Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
…На входе в штаб нужно обязательно сдавать оружие. Часовой придирчиво и внимательно, с оттенком неподдельного восхищения, рассматривает мой нож. Это настоящий, заслуженный, весь чёрный «Ka‑Bar». Легенда в мире холодного оружия, знаменитый бренд. Совершенство обводов, хищное благородство линий, крепь рукоятки, изогнутое жало клинка.
— Какой у вас нож… Зачем начмеду такой?
Что ему скажешь? Как бросало блики солнце с полотна другого, попроще ножа, когда мы с Ангелом вдвоём, каждый со своим клинком, шли на вражескую ДРГ? Или как оттягивала ладонь тяжесть арматурины, когда в отряде Вадика на трассе Горловка‑Донецк мы ждали прорыва противника в город — вдесятером против сотен? Начмеды бывают разные…
— Это подарок. Мой друг — офицер русского спецназа. В Чечне завалил американского наёмника. Взял с трупа твари этот нож. Не расставался с ним нигде, прошёл много горячих точек. Сюда, на эту войну, он приехать уже не смог — годы не те. И прислал мне этот нож — как символ, как напоминание о том, что я должен закончить эту войну.
Часовой уважительно кивает, почтительно принимает и прячет нож.
Много позже, перед ответственной боевой операцией, командир нашей роты разведчиков, Шайтан, навестит меня. Сидя в моём кабинете, достанет точно такой нож, за показной небрежностью пряча нежность к прекрасному оружию, даст подержать. Я улыбнусь, и в ответ подам свой. Он внимательно рассмотрит, убедится, что они — два близнеца, только с разными серийными номерами на обухе, и с очаровательной непосредственностью настоящего воина, который всегда — ребёнок, воскликнет: «Но мой — всё равно круче!» «Конечно, брат, ты же — разведчик!» — вполне серьёзно отвечу я. Разведчики — самый почитаемый мною род войск. Самые толковые, самые решительные, самые жертвенные люди в наших войсках. Я с пониманием отношусь к маленьким слабостям этих воинов, которые всегда ходят слишком близко к Богу, и очень ценю их, стараясь словом и делом всегда поддержать. Как знать, «может быть на этом снимке вместе мы — в последний раз».
Увы, так оказалось и в этот раз. Не прошло и недели, как Шайтан покинул нас — вместе со своим замом пал при освобождении от укромутантов Озеряновки, пригорода моей родной Горловки. А этот нож теперь — ещё и напоминание мне о нём, доблестном, порядочном, честном, стойком и всегда, в самых тяжёлых обстоятельствах, весёлом…
Глава 12.1. Тренды в обществе
Сейчас общество насквозь пропитано «нисходящими» трендами — не мобилизационными, но напротив, нацеленными на деградацию. Смешение мужских и женских ролей, насквозь «женственное» воспитание, отказ от больших целей и на словах — вроде бы восхваление, на деле — панический ужас перед героями и подвигами. Причины этого очевидны: чем более однородна масса и чем менее выражена инициатива (а герои — всегда личности с яркой инициативой) — тем легче этой массой управлять. Однако каждая медаль имеет оборотную сторону. Мало того, что если с управлением что‑то не заладилось, такая масса не способна выдвинуть людей, которые смогут наладить управление. Хуже то, что правящие круги, запустив и поддерживая в своих интересах «процесс деградации» управляемых масс, неизбежно сами начинают деградировать. Вместо того, чтобы стремиться развиваться, прогрессировать и таким образом сохранить за собой лидирующие позиции, они просто стараются «опустить» всех окружающих — и утратив стимулы к развитию, в свою очередь неизбежно деградируют сами.
Если совсем кратко — в этом и проявляется различие начала Божественного и дьявольского — как в отдельном человеке, так и в обществе в целом. Торжествует второе — деградация во всех её проявлениях: отрицательная рождаемость, унификация и утрата Божественного разнообразия и индивидуальности в людях, подмена смысла жизни и т. д.
Глава 13. Горловка. Озеряновка и Михайловка
…В предрассветной темноте приглушенно лязгали гусеницы, негромко переговаривались бойцы. Разведподразделения нашей бригады накапливались на околице Горловки перед утренним броском на лежащие совсем рядом населённые пункты — Озеряновку и Михайловку. Что значат для вас эти названия? Для меня — это зелёная окраина Горловки, по берегу канала от Северского Донца. Сады. Неспешная рыбалка и шашлыки, редкие и оттого особо ценимые визиты в детстве вместе с родителями к их друзьям — немногим счастливым обладателям тамошних дач. Для знойной и запыленной степной Горловки, в которой на одного жителя в среднем приходилось в год две тонны пыли, этот благословенный угол был райским оазисом.
Прошлым летом хохломутанты подошли вплотную к Горловке. Оккупировали этот благословенный уголок, затерроризировали и выжили его обитателей. Нарыли там окопов, поставили миномётные батареи и оборудовали населённые пункты. Кошмарили оттуда день и ночь мой родной город.
Перед тем, как в соответствии с приказом приступить к созданию медицинской службы бригады, мы служили в подразделении, которое стояло именно здесь. Помните моё описание классных прогулок на передке и просмотра вражеских позиций — когда мы только перевелись в Горловку? Так вот, это и было прямо здесь — на окраине Горловки, напротив Озеряновки и Михайловки.
И теперь, наконец‑то, вчера вечером, мною получен приказ командования: готовить медицинскую службу бригады к обеспечению наступательных действий наших войск на этом направлении. Выделить пару медиков к пехоте, — по одному на отряд, и один медицинский расчёт на «Скорой» — для эвакуации раненых.
Немалый на данный момент мой опыт говорит просто: идёшь на день — запасайся на неделю. Соответственно, расчётов я подготовил три, а ещё — один МТЛБ. Чтобы не демаскировать раньше времени наших действий небывалой концентрацией медицинских сил, все они, кроме одной машины с нами, находились в готовности к немедленному выдвижению в расположении роты. А мы прибыли пораньше, посмотреть место и спланировать действия. По моему глубокому убеждению, не только рядовой командир, но и все командиры до командующего соединением включительно, обязаны лично осмотреть поле предстоящего боя. Никакие карты никогда не дадут того понимания предстоящих событий и возможностей действия своих войск, как личный глазомер. Подтверждением тому — то, что в Великую Отечественную и Жуков, и Гудериан, и все прочие рангом поменьше — никогда не чурались перед наступлением лично выйти на «передок» и внимательно осмотреть театр предстоящих действий вверенных им войск. Ну а менее высокопоставленным товарищам, как говорится, «сам Бог велел».
Направление, с которого будет работать миномётами и прочим противник, было очевидно. Соответственно «Скорую» сразу же загнали под прикрытие многочисленных гаражей, так что только чудом можно было поцарапать её осколками, а уж прямое попадание и вовсе исключено. Нашли лестницу, слазили на крышу гаража, посмотрели впереди местность — закономерно убедились, что не видно ничего. Местность пересечённая, пагорбки и буераки с растительностью чередуются непрерывно. Да ещё и темно.
Прокачали резервный канал связи по рации с моими в ППД роты (пункт постоянной дислокации) — убедились, что связь хоть и отвратная, но присутствует. Телефонная связь — штука ненадёжная: как только всё начнётся, она, скорее всего, рухнет. Мой медицинский расчёт дружно задремал в машине, окончив все подготовительные мероприятия, а я отправился пообщаться с командирами подразделений и управлением бригады. Перекинулись парой слов с командиром разведроты Шайтаном. Только вчера вечером видел его в штабе — он сначала жутко возмущался, что уже несколько дней не может сдать захваченные трофеи — «Урал» со снарядами, захваченный у укров. Видно было, что человек находится на грани психоэмоционального истощения, и отчаянно нуждается в отдыхе. Сказал, что ему надо готовить новую операцию, а времени категорически не хватает из‑за этой дурацкой возни с бумажками. Вообще, с приходом нового генерала это стало фирменным стилем работы бригады, — множество никому не нужных бумажек, которых писали всё больше и которых никто не читал, — вместо реального обучения подразделений и подготовки их к боевым действиям. Замотанные до предела офицеры не вылезали из штаба, многократно переписывали одни и те же и писали всё новые документы — не имея времени на настоящую боевую подготовку своих подразделений. Очень скоро это проявится.
Потом, в штабе, стоя на лестнице, ведущей на второй этаж, Шайтан мне сказал: «Видел твоё выступление (это про мою гневную речь в адрес хохломутантов — про убитых возле «Шахтёра» земляков). Хорошо сказал — мне аж тут тепло стало!» И прижал к своей груди, напротив сердца широкую, могучую ладонь с короткими, крепкими пальцами. Помню, мне было очень приятно услышать положительный отклик от этого достойного воина. Как раз накануне кое‑кто из «диванного воинства» делал мне замечания, что я «слишком агрессивно» выступил — и мне было приятно, что те, кто идут вперёд, кто дерётся за родную землю по‑настоящему, думают и чувствуют так же, как я.
