Сергей Бабурин - Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ

М.С. Горбачев не рискнул идти ва-банк, отступил, но во время визита в Японию в 1990 г. официально от имени СССР согласился рассматривать вопрос не только об о. Шикотан и так называемых «нескольких островах Хабомаи», но и об о-вах Кунашире и Итурупе, что принципиально перекрывало компромиссы Декларации 1956 г.

Осенью 1991 года антинациональные круги в руководстве России посчитали, что имеют уникальную возможность корыстно или по убеждению противников сталинских завоеваний «решить проблему» Курил. Они дальновидно рассчитали, что в обстановке происходящего обрушения СССР, когда историческая Россия теряет Новороссию и Крым, земли Уральского, Сибирского и Семиреченского казачества, да и многое другое, потеря каких-то «четырех островов в океане» пройдет просто незаметно.

В начале сентября 1991 года, читая свежую газету, мой друг и соратник по фракции «Россия» Н.А. Павлов вдруг задумчиво говорит:

— Что-то там, на Дальнем Востоке происходит. Что-то с Курильскими островами. Губернатор Сахалинской области В. Федоров, ну, ты его знаешь — наш депутат, профессор-экономист — потребовал отставки заместителя Министра иностранных дел России Кунадзе. Надо бы туда слетать!

Сказано — сделано. Через два дня подхожу к нему:

— Николай Александрович, завтра летим на Сахалин.

— Да ты что! Это же далеко! И дел полно. И билеты нужны! А ты чего это?

— Поздно пить боржоми! Наши билеты уже у меня. Более того, в аэропорту нас встречает губернатор Федоров, мы с ним сразу садимся на другой борт и летим на Курилы. Поездка займет дня 3–4. Ты вовремя предложил, я идею реализовал. Летим!

В аэропорту Южно-Сахалинска мы, действительно, не заходя в здание аэропорта, вместе с встретившим нас В. Федоровым, перегрузились на Ан и вскоре высадились на о. Итуруп, на аэродроме «Буревестник».

Впервые прилетевшим стали рассказывать историю края. Нам крупно повезло — аэропорт был открыт, а это бывает нечасто. Японцы в 30-е годы здесь, на узком мысе, разместили взлетный аэродром камикадзе, который американцы не смогли обнаружить за всю войну — почти всегда мыс, на котором находится аэродром, скрыт туманом. У «Буревестника» была и еще одна особенность: полоса была короткой, только для взлета самолетов. Летчики-камикадзе знали, что возвращаться некуда. После прихода Советской Армии полотно аэродрома просто удлинили, сделав пригодным для посадки. Но туманы не учли, и они стали бичом летчиков.

Проехав вдоль линии прибоя по плотному черному титано-магнетитовому песку вокруг всей бухты «Касатка», в которой сосредотачивался японский флот перед нападением на Пёрл-Харбор, мы свернули вглубь острова.

И на Итурупе, и на остальных Южных Курилах мы с Н.А. Павловым были искренне огорчены атмосферой временщиков. За десятилетия, прошедшие после 1956 года (очередного «подарка» Хрущева, пообещавшего передать «два острова» Японии) фактически ничего не строилось, работы на островах осуществлялись вахтовым методом.

Мы посетили Итуруп, Кунашир, Шикотан. Из архипелага Плоских островов (соседи называют их Хабомаи), мы выбрали о. Зеленый, высадившись на нем с вертолета. Маршрут был определен тем, что незадолго до нас острова посетила группа в составе: Г.Ф. Кунадзе, заместитель российского министра иностранных дел, народный депутат СССР небезызвестный генерал КГБ О. Калугин, и народный депутат РСФСР С.В. Сироткин. Всюду они предупреждали, что острова передаются Японии.

На о. Шикотан нам даже подарили видеозапись, запечатлевшую беседу руководителей острова с Г.Ф. Кунадзе на крыльце здания администрации. Холодно выслушав хозяев, гость из Москвы спокойно говорит:

— Вы можете испортить нам отношения с Японией, но остров все равно будет передан.

Просто и недвусмысленно!

Встречи с жителями проходили очень тяжело. Конечно, большинство с недоумением воспринимало мысль о передаче островов, но бывало и иначе.

Надо помнить, что в тот момент рушился Советский Союз, во многих городах был грамотно организован дефицит товаров, особенно продовольствия.

Не преувеличиваю. К сожалению, только через 15 лет после тех событий я ознакомился с протоколом состоявшегося в Москве заседания руководителей Московского объединения избирателей и Межрегиональной депутатской группы народных депутатов СССР, на котором под руководством Г.Х. Попова обсуждался вопрос об организации голода в Москве.

Невероятно, но факт! Когда профессор А.А. Сазонов, в прошлом видный партийный работник, опубликовал этот протокол с визой М. Горбачева «В. Медведеву, В. Крючкову. Разобраться», раздались голоса, что на публикатора подадут в суд. Анатолий Александрович, разгладив свои шикарные казацкие усы, ответил:

— Пусть подают. У меня есть не только копия, у меня есть и подлинник.

Если перебои с продуктами были в Москве и Ленинграде, то представьте, что творилось на Курилах с их сезонными завозами.

Работала и японская агентура. Угрозу Кунадзе неизбежно передать острова дополнили «пряником». Всем жителям Южных Курил было обещано в случае их отъезда на материк выплатить 20 тысяч дол. США. А ведь большинство жителей, с кем мы встречались, были застрявшие на островах вахтовики.

На встрече в переполненном зале местного Дома культуры после наших с В. Федоровым выступлений разразился дикий гвалт. Попытки, ведущих утихомирить присутствующих были безуспешны. Преобладали крики:

— Перестаньте обманывать! Дайте нам уехать! Вы нас бросили на произвол судьбы! Отдайте острова японцам, мы готовы уехать! Отдайте острова!

Мне пришлось встать и, форсируя максимально голос, буквально проорать:

— Не вам одним решать судьбу Курильских островов! Вся страна будет решать! Уезжайте, мы постараемся вам помочь. Кто захочет — пусть остается, будем обживать острова. Курилы политы русской кровью.

Зал постепенно успокоился. Переведя дух, я закончил:

— Россия никому не позволит пересмотреть на Тихом океане итоги Второй Мировой войны!

Выбирались мы с островов, когда погода традиционно испортилась. Мы успели вертолетом долететь до Кунашира, как любые полеты стали невозможны. Зато к острову подошел советский транспортный корабль. Волнение на море было таким, что трап спустить не удалось. Мы успешно поднялись по штормовой лестнице. К огорчению японских ортодоксов, никто не сорвался и не упал. Несмотря на шторм, на другой день мы пришли в Корсаков.

В Москве пришлось дать пресс-конференцию, грозные интервью. Нас поддержало большинство членов Верховного Совета. Министр А.В. Козырев был вызван на сессию и на заседании Совета национальностей отмежевался от планов передачи островов.

А у меня началось настоящее паломничество японских дипломатов и журналистов.

Когда Масару Сато, с которым мы потом общались многие годы, впервые вошел в мой кабинет, едва поздоровавшись, он задал вопрос:

— Господин Бабурин, что вы можете сказать о Северных территориях?

Я тут же ответил:

— У нас есть определенные трудности с их освоением. И на Северной Земле, и на Новой Земле, я уже не говорю об острове Врангеля, вечная мерзлота, это сказывается…

М. Сато недоуменно перебил:

— Я говорю не о них. Я говорю о Курильских остовах.

— Так это для Вас они на севере. А так это российский Дальний Восток, российские юго-восточные острова.

Больше при мне он Курилы северными территориями не называл.

В марте 1992 года японская сторона передала в Верховный Совет России приглашение направить делегацию из четырех парламентариев для ознакомления с современной жизнью Японии. Депутаты приглашались в качестве официальных гостей правительства, у японцев была единственная просьба — одним из четверых должен был быть Бабурин.

Как представитель непримиримой оппозиции я был невыездной, вопреки закону о статусе депутата мне не выписали даже заграничного паспорта. Нынешние молодые туристы этого не поймут, но так было.

Е.А. Амбарцумов, исполнявший после отъезда в США В. Лукина обязанности председателя Комитета по международным делам, никак не мог избраться, на пост председателя. «Демократическая Россия» и примыкающие к ней фракции голосовали «за», «Коммунисты России» — «против», а мы просто не голосовали. И он не проходил.

И тут — шикарный повод со мной установить если не дружеские, то доброжелательные отношения. Амбарцумов составляет предложения по составу и идет утверждать поездку к Первому заместителю Р. Хасбулатова — С.А. Филатову.

Сергей Александрович молча вычеркивает мою кандидатуру:

— Бабурин никогда не поедет в Японию!

Но у Е.А. Амбарцумова был вполне конкретный план, и он не хотел от него отказываться. Он перепечатывает список делегации и идет уже к Р.И. Хасбулатову. Тот тоже морщится: