Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4
По тем же побуждениям политики внутреннего успокоения А. Н. Хвостову удалось, путем личного всеподданнейшего доклада, провести дело об улучшении материальной обстановки, в соответствии с положением вел. кн. Николая Николаевича, имени которого не мог слышать Распутин и против которого, под его воздействием, были вооружены не только А. А. Вырубова и государыня, но впоследствии и государь, о чем я в нескольких словах говорил раньше. В силу такого настроения двора, нам было предложено сообщить А. А. Вырубовой все сведения, которые будут получаться о великом князе, в особенности письменные сношения окружающих его высочество лиц.
Хорошо понимая, что если такое желание было высказано нам, то оно также, в проверочных или осведомительных целях, могло быть высказано и ген. Беляеву (так как Поливанову не верили, а к ген. Беляеву относились вполне благожелательно и А. А. Вырубова и Распутин), или, наконец, проверено через И. Л. Горемыкина, к которому в эту пору и Распутин, и А. А. Вырубова, и государыня, в виду неотложного внимания в эту пору кн. Андроникова к интересам Горемыкина, также относились доверчиво, и он был часто вызываем и во дворец, я не мог скрыть содержания писем этого периода; но я знал из источников, близких к двору великого князя и его семье, что великий князь еще задолго до этого, когда был верховным главнокомандующим, никогда не доверял почте, а посылал всегда с своей корреспонденцией особо доверенных лиц. Поэтому я даже в несколько демонстративных видах попросил к себе тайного советника Мардарьева, о коем я уже упоминал, и поручил ему по телеграфу срочно вызвать нашего агента, заведывавшего на Кавказе этим делом, одобрил представленный им план, увеличил агентурный кредит этому лицу и жалованье и улучшил его служебное положение. Его доклад подтвердил мне, что на Кавказе с первых дней приезда двора, а в последнее время в особенности, еще более подозрительно начали относиться к почте и к нему лично, стараясь расшифровать его роль.
Связав это обстоятельство с имеющимися[*] у меня сведениями и с заездом в Тифлис лечившегося на Кавказе ген. Джунковского, я успокоился. Письма окружавших великого князя лиц, бывшие у меня при докладах Вырубовой, по содержанию своему, которое я передал А. А. Вырубовой, а она записывала, ничего интересного не представляли, а после приезда полк. Балинского ко мне лично с упомянутым выше поручением великого князя и совершенно прекратилось (как, напр., переписка Орлова с женой). Балинский и товарищ министра финансов сенатор Кузьминский, которого уполномочил затем министр финансов, после моего доклада ему, выяснить все вопросы денежного свойства в этой области, помнят, конечно, мою роль в этом деле. А. Н. Хвостов к этому пожеланию великого князя отнесся с искренним сочувствием и со стороны государя при первоначальном докладе встретил благожелательное отношение; что же касается Распутина и указанных мною выше лиц, то только сознание необходимости, им хорошо понятное, не только заставило их с этим примириться, но и поддерживать его, отнюдь не скрывая последнего. Здесь мною руководили хорошие побуждения, вытекавшие из моего чувства уважения к великому князю с первых моих с ним свиданий, связанного с пожалованием им мне, при его отъезде в ставку, своего портрета и прерванные мною потому, что после моего сближения с Распутиным, о чем он, конечно, впоследствии не мог не узнать, мне стыдно было бы смотреть ему в глаза.
Но в этот период времени, когда я уже состоял в должности по министерству внутренних дел, я старался найти какой-нибудь предлог, чтобы иметь возможность, хоть в слабой степени, рассеять прочно засевшее под влиянием Распутина как у Вырубовой, так и при дворе, опасение великого князя, как претендента на корону.
Будучи летом и осенью на Кавказе для лечения, а затем в командировке по организациям великой княгини Марии Павловны, я как от чинов местной администрации на водах, так от графа Граббе, наказного атамана Войска Донского, узнал о предстоящем разводе ген. Орлова, лечившегося осенью на Кавказе, и причинах такового, что, в связи с личностью кн. Орлова и его служебным положением на Кавказе, представляло в ту пору злободневный интерес. К этому же самому периоду относится также и выезд из Тифлиса великого князя в Киев для свидания с государем, при чем официальным мотивом вызова являлось желание обсудить совместный план осенней и зимней кампании. Моя служебная поездка как раз совпала с моментом выезда и приезда великого князя обратно на Кавказ, и поэтому, вращаясь среди местной администрации, я был свидетелем того, какое огромное значение на Кавказе придавали этому свиданию и тем опасениям о возможности оставления великим князем своего высокого поста, которое ясно проглядывало у всех лиц, занимавших близкое служебное к князю положение. Официальные встречи и приемы были отменены; великий князь не выходил из вагона и в Ростове принял только гр. Граббе, с которым был в дружеских отношениях; но оказанный государем великому князю прием в Киеве рассеял все эти опасения; великий князь, повидимому, был удовлетворен этим свиданием; все его проекты по поводу усиления, главным образом, состава войск на кавказском фронте, без чего он не имел возможности вести наступление, и о чем он настойчиво до того ходатайствовал, прошли, и великий князь назначил ряд встреч и объезды казачьего войска наместничества, где в торжественной обстановке передал приветствие государя. Воспользовавшись этим, я, по возвращении своем в Петроград, при первых своих свиданиях с А. А. Вырубовой, рассказывая ей о кн. Орлове и о причинах срочного выезда из Эссентуков, перешел к поездке великого князя и передал ей в соответствующих тонах о том хорошем впечатлении, которое произвело на великого князя свидание с государем, об объездах великого князя по казачеству, речах, которые он говорил войсковому кругу, и о том успокоении, какое внесло в среду местного населения возвращение великого князя на Кавказ. Имело ли это или нет свои хорошие последствия — я не знаю, так как мне неизвестно, что говорил прибывший затем в Петроград с Кавказа преосвященный Антоний.
5.
[Издание брошюры против Джунковского при участии А. Н. Хвостова, Белецкого и Замысловского. Причины недружелюбного отношения Воейкова к Джунковскому. Охлаждение в отношениях А. Н. Хвостова и Белецкого с кн. Андрониковым и его причины. Примирение. Протопопов, Петкевич и Драгомирецкий в связи с порчей отношений Андроникова с Распутиным и Вырубовой. Мотивы назначения А. Н. Хвостовым Шадурского директором департамента общих дел. Отношение Шадурского к еврейским делам. Конфликт по этому поводу с Белецким. Выдача, по распоряжению А. Н. Хвостова, 25.000 руб. Замысловскому на издание книги о деле Бейлиса.]
Но побуждения иного характера были у меня в отношении ген. Джунковского на первых шагах моего и Хвостова вступления в должность, в деле издания, в самом ограниченном количестве экземпляров брошюры, за подписью Тихменева, направленной против ген. Джунковского. В этой брошюре ярко подчеркивались не только либеральное направление ген. Джунковского, но и сочувствие освободительному движению, проявленное им в служебных действиях, начиная с его губернаторства в Москве в 1905 году. Об этой брошюре мало кто знает, быть может, даже и сам ген. Джунковский не знает, как не знали и вы, г. председатель, до моего вам личного заявления. Из данных мною до сего показаний относительно моего совместного с ген. Джунковским служения в министерстве внутренних дел при Н. А. Маклакове вы могли убедиться, что в настоящее время, когда государственный переворот совершился, я отнюдь не хотел прикрыться теми личными начинаниями ген. Джунковского в системе борьбы со старыми приемами ведения агентуры, какие он проводил тогда и кои я скреплял своею подписью. С тою же искренностью я отнесусь и к этому факту.
При первых свиданиях моих и А. Н. Хвостова с Замысловским зашла речь о недавно оставившем пост товарища министра внутренних дел, заведывавшем политической частью министерства, ген. Джунковском как о государственном деятеле, не только не поддерживавшем начинания правых организаций и не прислушивавшемся к их голосу в стране, но нанесшим своей политикой и ослаблением агентурного освещения среды противоправительственных партий, быть может, и непоправимый ущерб, по поводу чего Замысловский предполагал выступить на страницах «Земщины». При этом Замысловский сослался на статью о московских событиях в 1905 г., помещенную в одном (я теперь не помню) из ежемесячных журналов, выходящих книгами, где упоминалось о деятельности ген. Джунковского, как губернатора, шедшего навстречу тогдашним веяниям. Я высказался против выступления с разоблачениями ген. Джунковского в «Земщине», с чем согласился и А. Н. Хвостов, но предложил издать по этому поводу брошюру, которую и довести до высоких сфер с тем, чтобы заронить у государя чувство опасения ген. Джунковского и тем на долгое время лишить последнего возможности выступления на арену государственного административного служения. С этим согласился как А. Н. Хвостов, так и Замысловский.
