Дмитрий Жвания - ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА
На пресс-конференции Курехин открылся для меня совсем иначе. Как он едко высмеивал музыкантов, художников, которые полагают, что являются авангардом искусства, весь этот местечковый постмодернизм! Не передать. Не передать, потому что важны сугубо его личные интонации, акценты. Помню, что именно Курехин стал первым современником, от которого я услышал: политика – единственная актуальная форма искусства. И важно даже не то, что он говорил, Курехин и до этого много чего говорил, а как говорил. Говорил он очень искренне, как убежденный человек, как человек, который долго обдумывал, вынашивал эти мысли. Я был поражен. Курехин открыто заявил, что присоединяется к Национал-большевисткой партии. Я человек очень эмоциональный, курехинская речь произвела на меня такое впечатление, что мне хотелось крикнуть: «Я тоже национал-большевик, как и он!», честное слово.
Дугин говорил о мондиализме, приблизительно повторяя тоже, что и на встрече с нами в Москве. Лимонов доказывал необходимость сочетания радикального национализма и социализма. Новиков, он возглавлял Академию неоклассицизма (или что-то в этом роде), рассуждал о необходимости отказа от модернизма и возвращения к классике.
Пресс-конференция была недолгой. Помню, какая-то богемная дамочка спросила Тимура Новикова, зачем он занялся политикой да еще «в одной компании с фашистами». Новиков сразу стушевался, и с запинками опять повторил то, о чем уже сказал до этого – о необходимости вернуться к классике, а с национал-большевиками он потому, что они, мол, тоже хотят к классике вернуться.
Месяца через три в питерской «Смене» вышла статья, в которой Новиков зачислили в ряд отцов основателей фашисткой НБП. Статью написал известный кинокритик Миша Трофименков, человек из той тусовки, к которой принадлежал Сергей Курехин до присоединения к НБП. Вскоре в «Смене» появилось опровержение трофинменковского опуса, озаглавлено оно было «Алиса с косой челкой – 2». Заголовок отсылал к очень странной статье, опубликованной в той же «Смене» в конце 1987 года. Автор с цирковой фамилией Кокосов обвинил Костю Кинчева в пропаганде фашизме, якобы тот во время концерта в «Юбилейном» кричал «Хайль Гитлер!». Конечно, ничего такого Кинчев не кричал, я был на том концерте. Публикация вызвала возмущение во всей неформальной тусовке. Наиболее горячие головы, и я в их числе, искали Кокосова, чтобы отомстить за поругание чести представителя поколения, которое «молчит по углам» и вообще, как мы знаем, «не смеет петь», «ставит себя под плеть» и все такое. А сам представитель в самодельной косухе со звездочками на погончиках врывался в прямые эфиры телепередач (я, мол, здесь), чтобы донести до людей весть, что он не фашист. Статья действительно удивила, так о рок-музыкантах не писали даже в газете «Правда». Ведь вся страна уже знала, как трудно быть молодым! Сейчас бы я воспринял это произведение как оригинальный пиар-ход газеты, но в те годы я еще ничего не знал о пиаре.
Вернемся к «Алисе с косой челкой-2»: на Трофименкова обиделся ни кто иной, как Тимур Новиков. Почитатель классики, как и Кинчев за восемь лет до этого, доказывал, что он не фашист и к НБП не имеет никого отношения. Короче, Новиков отрекся, но никто его за это не осудил, главное, чтобы возращению к классике ничего не мешало. Но это было в сентябре.
Пресс-конференция завершилась выпивкой, на улице стояла жуткая жара, а угощали водкой, закуски почти не было вовсе – время было голодное. Немудрено, что вскоре участники фуршета осоловели. Я обратил внимание, что Лимонов пьет водку по-европейски, маленькими глотками, и вообще - держится как модный европейский интеллектуал. Ничего посконного! В черном пиджаке, в узких черных джинсах. То есть Лимонов оказался таким, как я и представлял по телепередачам.
Я поздоровался с Дугиным, он сразу меня узнал, спросил, как дела и что-то еще, что обычно спрашивают в таких случаях. Потом он познакомился меня с Лимоновым.
- Это Дмитрий Жвания – лидер эсеровской группы «Рабочая борьба». Мне кажется, что это – наши ближайшие союзники слева.
Мы обменялись с Лимоновым рукопожатием. Лимонов сразу взял быка за рога:
- Мне кажется, что сейчас левые и правые должны отбросить разногласия между собой и сплотиться для борьбы против системы. Было бы здорово, если бы мы с вами смогли наладить сотрудничество. Сколько человек в вашей группе?
- Пять человек, - соврал я, потому что в действительности нас было всего трое: я, Янек и Андрей. Леша-2 и Володя отпали от нас.
- Вот видите – здесь пятеро, тут трое, там - четверо! – подхватил Лимонов. – Нужно объединиться! Наша партия – отличная площадка для такого объединения. У нас нет еще устоявшейся идеологии, вы можете участвовать в ее формировании, сделать в большей степени левой, чем правой. Я сам, например, левый радикал, но считаю, что отбрасывать национальный аспект, пренебрегать им, как это делают левые, просто глупо, согласитесь.
- Да, да, - подержал Лимонова Дугин. – Как верно заметил французский философ Ален де Бенуа, лидер «Идьё Интернасиональ», куда входил и Эдуард: «Нет больше ни правых, ни левых. Есть Система, и есть враги Системы!».
К Лимонову подошла журналистка и попросила об интервью, он тут же согласился (За редким исключением он не пренебрегает общением с прессой) и отошел от нас, Дугин сказал, что им надо успеть куда-то, Лимонов закончил общение с журналисткой, они попрощались со мной и уехали, Курехин уехал с ними.
В ленинской комнате я заметил нескольких парней в черных рубашках, у каждого на груди – круглый значок с изображением Егора Летова. Не трудно было догадаться, что это местные активисты НБП, они почему-то не проявляли особого желания пообщаться с лидерами партии. Я познакомился с одним из них, его звали Лева, небольшого роста, густые черные волосы подстрижены в каре. Я попытался у него узнать, чем занимается питерская ячейка НБП. Он ответил что-то невнятное. Я спросил его, что он думает о сотрудничестве с нами, ультралевыми. Но я даже не помню, что он ответил, помню, он предложил мне выпить, и я не стал отказываться. К нам присоединился Веснин. Я знал, как общаться с глупыми анархистами, которые об анархизме знали не больше, чем написано в советской энциклопедии, и это в лучшем случае; я знал, о чем говорить с троцкистскими догматиками, я легко крыл их аргументы цитатами из произведений и речей их кумира. Нацболы «первого часа» были для меня незнакомым типом. В принципе - гопники, но без дворовой брутальности, без хулиганского драйва. На завсегдатаев рок-концертов они не походили тоже. В общем – особый тип.
К нашей компании присоединился какой-то мужчина с бороденкой, в очках, какой-то интеллигентишка, наверное – журналист-бутербродник, их в Питере много, и они делятся на кланы: одни ходят на пресс-конференции по вопросам культуры, другие – предпочитают спорт, третьи – все, что связано с ЖКХ. Главное, чтобы после пресс-конференции был фуршет и халявная выпивка. А, может, это был какой-нибудь музыкант или друг музыкантов. Кто его знает! Он завел разговор о пагубности революции, потому что она приведет к диктатуре, словом, начал прогонять банальные либеральные «телеги». Он, этот очкарик, вызвал у меня раздражение.
- Знаете, зачем нужна революция? – спросил я его и не стал ждать, когда он ответит. – Чтобы избавиться от болтунов, вроде вас. И от власти само собой. Страна развалилась, люди голодают, сидят без работы. А вы тут чушь несете: «Зачем нужна революция?». Затем, чтобы люди не умерли!
По правде сказать, я не столько спорил с мужичонкой, сколько пытался произвести впечатление на нацболов, дать им понять, в чем соль нашей позиции. Но, похоже, мои слова не произвели на них впечатления, на которое я рассчитывал. Интеллигентишка произнес только:
- Да! Кошмар! Дожили!
И отскочил от меня. Делать мне в ленинской комнате рок-клуба больше было нечего, напиваться с нацболами я не хотел, а разговор с ними иссяк.
Дугин мне подарил свежий номер «Элементов», посвященный метафизике пола. На передней обложке – изображение рыцаря, его прекрасной дамы и аллегории смерти и девиз, написанный готическим шрифтом: «Вы или Смерть!», на задней обложке - голые арийские девушки с аккуратными светлыми лобками, фотография времен Третьего Рейха. Авторы статей, помещенных в номере, доказывали, что современная западная цивилизация – вагинальная, наступила эра гинекократии. По мысли немецкого философа Бахофена, почитаемого «новыми правыми», «гинекократическое бытие – это упорядоченный натурализм, превалирование вещественного». Оказывается, для победы «материалистической гинекократии» много сделали Маркс и Фрейд. «Один объявил стремление к экономическому благосостоянию главной движущей силой истории, другой выразил глобальное сомнение в психическом здоровье людей, чьи духовные интересы не служат «общественному благу»», - провозглашал русский новый правый философ и писатель Евгений Головин.
