Лев Фёдоров - Советское биологическое оружие: история, экология, политика
Эвакуация военного персонала с острова Возрождения началась в конце 1991 года, когда была закрыта военно-биологическая лаборатория Аральск-7. Решение об этом было принято на ученом совете в институте Загорск-6 в ноябре 1991 года, когда до кончины Советского Союза оставались недели (34). Военные ушли с острова очень быстро, бросив в неприкосновенности технику, всю инфраструктуру и даже склады, забитые обмундированием и тушенкой (194,196). Персонал и армейский полк были переведены в Аральск-5 (34). Поначалу военные еще на что-то надеялись, в частности на продолжение работ с биологическим оружием хотя бы вахтовым методом, однако с этими мечтами им все же пришлось расстаться после однозначного указа президента Б.Н.Ельцина от 11 апреля 1992 года, декларировавшего прекращение работ с биологическим оружием (154). Российский генералитет был так расстроен из-за утраты двух полигонов — биологического и химического, — что немедленно кинулся раскрывать секреты теперь чуждых ему стран. И уже 15 апреля генерал С.В.Петров приступил к произнесению всяческих слов на страницах газеты «Труд» (30).
В 1992 году у военно-биологического института в Кирове была общеизвестная беда — «недостаток средств… Денег из бюджета хватает только на зарплату, об оплате экспериментов… говорить не приходится. Выход в конверсии… Но вяжет по рукам запрещение коммерческой деятельности.» (65). И он начал активно предлагать «здравоохранению, сельскому хозяйству, пищевой промышленности, комитетам по экологии многие из своих последних разработок» (54). Особого успеха это не принесло. Потому что начальник института генерал Е.Пименов тогда еще не понял главного — с населением надо общаться более открыто. Во всяком случае его утверждение, что «в 1942 году из подмосковной деревни Перхушково институт перебазировался в город Киров» (54), не имеет никакого отношения к реальности. Конечно, если оставить в стороне обыкновенную неосведомленность генерала, можно предположить, что он таким способом хотел скрыть от общества наличие ракетных объектов во Власихе и на острове Городомля. Потом институт попытался заниматься способами уничтожения химического оружия и тоже без особого успеха — не тот профиль (240).
Под аккомпанемент разговоров о том, что будто бы «секретная лаборатория стала сугубо мирной» (24), статус института Свердловск-19 как особо секретного объекта минобороны России не очень изменился. Летом 1997 года подходы к нему оснастили новыми инфракрасными датчиками. И пока нет никаких оснований для предположения, что секретные военно-биологические работы якобы прекращены. Во всяком случае армия много лет истово не допускает на свои объекты международные инспекционные группы, в первую очередь из США. Попытка начальника института предложить обществу мирные разработки особым успехом не увенчалась (64). В 2003 году депутат Государственной Думы Е.Зяблицев внес на рассмотрение законопроект, предусматривавший предоставление льгот для бывших работников военных объектов по производству биологического оружия. Естественно, на то, чтобы заставить институт Свердловск-19 представить обществу отчет о выбросе в 1979 году из его недр облака биологического оружия, ума и мужества у депутата не хватило. В 2004 году Свердловск-19 объявил о начале выпуска антибактериального средства пефлоксацина, применяемого при лечении тяжелых форм инфекционно-воспалительных заболеваний, таких как сепсис, брюшной тиф, менингит (выпуск исходной субстанции для этого был вроде бы налажен в Волгограде, так что здесь речь шла лишь о создании товарной формы).
В условиях декларированного выхода из биологического противостояния военно-биологический центр Загорск-6 (Сергиев Посад) ближе к населению тоже не стал. Во всяком случае даже в 2000 году попытка муниципальных властей «узнать, насколько опасно хранилище штаммов вирусов для населения… не происходит ли утечка использованных реагентов через канализацию, степень риска и ряд других вопросов» окончилась ничем (241). Зато в решительное контрнаступление перешел лично создатель биологического оружия на основе черной оспы полковник Е.П.Лукин, обвинивший представителя муниципальных властей, что его «совсем не интересует деятельность ВЦ по обеспечению биологической безопасности РФ» (242). Между тем вирусологический центр Загорск-6 никогда не занимался обеспечением безопасности РФ — его задачей была безопасность армии (и только армии!), а также разработка биологического оружия на основе натуральной оспы, лихорадок Эбола, Ласса и т. д. Именно это справедливо беспокоило представителя муниципальной власти Сергиева Посада (241), однако полковник и доктор неизвестно каких наук (ни в одном реестре страны он не значится) вместо ответа на вопрос, куда подевались запасы «оружейной натуральной оспы» (а это лично его, полковника, изделие), дал отлуп злопыхателям вполне на уровне доктора И.Геббельса.
Не следует забывать и о том, что в 1991 году 15-е управление Генштаба сделало «глубокую закладку» — распорядилось перенести на микрофильм полное описание производства биологического оружия на основе сибирской язвы (12 томов) и отправить это на длительное хранение на военных объектах в Кирове, Загорске (Сергиевом Посаде) и Свердловске (Екатеринбурге) (10).
У организаций «Биопрепарата» были свои хлопоты. В 1999 году, то есть через 7 лет после его перехода на мирные рельсы генерал В.И.Евстигнеев назвал эту систему «самым современным фармакологическим гражданским центром России» (69). Однако он так и не смог назвать на память ничего из мирной продукции этой системы. Это значит, что в предыдущую эпоху у «Биопрепарата» не было ничего даже в заделе.
О действительном характере института в Оболенске представители США смогли составить себе представление еще в январе 1991 года, когда инспекционная группа посетила его и смогла увидеть — не без приключений — стальную камеру для проведения взрывов биологических боеприпасов, а также камеру для проведения аэрозольных испытаний. Визитеры знали, что искать — в аэрозольной камере они увидели и вмонтированные в пол стойки для привязывания подопытных животных, и вентиляционные отверстия, которые позволяли распылять биологические аэрозоли (5,10,158).
Пропагандистских сообщений прессы о трудностях института в новые времена уже имеется немало (49,59,180–186). Считается, что в Оболенске были созданы интерфероны высшего уровня очистки (59). Пропагандируются работы ВНИИ ПМ по созданию клеток, которые вырабатывают инсулин (59). В последние годы в институте занимались «болезнью легионеров» (49).
В марте 2003 года из института, который стал называться ГНЦ ПМ, исчез его многолетний директор генерал Н.Н.Ураков. Зато решением Московского областного суда, был назначен внешний управляющий. К тому времени долг института перед «Мосэнерго» составлял уже 152 миллиона рублей. Впрочем, эксперты того самого суда зафиксировали, что при правильной постановке дела ГНЦ ПМ может трижды выплатить все долги. К тому времени руководство института поняло, что из более чем 100 корпусов по существу нужен только так называемый Первый корпус (НИР и ОКР), в котором сосредоточены научно-технологические мощности, виварий и электроподстанция. А остальное институт был готов продать, чтобы расплатиться с долгами (185).
К этому времени ситуация резко изменилась. Если раньше от института не то что шпионов, просто посторонних отгоняли чуть ли не пулеметным огнем, то сейчас институт выживает только за счет шпионов и посторонних. За последние до снятия Н.Н.Уракова 4–5 лет ГНЦ ПМ обслуживал в основном учреждения США, то есть министерство обороны США (Пентагон), министерство сельского хозяйства США, министерство по охране окружающей среды США и министерство здравоохранения. США. И все они без звука выделяли деньги на нужные им исследования. Ну а на доходы от американских заказов институт только за последний год купил на 1,5 млн долларов нового оборудования, отремонтировал виварий и заселил его венгерскими подопытными животными (185).
Руководство института в Кольцово, называющегося центром биотехнологии и вирусологии «Вектор», инициировало немало статей о его нынешних трудовых буднях (61,62,173–176,243,244). Пресса не забывает рассказывать байки, что раньше в институте «по распоряжению минобороны делали противоядия, которые должны пригодиться на случай бактериологической войны» (244). После перемещения в «Вектор» в 1994 году коллекции штаммов натуральной оспы из Института вирусных препаратов (Москва) этот центр стал официальным хранилищем вируса оспы (10). 30 июня 1999 года обе мировые коллекции вируса оспы — в «Векторе» и в CDC в Атланте (США) — должны были быть уничтожены, после чего с угрозой черной оспы было бы покончено во всемирном масштабе навсегда. Однако руководство «Вектора» стало доказывать, что вирус оспы мог сохраниться в захоронениях в условиях вечной мерзлоты Сибири. А тут еще угроза терроризма… (61,62,243). В общем они добились своего — уничтожение коллекций так и не состоялось. В начале 2003 года в прошлом секретный пос. Кольцово получил официальный статус наукограда. Так у руководства института появилась надежда превратить пос. Кольцово в инновационный центр, в зону концентрации передовых биотехнологий и фармакологического производства — тому порукой может стать открывшаяся возможность оставлять для нужд поселка собираемые на его территории налоги (30 млн рублей в год). Впрочем, охрана опасного биологического центра пока осуществляется за счет денег международных организаций (244). Зато в Кольцово уже выпускают косметику и бифидокефир (62).
