Надежда Мандельштам - Об Ахматовой
Только что Сурков в Гослите у директора4 требовал издания полного Оси и Рильке5!
Меня очень порадовала Наташа (которой стихи про Наташу). Она чудная.
Эмма писала, что Лева получил комнату6. Очень рада. Сердечный привет всем.
Надя.
Вас очень крепко целую – и всех.
P. S. Женин адрес: Страстной б., № 6, кв. 34.
Не откладывайте. Он скоро уезжает, а ему, может, нужно сразу. Орлов очень внимателен.
Я ему написала, что хотела бы, чтобы Осю редактировали он и Николай Ив.
Думаю, что я этого добьюсь. Не печатанья – но хоть подготовки издания. А не зайти ли вам к Лине Самойловне Рудаковой, Эмма знает адрес.
Сурков ищет по архивам Осино наследство. Надо узнать уже!
Женин телефон: Б 9 46 90.ОР РНБ. Ф. 1073. Ед. хр. 892. Л. 7–8.
Впервые: Крайнева, 1991. С. 98.
1 Письмо не сохранилось.
2 В журнале «Крокодил» (1957, № 5) был напечатан фельетон И. Рябова о «смертяшкиных», критиковавший И.Г. Эренбурга за выступление в «Литературной Москве» (1956. Т. 2. С. 709–715) в защиту М.И. Цветаевой (см.: Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. М., 1990. С. 315 и 409, коммент.).
3 «Таё» и «не таё» – словечки из речи крестьянина Акима – персонажа драмы Л.Н. Толстого «Власть тьмы, или Коготок увяз – всей птичке пропасть».
4 А. К. Котов.
5 Книга стихотворений Райнера Мария Рильке (1875–1926) была напечатана намного позднее (Лирика / Пер. с нем. Т.П. Сильман. Вступит, статья и примеч. В.Г. Адмони. М.; Л., 1965).
6 В 1957 г. Л.Н. Гумилев получил в Ленинграде комнату в трехкомнатной коммунальной квартире (Московском пр., 195), полагавшуюся ему после реабилитации.
12
Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой
28 мая [1957 г., Чебоксары]28 мая
Ануш – голубка!
Орлов телеграфировал, что план «Библиотеки» утвержден. Но раньше он мне объяснял, что будет утверждение плана 1958 г. В телеграмме деталей нет. Было это после второго дня Пленума и выступления Дымшица.
Не знаю, когда приеду в Москву. Вероятно, числа 15-го. Вероятно, буду на 2–3 дня в Ленинграде. Целую крепко. Очень скучаю.
НадяОР РНБ. Ф. 1073. Ед. хр. 892. Л. 9. Конверт: «Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3. Ахматовой Анне Андреевне». Адрес отправителя: «Чебоксары, Кооперативная, 10,кв. 13. Мандельштам». Почтовые штемпели: «Чебоксары 28.5.57», «Москва 31.5.57».
Впервые: Крайнева, 1991. С. 98.
13
Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой
[19 июня 1957 г., Чебоксары]СУРКОВ ПРЕДЛАГАЕТ ПЕРЕДАТЬ ЛЕНИНГРАДСКУЮ КВАРТИРУ ИРЕ ЗВОНИТЕ ВЕЧЕРОМ В-19-1-85 НАДЯ
Архив И.Н. Пуниной (собрание А.Г. Каминской).
Впервые: Крайнева, 1991.С. 104 (в примечаниях).
Из истории с общей квартирой в 1957–1958 гг. так ничего и не вышло. Н.Я. описывает это так: «Ахматова сначала согласилась поселиться со мной, но потом раздумала. Ей казалось, что, когда мы вместе, начальство сходит с ума и засылает к нам всех своих стукачей. Вето, наложенное на нашу квартиру, ее не огорчило, но я осталась неустроенной, и это смущало ее. Ей казалось, что виновата во всем она, хотя на самом деле ее вины уж никак не было. Ведь в отдельную комнату меня потом не впустили точно так, как в квартиру. <… > Я работала в Пскове, когда Ахматова в порыве раскаяния пригласила к себе Суркова, чтобы поговорить обо мне. Сурков явился с букетом белых роз неслыханной красоты. Ахматовой ничего не пришлось ему объяснять, потому что он говорил обо мне с вдохновением и приплясом. Он твердо обещал немедленно устроить мне прописку и комнату. Ахматова пришла в восторг. Я получила от нее телеграмму в Псков с похвалой Суркову. В тот же день пришла вторая телеграмма – от человека, которого я называю „некто в штатском“. Он сообщил, что Литфонд перевел мне двести рублей. Ссуда была безвозвратной. Сурков проявил чуткость, свойственную функционеру, – комната и прописка превратились в кучку денег. Я сначала не хотела брать этих денег, но потом вспомнила Женю Левитина, первую ласточку, который однажды по такому же поводу накричал на меня: „С паршивой собаки хоть шерсти клок!“ На эти деньги я купила „Камень“, принадлежавший Каблукову. На полях Каблуков вписал груду стихов Мандельштама. Он трогательно следил за своим молодым другом… Я считаю, что это хорошее употребление денег, выданных грязным учреждением» (Н. Мандельштам-2. С. 598–599). Получить совместную квартиру не удалось еще и потому, что против этого возражала И.Н. Пунина, настоявшая на том, чтобы А.А. и ее семье выделили жилье в Ленинграде.
14
А.А. Ахматова – Н.Я. Мандельштам
12 июля 1957 г., <Ленинград>12 июля 1957
Дорогая Надюша, очень хочу жить с Вами в Москве, лишь бы сохранился мой дом в Ленинграде.
Работы у меня много (переводной) и всё московская. Жду вестей, крепко Вас целую. В воскресенье еду к себе на дачу в Комарово.
Ваша А. Ахматова
Красная Конница,
4,кв. З.AM. Короб 3. Папка 86.
Впервые: Ахматова, 1983. С. 340.
15
А.А. Ахматова – Н.Я. Мандельштам
[12 июля 1957 г., Ленинград]ЛЕНИНГРАДА 15/63 20 12 1345 МОСКВА ЛАВРУШЕНСКИЙ ПЕР 17 КВ 47 НАДЕЖДЕ ЯКОВЛЕВНЕ МАНДЕЛЬШТАМ
ПИСЬМО С СОГЛАСИЕМ ЖИТЬ ВМЕСТЕ ВАМИ ОТПРАВЛЕНО ЛАВРУШЕНСКИЙ ШКЛОВСКОЙ МАНДЕЛЬШТАМ = АХМАТОВА
АМ .Короб 3.Папка 86.Почтовый штемпель: «Москва 12.7.57». Там же – приписка Н.Я.Мандельштам: «Варюша! Я пошла к больной Люле. Буду вечером. Н.».
Впервые: Нерлер, 2007 .С. 421.
16
А.А. Ахматова – Н.Я. Мандельштам
[20 июля 1957 г., Ленинград]КОМАРОВО ЛНГ 418 22 20 2153 МОСКВА ЛАВРУШЕНСКИЙ ПЕР 17 КВ 47 НАДЕЖДЕ МАНДЕЛЬШТАМ
ВНЕЗАПНО ОСЛАБЕЛА НЕ МОГУ ПОЗВОНИТЬ ЗАВТРА ЖЕНЯ ПОЗВОНИТ ЭММЕ МОСКВУ КРЕПКО ЦЕЛУЮ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ = АННА
АМ .Короб 3.Папка 86.Почтовый
штемпель: «Москва 20.7.57».
Впервые: Нерлер, 2007 .С. 424.
17
Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой
[22 июля 1957 г., Ленинград]КВАРТИРУ ПОЛУЧИМ НОЯБРЕ ЗАКРЕПИВ ЛЕНИНГРАДСКУЮ ТЕЛЕГРАФНО ПОДПИШИТЕ СОЮЗ ПРОТЕСТ ПРОТИВ ЗНАМЕНИ.
Архив И.Н.Пуниной (собрание А.Г. Каминской).
Впервые: Крайнева, 1991 .С.104 (в примечаниях).
18
Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой
<Не ранее 24 июля 1957 г., Верея>Анюша! Это объяснение того, что происходило в Союзе в эти дни. Вопрос о квартире возник, когда Сурков, разговаривая со мной, спросил про вас. Из общей ситуации он сам сделал вывод, что вам нужна комната для работы. Сказал, что больше этого не забудет, и ахнул, как он мог упустить это раньше. Лицемерия в этих вздохах не было. Но этим разговором я осталась недовольной и тихо шипела на А. Ал. Однако на следующий день меня вызвал некий Воронков, расспросил и заявил, что у меня с вами будет двухкомнатная квартира. Я спросила, можно ли вам сообщить об этом, т. е. наверняка ли будет. Он ответил, что утром был секретариат и Сурков провел этот вопрос. Я ему повторила, что условием является сохранение ленинградской квартиры. Он – Сурков, это взял на себя, как и мою прописку. Прошло несколько дней, и он, вместо того чтобы вызвать меня, позвонил вам. Теперь мы договорились, что все переговоры будут вестись через меня. Именно тогда, в первую встречу, возник вопрос об Ардове и о том, захотите ли вы жить со мной. Поставил его не Воронков, а мелкий служащий. А Воронков только спросил, какие у нас отношения, и не сочтете ли вы такую квартиру коммунальной, на что я нагло объяснила, что мы обожаем друг друга.
Следующий этап. – Я опять была у Суркова после «Знамени»1 в четверг 18 июля. Он просил меня сообщить вам, что лучше жить на птичьем положении в Ленинграде, и предложил перевести квартиру на Ирино имя. Условились встретиться в понедельник. В понедельник же мне позвонил Воронков – и я к нему приехала. Что делать? Обе мы в списке, который нужно дать в Моссовет (вселение в августе), а неизвестно, что в Ленинграде. Вселять ли меня без вас и т. д.? Отложили решение до приезда Суркова. К Суркову Воронков и еще какой-то спец по квартирам ворвались, как только вошла. Я нарисовала им план вашей квартиры и объяснила, что Ире ее будет трудно удержать, если не будет солидно всё оформлено. Речь, разумеется, шла не об удобствах Иры, [а] о том, что вас нельзя отрывать от Ленинграда (вся жизнь и вся поэтическая деятельность, как объяснил Сурков). Предложил отложить наше устройство до ноября. Меня же сняли со списков. В ноябре будет 1) заселяться новый дом 2) 4 квартиры в Фурмановом. Я подала по просьбе Воронкова мотивированное заявление о вас: 1) Как вы связаны с Ленинградом и 2) что вы делаете в Москве (переводческая деятельность). Эта мотивировка будет использована в письме в Совет Министров РСФСР. Вам волноваться нечего – вы можете на этом только приобрести базу в Москве. Рискую только я. Если изменится что-нибудь в моем положении, я рискую в ноябре ничего не получить. Авось не случится. Еще деталь: в последнем разговоре с Воронковым я сказала, что на Фурмановом нет лифта, но он ответил, что это старый дом и никто не собирается нас селить в старый дом. Он для нас намечает новый дом у Белорусского вокзала. Сурков же клялся, что всё будет сделано по первому классу. Сурков во всем ведет себя безупречно. Кстати, по поводу «Знамени». Он хотел написать от имени комиссии письмо (открытое) с протестом в «Знамя». Просил меня написать проект. Но я, когда писала, поняла, что у меня нет слов, способных быть напечатанными, по этому поводу. Сначала я говорила ему, что не оставлю этого так, но теперь у меня появилась глубокая апатия. Посмертная травля Оси со стороны «Знамени», вероятно, «Литгазеты» и, может быть, «Звезды»2 прольет свет на какие-то черты биографии. Мы расстались с Сурковым во вторник. Он хотел отредактировать мой проект письма, чтобы его подписали члены комиссии по наследству3. А я [сказала,] что мне достаточно его отношения, которое меня успокоило, и что впредь я просто не буду читать журналов, которые печатают Коваленкова… Мне действительно стало всё равно. Никакая комиссия не сможет действовать грязными методами Коваленкова (кстати, это клевета и на Есенина; отношения были странные, но дружественные. Осмеркину Есенин говорил, что он «этого жида любит»; встретили мы его чуть ли не накануне самоубийства, он звал в трактир, и Ося долго каялся, что не пошел). Если писать письмо, придется повторять и мусолить Коваленковские перлы «собирался бить» и «было за что». Я этого не могу, а Ося, слава богу, умер.
