Леонид Млечин - Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой
…Выдающийся композитор Арнольд Шёнберг создал атональную музыку и новый метод композиции – додекафонию, сильно повлиявшую на классическую музыку XX столетия и музыкальную эстетику. Он воевал в австрийской армии. Воспринимал войну против Франции на свой лад – как продолжение борьбы в искусстве против композиторов, не принимавших новой музыки. Шёнберг уверенно писал: «Мы их заставим уважать немецкий дух и поклоняться немецким богам».
Патриотизм и военное прошлое ему не помогли. После прихода нацистов к власти композитор уехал в США. Шёнберг изумленно писал: «После войны среди моих учеников-арийцев не оказалось ни одного фронтовика, они отсиделись дома. А почти все евреи воевали и имели ранения».
Бить врагов по одному
Германия боялась вести войну на два фронта. После того как Франция заключила союз с Россией, начальник Генерального штаба граф Альфред фон Шлиффен разработал план, который, казалось, гарантировал, что стране не придется сражаться со всеми врагами одновременно.
Сначала – быстрая победа на Западе. Граф Шлиффен исходил из того, что огромные просторы России, помноженные на неразвитость железных дорог, затянут процесс мобилизации русской армии на шесть недель. Поэтому в начале войны на Востоке достаточно держать небольшие силы прикрытия и сосредоточиться на сокрушении Франции. Чтобы обойти мощные приграничные укрепления, Шлиффен предложил нанести удар через нейтральную Бельгию и тем самым отрезать французской армии путь к отступлению и взять Париж.
Скорость имела особое значение. На 22-й день войны немецкие войска должны были дойти до границы Франции, на 39-й день достичь Парижа. Эта приверженность плану сделала начало войны неотвратимым.
Немецкие генштабисты рассчитали: на полный разгром Франции уйдет сорок три дня. После этого Германия может заняться Россией. Когда 30 июля Россия объявила о начале мобилизации, в Берлине должны были или вовсе отказаться от идеи участвовать в войне, или немедленно нанести удар по Франции.
Германские генералы исходили из того, что Великобритания в войну не вступит. Однако же англичане с 1832 года гарантировали нейтралитет Бельгии. Когда немецкие войска 3 августа вторглись в Бельгию, у Лондона не оставалось иного выбора, кроме как вступить в войну. Это произошло в одиннадцать часов вечера 4 августа. Вместе с Британией в войну вступили ее доминионы – Канада и Австралия.
Опечаленный министр иностранных дел сэр Эдвард Грей произнес слова, которые станут знаменитыми:
– В Европе гаснут огни. Мы больше никогда в нашей жизни не увидим их зажженными!
На фронт в такси
Готовясь к Первой мировой, немецкий Генеральный штаб рассчитывал, что развитая железнодорожная сеть и пунктуальность железнодорожников позволят мобилизовать силы и перебросить их на фронт быстрее, чем французы сумеют подготовиться к обороне. Это и создаст основание для победы.
Немцы развернули шесть армейских корпусов. В каждом 35 тысяч солдат, 8 тысяч лошадей, 150 орудий, 50 пулеметов. Для переброски одного корпуса требовались 180 железнодорожных составов. Переброска войск происходила с 2 по 16 августа. Составы шли хотя и медленно, иногда со скоростью всего двадцать километров в час, но круглосуточно с интервалами всего в двадцать минут.
Война могла окончиться полным поражением Франции в середине сентября 1914 года, после полутора месяцев сражений. В первые недели войны через Ла-Манш перебросили сто тысяч британцев, но их помощи было недостаточно, чтобы остановить отступление французской армии, которая несла большие потери. Первые месяцы войны были временем стремительных операций. Окапываться было некогда, поэтому пехота и кавалерия не могли укрыться от губительного пулеметного и артиллерийского огня.
В начале сентября немецкие войска стояли уже у ворот Парижа. Правительство страны эвакуировалось в Бордо (как это происходило в прошлую войну, в 1871 году, и произойдет в 1940-м, когда гитлеровские войска вновь нападут на Францию). Вслед за министрами столицу покинул миллион парижан, треть населения. Комендант Парижа готовился перед оставлением города взорвать Эйфелеву башню. А потом случилось «чудо на Марне», которое французские школьники изучают и по сей день.
Что же спасло Францию от разгрома и поражения? Генерал Александр фон Клюк, командующий 1-й германской армией, наступавший на правом фланге – главном по плану Шлиффена, внезапно решил, что решающая битва произойдет на левом фланге. Развернул свои войска на юго-восток – вместо того, чтобы, как планировалось, окружить Париж.
Тем временем маршал Жозеф Жоффр мобилизовал все резервы. Сформировал две новые армии, чтобы нанести удар в стык 1-й и 2-й немецких армий. Транспорта не хватало, и доставлять солдат на фронт он велел парижским таксистам. Мотор впервые доказал свое преимущество над гужевым транспортом.
4 сентября 1914 года Мольтке предупреждал: «Самое трудное ждет нас впереди». Его не обманула легкость первых побед. У наступающей немецкой армии возникли проблемы со снабжением – грузовиков было мало, лошадей не хватало. Мольтке предупреждал: «Мы добились успеха, но не победы. Победа – это когда враг сдается с оружием. Но французы отступают в полном порядке».
На следующий день начался контрудар французов и англичан. Маршал Жоффр призвал своих солдат:
– Решается наша судьба! Не смотреть назад – только атаковать. Лучше умереть, чем отступить!
Битва на Марне развернулась на фронте шириной в сто километров. Жестокое сражение продолжалось неделю, пока начальник германского Генштаба Хельмут фон Мольтке не приказал своим войскам отойти за реку Эна. Его решение стало поворотным моментом в истории боевых действий на Западном фронте.
Шлиффен умер за год до войны и не увидел, что его план добиться победы путем быстрого разгрома Франции не удался. У Мольтке произошел нервный срыв. Он ушел в отставку. Через два года умер от инсульта.
После отступления тридцать три немецких генерала были отправлены в отставку. Но немцам не сказали правду о битве на Марне – германская армия может только побеждать. На самом деле она потерпела поражение. Фактически война уже была проиграна. Второй возможности разгромить союзников немцам не представится. Для длительной войны Германия не имела ресурсов. В первый месяц войны немецкая армия потеряла больше 250 тысяч солдат.
Сменивший Мольтке 14 сентября 1914 года на посту начальника Генштаба генерал Эрих фон Фалькенхайн приказал армии окапываться. Армии засели друг против друга в траншеях. Началась позиционная война – на огромных пространствах от Швейцарии до побережья Северного моря.
Кайзеровской армии пришлось вести войну на два фронта, чего военное командование так стремилось избежать. Эрих фон Фалькенхайн признался главе правительства, что Германия войны не выиграет. Надо вступать в мирные переговоры. Но до 1917 года переговоры так и не начались – ни на Западе, ни на Востоке.
Одна из причин – огромное число жертв. 22 августа 1914 года было самым кровавым днем в истории Франции – в тот день погибли 27 тысяч солдат. К концу года Германия и Бельгия потеряли половину своих армий. В России и Австро-Венгрии число убитых, раненых и попавших в плен превысило миллион. Кто же решится назвать такие жертвы напрасными? Канцлер Теобальд фон Бетман-Хольвег выразил мнение подавляющего числа немцев:
– Продолжать сражаться – наш долг по отношению к павшим.
Ни в одной столице не решались признать, что победы не одержать. Три императора и один султан боялись, что, если они не разгромят врага, вспыхнет революция. Так и случится. Рухнут четыре империи – Российская, Германская, Австро-Венгерская и Оттоманская.
Перемирие подписано
Железнодорожники сделали возможной стремительную переброску войск и обеспечили главные сражения Первой мировой живой силой и оружием. Железнодорожники исправно доставляли солдат и боеприпасы на фронт, эвакуировали раненых. Чего они не могли сделать – так это прорвать линию обороны врага.
Летом 1917 года рейхстаг призвал к мирным переговорам, но генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и первый генерал-квартирмейстер (начальник оперативного управления) генерал пехоты Эрих фон Людендорф были против. Два этих генерала стали влиятельнее самого кайзера. Он почти постоянно находился в ставке Верховного главнокомандования. Но в принятие решений не вмешивался. Генералы уберегали его от плохих новостей. О поражениях не рассказывали, поэтому он плохо представлял себе положение на фронтах.
Статс-секретарь министерства иностранных дел Германии Рихард фон Кюльман в декабре 1917 года доверительно заметил в беседе с министром иностранных дел Австро-Венгрии Отокаром Чернином:
– Кайзер – единственно разумный человек во всей Германии.
Однако же Вильгельм II в немалой степени утратил контроль над страной, который перешел к военному командованию. В последние два года войны Гинденбург и Людендорф, вдвоем руководившие боевыми действиями, фактически установили военную диктатуру. Власть кайзера была чисто символической, а генерал-фельдмаршал Гинденбург полностью доверял Людендорфу.
