США). Август 1905 г.
Прозорливый морской офицер оказался прав! Когда в апреле 1904 года у Порт-Артура на минах подорвались броненосцы «Ясима» и «Хацусе», японцы посчитали, что их атаковали субмарины, и вся японская эскадра долго и яростно стреляла в воду.
29 января 1904 года во Владивостоке на крейсере «Громобой» состоялось первое в мире совещание по вопросу боевого использования подводных лодок. Председательствовал на нем начальник отряда крейсеров контр-адмирал Карл Иессен. Доклад делал лейтенант Плотто. Совещание приняло два варианта возможного применения субмарин, причем оба носили наступательный характер и предусматривали операции по нарушению японского судоходства в Корейском проливе.
Столь дерзкий замысел, к сожалению, не соответствовал уровню подготовки экипажей и техническому состоянию подлодок того времени. По этим причинам оба плана и оказались не реализованными. К тому же никто тогда еще не представлял, на что способны лодки и как они должны действовать.
Тем не менее 1 января 1905 года приказом командира Владивостокского порта из подлодок был сформирован «отдельный отряд миноносцев», входивший во Владивостокский отряд крейсеров. Начальником отряда из 8 субмарин стал командир подлодки «Касатка» лейтенант Плотто. Лодки в июне-июле 1905 года, закончив практическую подготовку личного состава, начали нести дозорную службу у островов Русский и Аскольд, оставаясь там целыми сутками. Так начинались автономные плавания субмарин, которые сегодня исчисляются месяцами. По мере накопления опыта и тренировки экипажей корабли выходили и в более отдаленные районы.
