Пётр Капица - Письма о науке. 1930—1980
За последние месяцы в печати все продолжают появляться сведения еще о новых постройках в США и теперь еще во Франции огромных кислородных машин моего типа. Такие установки служат в США для синтеза жидкого горючего, каждая' из них имеет производительность более 250 000 тонн в год, из них 70% — высокооктановое.
История учит, что в вопросах осуществления новой техники время неизбежно устанавливает научную правду, я и жду терпеливо того несомненного момента, когда всем будет неоспоримо ясно, что, когда два года тому назад у нас было полностью закрыто мое направление работ, мы не только пошли по неправильному пути копирования изживших себя немецких установок высокого давления, но, главное, мы безвозвратно погубили свое родное, оригинальное, очень крупное направление развития передовой техники, которым по праву должны были гордиться.
Тогда же «опала» с меня будет снята, так как неизбежно будет признано, что я был прав как ученый и честно дрался за развитие у нас в стране одной из крупнейших проблем эпохи.
Я хорошо понимаю, что, пока я поставлен в положение «опального ученого», которого сторонятся, которому боятся помогать и пр., я не могу думать о том, чтобы искать широких поприщ для моей научной работы, и должен ограничиваться тем, чтобы пытаться успешно ее вести в одиночестве и в скромных масштабах. С теми небольшими средствами, которыми я сейчас располагаю, я уже могу вести научную работу по теории и эксперименту. Пока я сделал четыре работы (оттиски уже опубликованных посылаю отдельно). Даже удалось сделать небольшое открытие: новый вид волнового течения жидкости. Но работа идет медленно, так как все, включая приборы, делаешь один, своими руками, помогают только домашние[162].
Для улучшения условий работы мне нужно:
а — чтобы прикомандировали ко мне моего постоянного ассистента, хотя бы одного С. И. Филимонова;
б — легализировали мою лабораторию: дали две-три штатные единицы, отпускали на нее регулярно средства и оборудование, произвели здесь неотложный ремонт (отопление и пр.).
Я уже несколько раз просил об этом Академию наук, они были бы согласны на эти скромные запросы, но говорят, что в Совете Министров этого не одобряют. Поэтому я и обращаюсь к Вам. Зная Ваше уважение к научному творчеству, я уверен, что Вы любезно согласитесь дать указания Академии наук, чтобы улучшили условия моей работы.
В моем настоящем положении я не вижу, каким путем, помимо этой небольшой научной работы и преподавания в университете, я могу быть в большем масштабе полезным стране и науке, как бы мне этого хотелось.
П. Капица
118) С. И. ВАВИЛОВУ 28 октября 1949, Николина Гора
Глубокоуважаемый Сергей Иванович,
Я получил Ваше письмо от 30 сентября с. г. 8а № 1—3, в котором Президиум Академии наук просит меня сообщить «причину неявки на заседание 17.IX и в дальнейшем в случае невозможности прибыть на заседание Общего Собрания заблаговременно об этом сообщать ему»[163]
Сообщаю Вам, что причиной моей «неявки» является мое здоровье. Главное — нервное состояние.
Я думаю, что чисто по-человечески Вы должны попять, что после того, как в 1946 г. меня сняли решительно со всех занимаемых мною должностей и, самое главное, как ученого лишили возможности научно работать в тех областях физики, как низкие температуры, сильные магнитные поля, жидкий гелий и пр., где мои работы были в полном разгаре и где мои достижения и открытия получили уже широкое признание, и после более чем трех лет, как меня все еще продолжают лишать возможности научно работать — вряд ли мое душевное состояние может быть нормальным. Ведь это то же самое, что лишать музыканта музыкального инструмента, художника оставлять без красок и кистей или писателя — без карандаша и бумаги.
Ведь Вы же знаете, что отвергнутый у нас мой метод получения кислорода сейчас признан во всем миро как крупное и передовое достижение техники <...>, но, несмотря на это, меня все еще продолжают держать в опале.
О моих прежних научных достижениях не то боятся, не то не позволено говорить. Приведу как пример статью «Физика» в Большой советской энциклопедии, том «СССР», стр. 1283, изд. 1948 г. В ней не только не говорится ни об единой моей научной работе, но даже не упоминается об открытии мною сверхтекучести гелия, работе, которая, несомненно, получила общее признание.
Четыре месяца тому назад меня выселили с квартиры, где я жил 13 лет. Меня периодически вытесняют с дачи.
Моя просьба руководству, сделанная по Вашему указанию, предоставить мне возможность осуществить актуальную и интересующую меня научную работу осталась без ответа.
Академия наук урезывает данные те очень скромные средства, которые отпускаются на мою индивидуальную научную работу, и этим ограничивает те минимальные условия для научной работы, которые я сам себе создал у себя в домашней лаборатории и пр.
Очевидно, что при таких условиях любого ученого можно довести до нервного заболевания и душевного расстройства. Только тем, что я живу замкнуто, много занимаюсь физическим трудом на природе, не позволяя себе думать на темы прежних моих работ, сосредотачиваясь на теоретических изысканиях, мне удается сохранять внутреннее равновесие.
Очевидно, что при создавшихся условиях принимать активное участие в работах собраний Академии наук не только бесполезно для дела, но для меня нравственно крайне тяжело.
Я надеюсь, что настанет время, когда научная правда восторжествует и Президиум Академии наук пересмотрит свое постановление от 20 сентября 1946 г. (протокол № 23, § 2) с отрицательной оценкой всей моей научной работы и тогда возобновится мой более тесный контакт с академической жизнью.
Уважающий Вас П. Капица
119) В. А. ЭНГЕЛЬГАРДТУ 2 декабря 1949, Николина Гора
Глубокоуважаемый Владимир Александрович,
Возвращаю Вам с большой признательностью книги и статьи, которые Вы так любезно одолжили мне еще два года тому назад.
Я думал, что в создавшихся условиях для моей научной работы биология — это единственный выход для моей исследовательской деятельности. Мне думалось, что в физике нет уже больше областей, где простыми средствами можно искать существенно новых и значительных явлений. Но я ошибался. Почти сразу же после лишения меня института и моих установок по низким температурам и сильным магнитным полям я напал на один интересный вопрос в области гидродинамики, это течение тонких слоев вязкой жидкости. Со времен Пуазейля это считалось классическим случаем ламинарного течения. Я обратил внимание, что есть ряд указаний, что это ошибочно. На самом деле, если принять во внимание поверхностные силы, то теория указывает, что течение будет волновое.
Открыть новый тип волнового течения редко удается, и я остановился на этом вопросе. Мне удалось с теми скромными средствами, которыми я располагал У себя на даче, и только с помощью сына, сделать опыты и обнаружить и изучить этот вид волнового течения и успешно подтвердить свою теорию (оттиски работ посылаю Вам на память)[164]
Закончив эту работу, я напал на еще одну «девственную область», которую тоже надеюсь покорить с имеющимися у меня скромными возможностями.
Сейчас я работаю один, без помощников, и, как в студенческие времена, мастерю приборы своими руками; оказалось, что этой привычки я не утерял, и резец токарного станка меня слушается, так что есть надежда на успех. Таким образом, еще на год я имею интересную тематику для «физики на дому». Но, может быть, дальше я все же еще приду к биологии. Но сейчас я не чувствую себя вправе дольше задерживать Ваши книги, но надеюсь, что в будущем, если я к Вам обращусь, то Вы снова так же сердечно и любезно отзоветесь на мою просьбу.
Еще раз большое спасибо и привет.
Искренне Ваш П.Капица
120) Г. М. МАЛЕНКОВУ 25 июня 1950, Николина Гора
Лично
Глубокоуважаемый Георгий Максимилианович,
Я обращаюсь к Вам не только как к ведущему партийному руководителю, но также и потому, что я всегда вспоминаю с самыми лучшими чувствами Ваше участие и руководство в моей работе. Мне думается, что мое пространное обращение к Вам также оправдывается значимостью вопроса, о котором я пишу.
Еще во время войны я много думал над более действенными методами борьбы с бомбежками тыла, чем заползание в норы и отстреливание снарядами. Теперь, когда в арсенал вошли атомные бомбы и реактивные самолеты и снаряды, этот вопрос становится одним из
важнейших. За эти четыре года я отдавал все свои основные силы решению этой задачи, и мне думается, что сейчас я успешно завершил ту часть проблемы, которую надлежит решать ученому.
Идея наиболее эффективного из возможных методов защиты уже давно высказывалась, она заключается в создании хорошо направленных энергетических пучков такой большой интенсивности, чтобы почти мгновенно уничтожать облучаемый объект. <...>
