Лев Фёдоров - Советское биологическое оружие: история, экология, политика
В конце 1992 года уже после развала СССР и официального отказа России от продолжения наступательных работ по биологическому оружию (было бы просто удивительно, если б первый секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н.Ельцин этого не сделал, памятуя о трагедии с сибирской язвой в 1979 году в его вотчине) (154) бывший оплот социализма навсегда покинул тоже бывший заместитель директора «Биопрепарата» предварительно уволившийся из армии полковник К.Б.Алибеков. И он дорассказал разведке США то, что не мог знать В.А.Пасечник (10,160).
Надо также помнить, что за границей оказался и начальник Третьего главного управления при минздраве СССР В.С.Кощеев, к тому же не с пустыми руками (6). А написал об этом знающий человек — предшественник генерала А.А.Воробьева и полковника К.Б.Алибекова на посту научного руководителя в «Биопрепарате». Следы его знания можно увидеть, например, в статье в «Комсомольской правде» (190). Потом этот человек, когда его не выпустили за границу, уже не скрывал от прессы своего имени (164).
Ну а в 1992 году покинул разведку и в 1994 году выехал из России активный участник разведывательных дел на военно-биологическом фронте А.Ю.Кузьминов. В 2005 году он издал на Западе свои воспоминания (15).
Так секретные советские программы «Фермент», «Костер», «Фолиант», «Метол», «Флейта», «Экология» и другие, которые были нацелены на подготовку к войне с использованием наиболее опасных форм биологического и химического оружия (разумеется, в нарушение соответствующих международных договоров (71,72)), перестали быть секретом для властей ведущих стран Запада.
Но и неназванные перебежчики были не менее осведомленными в проблемах, хотя и не всегда имели звучные должности. По состоянию на 1999 год только в США находилось более 20 специалистов, работавших в прошлом по советской программе биологической войны. А кто-то осел в Иране (10).
В своей прежней жизни все эти лица зарабатывали на жизнь активным отъемом народных денег на проведение «особо важных секретных работ», не нужных ни государству, ни тем более обществу. В новую эпоху они борются за мир во всем мире, против угрозы биологической и химической войны. А еще они борются против новой напасти наших дней — угрозы биологического терроризма.
А наши спецслужбы по своей извечной привычке продолжали (вестимо, через «свободную» прессу) рассказывать байки, что якобы «не мы, а США и Великобритания готовы к производству биологического оружия» («Известия») (58). А вот, что поведала классово близкая спецслужбам и вечно находящаяся на боевом посту «Красная звезда»: «На Дагуэйском полигоне развернуто сверхсовременное оборудование для испытаний бактериологического оружия» (51). Трудно поверить, что гр. А.Гольцу не сказали, что последнее подобное испытание на том американском полигоне состоялось в 1968 году. И что любое оборудование за четверть века простоя моложе не становится.
К сожалению, многие тексты, посвященные биологическому оружию, страдали одним и тем же недостатком. Вместо информации они несли в себе черты откровенной пропаганды. И это относится не только к армейским публикациям — грешит тем же даже благонамеренная журналистика.
Впрочем, время от времени байки вместо правды рассказывают и в новом веке.
Осталось понять, а нужно ли было так тщательной блюсти тайну советской биологической войны? Чтобы хоть немного приблизиться к ответу на этот непростой вопрос, вспомним, что даже высший руководитель 15-го управления Генштаба генерал В.И.Евстигнеев много позже отстранения от забот о наступательной биологической войне был вынужден признать, что «для того, чтобы блефовать, достаточно было иметь научный потенциал и имитировать хоть какую-то деятельность в… области» наступательной биологической войны (69). Таким образом, мы не можем не сделать вывод, что сам факт накладывания на подготовку Советского Союза к биологической войне статуса высшей государственной тайны был тяжкой политической ошибкой. Для иллюстрации этого вывода достаточно вспомнить, что подготовку к ракетно-ядерной войне советские власти сопровождали немалыми пропагандистскими всплесками и иногда объявляли о том, чего на самом деле не было. Это был блеф на пользу стране — пугать Запад, но не всегда делать. В биологической войне поступали прямо наоборот — тайно делали очень многое, но не объявляли. И теперь в наши дни даже не найдешь лиц, ответственных за политическую ошибку создания в СССР мощнейшей индустрии наступательной биологической войны без должных на то оснований.
А между тем финансовые затраты на создание тайной индустрии биологической войны были настолько непомерными, что виновных все-таки стоило бы найти. Да и экологические потери этой авантюры со счетов не сбросишь.
4.3. Выход из войны: практика
Повторимся. Информация ни о новых перспективных средствах биологического нападения, ни о гигантских производствах биологического оружия, ни о складах его хранения в сколько-нибудь серьезной степени не стали достоянием активных разведок Запада.
И вот со всем этим «богатством» энтузиасты советской биологической войны были вынуждены начать расставаться в конце XX века.
Таково, на их беду, неумолимое действие закона Паркинсона.
Осталось сделать прощальный взгляд на то, что случилось после развала тайной империи биологической войны. Для того, чтобы понять, как рушатся такие империи, достаточно ограничиться взглядом на реалии двух стран — России и Казахстана. Однако предварительно следует посмотреть, как наша бюрократия отнеслась к тому, что от прошлой подготовки к биологической войне остались не только производственные мощности и институты, но и пострадавшие люди. Причем люди, чья беда очевидна.
4.3.1. Судьба пострадавших
В конце 1991 года президент России Б.Н Ельцин поручил своему советнику по вопросам экологии и медицины А.В.Яблокову разобраться в существе вопроса, связанного с трагедией в Свердловске.
Процесс этот изобиловал драматическими моментами.
Некоторое представление о них дает фрагмент беседы президента России Б.Н.Ельцина с американским президентом. В изложении самого Б.Н.Ельцина это выглядело так: «Я сказал: мы Вас, господин Буш, все еще обманываем. Мы обещали ликвидировать бактериологическое оружие. Но некоторые эксперты сделали все возможное, чтобы я не узнал правды. Было нелегко, но я их перехитрил. Поймал с поличным. Нашел два полигона. Засевают грядки сибирской язвой, потом пускают туда зверье и смотрят, как и когда животные дохнут. Моя забота, чтобы… смертельная угроза, нависшая над некоторыми районами страны, была бы грамотно ликвидирована» (163)).
На президентском уровне эта история закончилось решением, то есть уже упоминавшимся Указом № 390 от 11 апреля 1992 года «Об обеспечении выполнения международных обязательств в области биологического оружия», где устанавливалось, «что на территории Российской Федерации не допускается разработка и осуществление биологических программ в нарушение Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении» (154).
Что касается пострадавших людей, то тут дело обстоит сложнее. Утверждается, что в период своего недолгого управления Советским Союзом Ю.В.Андропов будто бы хотел оказать материальную помощь семьям, в которых были погибшие при эпидемии сибирской язвы 1979 года (21,32).
Так это или не так, установить уже невозможно. Однако о реальной практике можно судить по событиям 1991–1992 годов, когда возможность обеспечить социальную защиту пострадавших была и когда она вполне сознательно не была использована государственной бюрократией.
Помощь людям: намерения и исполнениеНародный депутат
Президенту РСФСР
Ельцину Б.Н.
Депутатский запрос
Уважаемый Борис Николаевич!
Мой запрос касается события, Вам хорошо известного. В апреле 1979 г. в Свердловске была вспышка сибирской язвы. Это — официальная версия. Я думаю, что Вы не хуже меня знаете, что смерть около семидесяти человек была следствием выброса бактериологического оружия, прошедшего в так называемом 19-ом военном городке. Я прошу Вас познакомиться с публикациями в «Литературной газете» (22.08.90 г. и 2.10.91 г.).
Прошу Вас провести официальное расследование случившегося, так как это прошлое стучится в наше настоящее. Военные продолжают отрицать свою причастность к происходящем. Но останутся открытыми все вопросы. Семьи погибших получили по 50 рублей, но, мне кажется, те богатейшие ведомства, чью вину пока никто не хочет доказывать, должны хотя бы материально оправдаться перед семьями погибших.
Борис Николаевич! Сегодня, на мой взгляд, необходимо вернуться к этой теме. Я понимаю, для Вас данный шаг будет непростым, но настаиваю на этом.
