Эдуард Хруцкий - Проходные дворы
Когда в три часа ночи в ресторанах оркестр исполнял заключительную песню «Дорогие мои москвичи», усталые официанты начинали собирать посуду и свет в зале постепенно угасал, определенная категория московских гуляк отправлялась досиживать в «Коктейль-холл», который был открыт до пяти утра.
Как ни странно, именитые посетители приходили сюда без дам. Это был их мужской клуб. Они снисходительно поглядывали на нас, молодых, понимая, что именно дешевые, легкие, практически безалкогольные коктейли позволяют нам пригласить сюда своих подруг.
Конечно, в девятнадцать лет тебе лестно, когда на улице Горького Павел Массальский здоровается с тобой за руку, а Константин Симонов кивает, как доброму знакомому. Мы восхищались этими людьми, их талантом, известностью и манерой поведения. Не просто восхищались, но и старались подражать им. Думаю, что для многих из нас это ресторанное знакомство пошло на пользу.
* * *Прочитав письмо, я вдруг понял, что никогда уже не выпью необыкновенно вкусный и самый дорогой коктейль «флип ванильный», стоивший аж десять рублей с копейками, не увижу прелестных барменш, не встречусь запросто ни с Борисом Ливановым, ни с Павлом Массальским, не увижу художника с «Мосфильма» Колю Савицкого.
Почему закрыли это славное, дешевое заведение в центре Москвы, я не могу понять по сей день.
В 1985 году мы ночью гуляли с Яном Френкелем по улице графа Игнатьева в Софии – там до утра были открыты всевозможные забегаловки – и вспоминали наш любимый «Коктейль-холл».
– А знаешь, почему его закрыли? – спросил мня Френкель.
– Нет.
– На одной из московских партийных конференций вездесущий Никита Хрущев как всегда боролся с пережитками культа личности и заявил, что при Сталине народ спаивали, и приказал ресторанам работать только до одиннадцати часов, «притон разврата в самом центре на улице имени великого пролетарского писателя закрыть».
Основоположник волюнтаризма ничего не пускал на самотек, дотошно проверял исполнение своих распоряжений, что, кстати, является для руководителя очень хорошим качеством.
Ян Абрамович Френкель сказал мне, что историю борьбы партруководства с милым сердцу московских гуляк заведением поведал ему один из помощников генсека, он даже фамилию его назвал, но, к сожалению, я ее не запомнил. Это была вполне реальная для тех времен версия, но существовала и другая.
Девятнадцатого ноября 1953 года в газете «Комсомольская правда» появился знаменитый фельетон Б. Протопопова и И. Шатуновского «Плесень». Я не смог тогда познакомиться с ним, так как читал в то время только две газеты – «Красную звезду» и «Советский воин», орган политуправления Группы советских войск в Германии. Но люди, принадлежавшие к определенному столичному обществу, считали, что «Коктейльхолл» был закрыт именно из-за этого фельетона.
Цитирую начало статьи:
«В третьем часу ночи, когда начали гасить свет в ресторанах, Александр как обычно появился в “Коктейль-холле”.
– Ребята здесь? – спросил он швейцара, небрежно кидая ему на руки макинтош.
– Давненько уже сидят, – ответил тот, услужливо раскрывая двери».
Это сегодня можно писать о чем угодно и никто не обратит внимания. А в те годы фельетон, подписанный Семеном Нариньяни или Ильей Шатуновским, двумя самыми громкими фамилиями отечественной журналистики, немедленно становился руководством к действию. Вполне возможно, что его прочитал и Никита Хрущев, тем более что в 1953 году заместителем главного редактора газеты был его зять Алексей Аджубей.
Первыми, как ни странно, на эту «криминальную драму» откликнулись певцы-инвалиды, побиравшиеся по электричкам. Именно там я услышал сразившую меня песню.
Я ехал в Серпухов, существовала договоренность о моем переводе в тамошнее авиационно-техническое училище. Двери вагона распахнулись, и появились два нищих музыканта. Грянул полуаккордеон, и два голоса весьма профессионально начали исполнять песню на злобу дня. Цитирую по памяти:
Я родился в семье профессора истории,И мог осмыслить курс любых наук.Но отчий дом стоял как раз против «Астории»,И ресторан в меня впился словно паук.Я пировал с друзьями и подружкамиИ для учебы дней не находил,С утра на Пушкинской стучал пивными кружками,А ночи в липком «Коктейль-холле» проводил.
Как говорится, сегодня – в куплете, завтра – в газете.
Кстати, на площади Пушкина в те годы существовал замечательный пивной бар.
Еще тогда меня поразил образ: «липкий “Коктейль-холл”». Все правильно. Ликер – напиток липкий, а он был одним из обязательных ингредиентов любого коктейля.
Неужели опухшие от пьянки певцы-инвалиды сами сочинили эти впечатляющие вирши? Нет, не они. Я отвлекусь от основной темы своего рассказа, чтобы познакомить читателя с одним интересным персонажем.
* * *В апреле 1960 года я был послан в Ташкент, чтобы подготовить для журнала, в котором тогда работал, статью главы узбекских коммунистов Шарафа Рашидова «Комсомол и хлопок».
В гостинице «Ташкент», где я тогда стоял постоем, в соседнем номере жил замечательный мужик, киносценарист Владимир Крепс. Он был автором сценариев многих фильмов, поставленных практически на всех национальных студиях. На его пиджаке гордо красовались две лауреатские медали: Сталинская премия второй степени (тогда их еще не переделали в государственные) и Госпремия КНР. А я считал, что этому человеку нужно повесить все существующие награды за то, что он украсил мое детство, создавв 1946 году радиопередачу «Клуб знаменитых капитанов».
Однажды Владимир Михайлович зашел ко мне в номер:
– Пошли ужинать, будущий коллега, я познакомлю вас с прелестным человеком.
Мы ужинали втроем: Крепс, я и некто Яков Иосифович, веселый человек с печальными глазами.
Яков Иосифович представился мне весьма своеобразно:
– Литературный поденщик, перевожу с узбекского на сберкнижку.
Когда мы расстались с ним, Крепс сказал:
– Талантливый человек. Учился в ИФЛИ. На фронте его тяжело ранили. Растратил себя по мелочам, правда, зарабатывал после войны чудовищно.
– Каким образом?
– А он для бригады нищих, работавших на электричках, песни писал. Помните песню о «плесени», врачах-отравителях, о Берии?
Так вот кто создал образ – «липкий “Коктейль-холл”», так поразивший меня восемь лет назад.
* * *Но давайте вернемся в «Коктейль-холл» 52-го года.
Сегодня я не буду называть фамилии в те годы очень молодых людей, ставших действующими лицами знаменитого фельетона. Но скажу одно: я их знал. Не просто видел в «Коктейль-холле» за соседним столиком, но и общался, а однажды весной с ребятам и девушками из этой компании мы протрепались до утра в сквере на Пушкинской о джазе. Но у них тем не менее была своя компания, а у нас – своя, и интересы наши никогда не пересекались.
Их компания концентрировалась вокруг одного человека, сына известного ученого Андрея П. У него была машина «Победа», водились деньги, поэтому авторитет его был непререкаемым. Все ребята из этой компании учились в институтах, семьи их по тем временам считались весьма обеспеченными. Хорошо помню, что девушки с ними всегда были первоклассные.
Весной в одном из подмосковных районов появился «подснежник» – так на сленге сыщиков называется труп, закопанный в снег зимой. «Подснежник» был с явными следами насильственной смерти и совсем молодым. Никаких документов при нем не обнаружили, только в кармане брюк завалялся билет московского троллейба 1-го маршрута.
Вполне естественно, оперативники подняли все заявления о пропавших молодых людях за зимний период. И нашли мать покойного, которая опознала в убитом своего сына.
Молодого человека убили зимой, а найден он был в рубашке и брюках. Следовательно, его убили в корыстных целях, то есть сняли пальто и пиджак; трагедия же произошла в помещении, а потом труп перевезли в лес, что подтверждали следы от буксовавшей неподалеку машины.
Постепенно выстроилась окончательная версия: молодого человека, студента престижного института, убивают на даче, а потом труп на машине, возможно «Победе», перевозят в лес.
Оперативники взяли в активную разработку всех знакомых убитого и путем исключения вышли «на след» – компанию завсегдатаев «Коктейль-холла», где главным был Андрей П.
Вот здесь-то дело об убийстве из областной прокуратуры ушло в московскую, и дальнейшую оперативную разработку вели следователи и МГБ.
Не надо забывать, что дело начало раскручиваться еще при жизни Великого вождя, поэтому оперативники из МГБ быстро слепили из компании молодых гуляк устоявшуюся преступную группу, которая готовила ограбление квартиры одного большого советского начальника и вооруженное нападение на кассу некоего подмосковного института. Тем более что двое из этой компании уже посягнули на госсобственность, украв в лаборатории своего учебного заведения старый микроскоп.
