Дмитрий Хмельницкий - Откровения Виктора Суворова — 3-е издание, дополненное и исправленное
«А.Д. Орлов разделяет мнение В. Суворова о том, что главный удар советских войск должен быть направлен в сторону черноморских проливов[48]. Остальные критики «Ледокола», вопреки фактам, пытаются отрицать наличие каких-либо планов, которые бы подтверждали замысел Сталина совершить нападение на Германию в определенный момент[49]. В литературе признается, что последний вариант советского военного плана предусматривал нанесение внезапного удара по противнику. Большинство авторов утверждают, что такой план был Сталиным отвергнут, хотя материалов, содержащих данные о его мнении по этому вопросу, нет[50]. Но сведения о порядке рассмотрения подобных документов советским руководством, сообщаемые А.М. Василевским, вносят полную ясность: все указания Сталин давал устно[51].
А. Афанасьев полагает, что в войсках не было никаких наступательных планов, так как во время войны они были бы захвачены и опубликованы немцами[52]. Однако Ю.А. Горьков утверждает, что «за несколько недель до нападения фашистской Германии «…вся документация по окружным планам была передана из Генштаба командованиям и штабам округов»[53]. Правда, в литературе имеются сведения о том, что эта документация не передавалась не только в штабы армий, но даже и в штабы округов, а все распоряжения отдавались устно[54]. Таким образом, опровергается версия А.В. Афанасьева и мнение М.А. Гареева о том, что утвержденные планы стратегического развертывания для упреждающего удара отсутствовали и в Генштабе, и в штабах округов[55]. Ю.А. Горьков настаивает на необходимости поисков документов, подтверждающих наличие решения о начале войны со стороны советского политического руководства и правительства[56]. Однако не совсем ясно, какой именно документ он хочет обнаружить»[57]. <…>
«Одним из наиболее содержательных мест книги В. Суворова являются его рассуждения о сосредоточении и развертывании частей Красной Армии накануне войны[58]. О том, что такие меры принимались, было известно и ранее, но только теперь открылись конкретные данные о сроках, месте и составе сосредоточиваемых войск. Сосредоточение началось в феврале, а выдвижение войск из внутренних округов — в апреле 1941 г.[59]. Ныне в литературе уточнен состав армий второго эшелона, сроки и места их сосредоточения на Западном ТВД, приводятся материалы, позволяющие уточнить запланированную группировку войск. Судя по ним, 20-ю и 21-ю армии предполагалось использовать в первом эшелоне войск Юго-Западного фронта, хотя позднее они действовали на центральном участке советско-германского фронта в районах Смоленск — Гомель[60]. Приводятся данные о сосредоточении ближе к границе войск приграничных округов, начавшемся 12–16 июня 1941 г.[61]. Все это опровергает распространенное мнение о том, что перегруппировки войск в приграничных округах были запрещены Москвой, а Сталин, несмотря на настойчивые просьбы военного руководства, отказывался разрешить передислокацию войск и всячески тормозил проведение подобных мер[62]. К сожалению, эти проблемы все еще слабо разработаны в литературе.
Вопрос о целях подобного сосредоточения, который B. Суворов справедливо считает основным[63], не получил серьезного освещения в отечественной историографии. Имеющаяся версия — усиление войск прикрытия в преддверии германского вторжения — наталкивается на утверждения ряда авторов, что Сталин не верил в возможность нападения Германии до разгрома ею Англии, доверял Гитлеру[64], и тем самым опровергается. По мнению некоторых авторов, эти меры были направлены на осуществление советского плана нападения на Германию[65], что сразу же устраняет все противоречия, имеющиеся в литературе, и делает понятными действия советского военно-политического руководства.
Критики В. Суворова пытаются доказать, что передвижения войск были ответом на рост германской угрозы. Это, впрочем, не мешает им же признавать тот факт, что Сталин не верил в возможность германского нападения[66]. В.А. Анфилов вообще отрицает факт движения войск к границе, хотя данные об этом приводятся в его книгах[67].
М.А. Гареев отрицает разрешение Сталина на сосредоточение войск у границы и их развертывание, оставляя в стороне объяснение причин проведения всех указанных мер[68]. Иначе говоря, вместо изучения проблем вновь воспроизводится старая, ничего не объясняющая официальная схема.
Версия В. Суворова о значении Заявления ТАСС от 13 июня 1941 г.[69] очень любопытна, тем более что ныне стали известны материалы о дезинформации Берлина Москвой, открывшие новую тему в изучении кануна войны[70]. В литературе этот документ традиционно расценивается как приглашение Германии на переговоры или просто дипломатический демарш СССР[71], но критики «Ледокола» не уделили ему должного внимания.
Проблемы, связанные с репрессиями комсостава, упоминаемые автором «Ледокола»[72], рассматриваются в отечественной историографии довольно широко. Среди критиков В. Суворова наиболее четко мнение о развале Красной Армии репрессиями сформулировал М. Сергомасов: «С кем, спрашивается, Сталин собирался завоевывать Европу?»[73], в пылу полемики забыв о тех, кто выиграл войну»[74].<…>
«Рассуждения В. Суворова о войсках НКВД накануне войны[75] не находят отражения в отечественной историографии. В литературе в основном изучаются вопросы, связанные с деятельностью пограничных войск накануне войны, которая рассматривается с точки зрения эффективности охраны границы. Лишь в некоторых работах приводятся отдельные материалы об усилении погранвойск и их подготовке к войне. В целом на сегодня имеется довольно полная картина, раскрывающая организацию охраны границы, численность погранвойск, их действия по охране границы, меры по ее усилению накануне войны[76]. Вместе с тем остаются нераскрытыми вопросы о планах использования погранвойск в начале войны, нет убедительного объяснения тем мерам по усилению погранвойск, которые выходят за рамки оборонительных, почти ничего не известно о численности, дислокации и задачах войск НКВД на территории западных приграничных округов. Рассуждения автора «Ледокола» о причинах занятия Сталиным поста Председателя СНК СССР, о его речи 5 мая 1941 г. и об изменении направленности пропаганды[77] не имели аналогов в отечественной историографии. А.С. Орлов считает: Сталин занял этот пост в целях умиротворения Германии и оттягивания войны[78], что совершенно не подтверждается тогдашними действиями советского руководства. Краткая запись речи Сталина 5 мая ныне опубликована[79], а исследования поворота в пропаганде начаты работами В.А. Невежина и М.И. Мельтюхова[80], материалы которых в целом подтверждают мнение В. Суворова. Интересна точка зрения В. Суворова, объясняющая провал советской разведки в определении намерений Германии в 1941 году[81]. Отечественная историография ограничивается лишь общими фразами об успешной работе разведки, а неиспользование добытых ею данных объясняет тем, что Сталин верил в договор с Германией. Существует версия, что разведка не смогла убедить Сталина в скором нападении Германии[82]. Вместе с тем высказывалось мнение, что раскрытие наступательных намерений Германии не являлось приоритетной задачей деятельности разведки[83]. На сегодняшний день имеются многочисленные материалы, свидетельствующие, что советской разведке были известны замыслы Германии. Многие историки в своих работах осудили Сталина, пренебрегшего данными разведки. Только В.М. Кулиш поставил вопрос: почему же Сталин ошибался, если ему все это было известно?[84]
«В военно-исторической литературе пересмотр официальной версии только начался, и появление «Ледокола» В. Суворова, который предложил новую концепцию, послужило толчком к его ускорению. В то же время ход связанной с книгой дискуссии свидетельствует о том, что отечественная историография еще не готова к радикальной перемене устоявшихся подходов»[85].
Автор «Ледокола» предложил свой ответ, но он требует дальнейшего изучения темы. Критики В. Суворова отвергли его версию, не предложив никакой взамен[86]. <… >
* * *В обширной статье «Преддверие Великой Отечественной войны. 1939–1941 гг.: становление великой державы», вышедшей в 2006 году, Михаил Мельтюхов сформулировал основные идеи своей книги «Упущенный шанс Сталина». Вот несколько выдержек из нее, демонстрирующих близость результатов собственных исследований Мельтюхова к выводам и идеям Виктора Суворова:
