Дэвид Уайз - Охота на «кротов»
В Сеуле американская разведка занималась поисками кандидатов на вербовку среди белогвардейских беженцев. «В первый раз в контакт с нами вступил Дэвид Мэрфи, — рассказывает Ната. — Он разговаривал с Энди и со мной. Он (Мэрфи) в то время работал в Сеуле. С нами постоянно вели беседы».
В течение года Ната работала в Сеуле машинисткой в армии. Затем Янковских перевели в Японию. Энди Янковский начал работать в ЦРУ. В 1949 году Ната также поступила в ЦРУ в качестве переводчика в Йокосуке.
Там она познакомилась с Эдом Сноу.
Эдгар Сноу (не имеет родственных связей с известным писателем) являлся оперативным работником ЦРУ, владел русским языком. Это был высокий голубоглазый импозантный мужчина, которого женщины находили привлекательным. Энди Янковский, будучи агентом на контрактной основе, как и Ната, работал на него.
Биография Сноу почти так же колоритна, как и жизненный путь Энди Янковского. Он родился в Сиэтле в 1922 году, его отец Николай Снегирев, русский из Новосибирска, сражался на стороне Белой армии. После разгрома армии под Иркутском отец Сноу остался в этом городе, где познакомился с будущей матерью Сноу, которой тогда было шестнадцать лет, и женился на ней. Вместе с женой, в то время беременной Эдом, он бежал из России сначала в Канаду, а затем перебрался в Сиэтл, где семья взяла более легко произносимую фамилию — Сноу.
Старшему Сноу предложили работу в «Континентэл кэн» в Японии, где маленький Эд ходил в американскую школу и учил японский язык. Семья возвратилась в США, когда Эду исполнилось десять лет. Сначала рни поселились в Лос-Анджелесе, а затем в Фениксе, где он, еще будучи школьником, работал диск-жокеем. Он пошел служить во флот, попал в разведку и был наблюдателем в ходе ядерных испытаний на атолле Бикини. После войны закончил колледж при Колумбийском университете; имея некоторые соображения относительно операций по Советскому Союзу, он вступил в контакт с ЦРУ и был принят на работу. В 1948 году его направили в Японию под прикрытием военнослужащего.
Там он руководил Энди Янковским, который занимался созданием агентурной сети в Северной Корее. Когда ЦРУ приняло на работу в качестве переводчика приемную дочь Янковского, Сноу познакомился с ней и увлекся девушкой. В свои двадцать семь лет Ната, маленькая и жизнерадостная, с длинными волнистыми волосами песочного цвета, была очень привлекательна. Они поженились в 1954 году.
Как вспоминает «Скотти» Майлер, Янковский стал сотрудником ЦРУ по рекомендации Дэвида Мэрфи. В июне 1950 года началась война в Корее, и вскоре почти все агенты Янковского на Севере были схвачены.
«Янковский руководил агентурой из Южной Кореи и готовил агентов для заброски в Северную Корею, — вспоминает Майлер. — Агентов переправляли через границу морским путем или по воздуху. Они должны были добывать информацию военного характера. Многих из них поймали. Где-то от двадцати до пятидесяти человек».
Сноу работал по советским операциям в Японии. По существу, он курировал своего тестя. Жена его была из белоэмигрантов. Сноу пришлось просить разрешения жениться на ней, так как обычно браки с иностранцами были запрещены. А потом оказалось, что у нее были родственники за «железным занавесом».
Ната Соколовская утверждала, что с самого начала она рассказала в ЦРУ все о себе. «В лагерях находился не только мой брат, но и другие родственники. Об этом было известно, как и о каждом моем родственнике. Если их так беспокоил мой брат, почему нас вообще вербовали? Почему мне разрешили выйти замуж за Эда? Когда меня принимали на работу, я, конечно, рассказала о Славе. Меня проверяли на детекторе лжи. Не помню, сделала я это в письменной форме или нет, но я говорила о брате».
Эдгар Сноу и Ната вернулись в штаб-квартиру ЦРУ из Токио в 1954 году вскоре после своей свадьбы. К тому времени Ната ждала ребенка; девочка появилась на свет в том же году, и она уволилась из ЦРУ.
В советском отделе Сноу дорос до ведущей должности начальника операций. В 1959 году была запланирована его поездка в Берлин для совместной работы с Джорджем Кайзвальтером по делу Попова.
К этому времени, однако, сотрудники контрразведывательного отдела и управления безопасности получили полную свободу действий в деле Сноу — Янковского, по вопросу агентов, потерянных в Корее, и родственников Наты за «железным занавесом». Теперь в Управлении началась большая охота на «кротов», это произошло за два года до того, как перебежал Голицын, ставший причиной крупной кампании по поиску агентов проникновения. Но самая большая охота на глубоко законспирированных агентов началась в 1959 году с началом расследования по делу Эда Сноу, его жены и его тестя.
«Допросы были ужасными, — рассказывала Ната. — В течение нескольких лет меня мучили ночные кошмары. Они вызвали меня. Огромная комната, за огромным столом полно офицеров, глазеющих на тебя. Но вопросы были одни и те же. Там был Хелмс, думается, и Даллес тоже. Все это было летом 1959 года. В основном они спрашивали меня о двух годах, которые мы прожили в советской оккупации в Северной Корее, с 1945-го по 1947-й».
Сноу и его жену допрашивали отдельно. В дело был также втянут Вивиан Паркер, оперработник ЦРУ, англичанин, эмигрировавший в Америку и натурализовавшийся в 1942 году в возрасте 34 лет. В середине 50-х ЦРУ направило Паркера в Индию, в Мадрас и Калькутту, и он имел несчастье встретить кузину Энди Янковского, Марианну, и жениться на ней. Теперь у охотников на «кротов» было два оперативных работника, связанных с Янковским через брак.
По словам Джорджа Кайзвальтера, директор ЦРУ Аллен Даллес в конце расследования вызвал Сноу к себе и уволил его. Как утверждает Кайзвальтер, Даллес сказал Сноу: «У нас здесь трагедия. По соображениям безопасности мы должны вас уволить». В возрасте 37 лет по достижении им руководящего поста в отделе со Сноу было покончено.
«Даллес лично нашел ему работу, — продолжал Кайзвальтер, — а потом он стал вице-президентом «Литтон индастриз» благодаря Даллесу. Даллес был столь любезен, поскольку чувствовал, что Сноу попал в мышеловку и что Управление поступило с ним несправедливо. Но оно разрушило всю его жизнь»[208]. Вивиана Паркера и Янковского уволили вместе с Эдом Сноу.
Энди Янковский, как утверждала его падчерица, «был самым лояльным человеком в этой стране. Мы думали, что нашли здесь свой приют». Даже 30 лет спустя она все еще чувствовала горечь по поводу того, что сделало ЦРУ. Ее муж, ее отчим и Паркер — все были уволены по одной причине, сказала она, «из-за родственников за «железным занавесом», которые умирали от голода и замерзали в ГУЛАГе.
Три поколения семьи Энди и моей семьи боролись с коммунизмом и жили в изгнании как не имеющие гражданства русские белоэмигранты. В глазах советского правительства мы были его злейшими врагами. Мы все были включены в список для депортации в сибирские трудовые лагеря. Если бы мы знали, мы все попытались бы пересечь 38-ю параллель. Мы не строили амбициозных планов, мы «просто хотели жить», как сказал доктор Живаго в книге Пастернака. Если мы уже не были полезны для ЦРУ, нас могли бы уволить более человеческим образом. Мы были абсолютно беззащитны и преданы этой стране. Мы хорошо служили ей».
У охотников на «кротов» хорошая память. Увольнения 1959 года не закрыли дела, и менее чем через десятилетие дело Сноу — Янковского — Паркера всплыло вновь, чтобы коснуться Дэвида Мэрфи, начальника советского отдела. Это была, как подтвердил Майлер, одна из основных ниточек расследования, проводимого группой специальных расследований в отношении самого Мэрфи. Каким бы притянутым за уши это ни казалось в ретроспективе, но охотники за «кротами» пытались выяснить, был ли Мэрфи, помогший привлечь Янковского к работе в ЦРУ, хоть в какой-то степени ответствен за потерю агентов ЦРУ во время войны в Корее.
Эд Петти входил в состав группы специальных расследований и принимал участие в проверке Мэрфи. Энглтон не только считал Мэрфи главным подозреваемым, но, по словам Петти, «даже открыто неоднократно заявлял, что Мэрфи — агент КГБ». Изучив досье, Петти написал длинное заключение, что в конечном итоге Мэрфи не являлся «кротом». Но поскольку вокруг
Мэрфи витали подозрения в предательстве, его дни как начальника советского отдела были сочтены.
В 1968 году в отделе произошли крупные перестановки. Мэрфи вынудили уйти — заменили другим руководителем отдела — и отправили в Париж резидентом. Сначала на его место планировался Уильям Колби. Но президент Джонсон вмешался в дела ЦРУ и отправил Колби во Вьетнам. В результате преемником Мэрфи стал Рольф Кингсли.
По словам Майлера, не только подозрение, павшее на Мэрфи, сыграло роль в его отстранении, «но еще и решение заключить в тюрьму Носенко. Да и все дело Носенко». Именно Мэрфи сыграл главную роль в том, что Носенко пришлось пройти через жуткие испытания. Хелмс к этому времени уже требовал, чтобы вопрос о честности Носенко был закрыт; это дело слишком затянулось. Советский отдел стал явной мишенью. «Было решено, что необходимы перемены — новое руководство, новый стиль», — сказал Майлер.
