Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений
В сентябре 2009 года Европейский союз опубликовал трехтомный доклад независимой международной комиссии по выяснению обстоятельств конфликта в Грузии. В докладе указано, что вина за конфликт в равной мере лежит на обеих сторонах. Данный документ и по сей день остается самым авторитетным источником данных о конфликте, хотя и российская, и грузинская сторона категорически не согласны с рядом его выводов. В то же время и Россия, и Грузия заявляют: доклад подтверждает их заявления, что агрессором выступила противная сторона{459}. В докладе подчеркивается, что обстрел Цхинвали в ночь на 8 августа стал «кульминационным моментом длительного периода нарастающей напряженности, провокаций и инцидентов. Несомненно, что конфликт уходит корнями вглубь истории региона»{460}. В докладе выдвигается обвинение против России в непропорциональном применении силы в ответ на обстрел Грузией Цхинвали.
Во время этой скоротечной войны американские и российские войска подошли куда ближе к прямому противостоянию, чем за весь период холодной войны. Американский контингент находился в Грузии для обучения грузинских военнослужащих, которым предстояло воевать в Ираке и Афганистане. Этот отрезвляющий факт был в полной мере осмыслен, только когда закончилась война, однако сам конфликт наглядно продемонстрировал, что потепление американо-российских отношений после краха СССР имеет свои пределы, а власть и влияние США в сопредельных с Россией государствах ограниченны.
Коммуникации между Россией и США в период войны иллюстрируют, насколько ухудшились двусторонние отношения. Война разразилась в самый канун начала Олимпийских игр в Пекине, и президент Буш первым позвонил российскому президенту Медведеву, как того требовал протокол, с просьбой немедленно разрядить ситуацию. В ответ Медведев уподобил Саакашвили Саддаму Хусейну и заявил, что грузинский президент развязал неспровоцированные варварские боевые действия. Затем Буш связался по телефону с потрясенным Саакашвили и вновь уверил его в поддержке со стороны США. На церемонии открытия Олимпийских игр Буш сидел в том же ряду, что и Путин. Несмотря на обострившиеся в результате войны трения, Буш и Путин попросили чиновника, который сидел между ними, пересесть, чтобы они могли переговорить между собой{461}. Путин назвал Саакашвили военным преступником. Буш же сказал Путину: «А я ведь вас предупреждал, что у Саакашвили горячая кровь». «Ничего, у меня тоже горячая», – отчеканил в ответ Путин. Буш внимательно разглядывал собеседника. «Нет, Владимир, – молвил он, – вы-то как раз хладнокровны»{462}.
Когда вспыхнула война, выяснилось, что американо-российский диалог по военным вопросам – переживший все подъемы и спады в двусторонних отношениях – приносит неоценимую пользу. Хэдли попросил адмирала Майка Маллена, председателя Объединенного комитета начальников штабов, связаться с начальником российского Генштаба генералом Николаем Макаровым. Во время войны контакты Макарова и Маллена были единственным действующим каналом сношений между верхами России и США, тем более что первые несколько дней после начала военных действий Лавров отказывался общаться с Райс. У американского и российского военачальников состоялось семь разговоров, и в ходе одного из них Маллен попросил Москву не чинить препятствий возвращению грузинского военного контингента с театра боевых действий в Ираке. Макаров пошел навстречу{463}.
К тому времени председательство в Евросоюзе перешло к Франции, и Николя Саркози горел желанием принять на себя роль миротворца. Учитывая напряженность в отношениях Вашингтона и Москвы, представлялось вполне разумным переложить ответственность за прекращение конфликта на французов; правда, кое-кто в Вашингтоне встал на дыбы из-за того, что США оказываются на обочине в этом конфликте.
Когда Саркози отправился на переговоры о прекращении огня, у него состоялся разговор с Путиным, многое прояснивший. Сначала Саркози встретился с Медведевым, но быстро понял, что тот не подготовлен вести переговоры о прекращении огня. Тогда к переговорам присоединился Путин. Как сообщала французская пресса, «Путин заявил: “Я собираюсь подвесить этого Саакашвили за яйца”. “Повесить его?” – переспросил, не веря своим ушам, Саркози. “А почему нет? Американцы же повесили Саддама Хусейна!” – парировал Путин. “Но вы же не хотите закончить как Буш?” – вопросил Саркози. Путин не сразу нашелся, что ответить, и после некоторого раздумья заметил: “В этом что-то есть!”»{464}
За день до объявления о перемирии у Лаврова с Райс состоялся ключевой разговор. Среди прочего Лавров потребовал, чтобы Саакашвили ушел с поста президента – мол, таково одно из условий России. Райс резко возразила, что американский и российский министры иностранных дел не могут вести разговор о свержении демократически избранного президента. К вящему недовольству Лаврова, Райс впоследствии передала его требования союзникам США, а те позже вынесли их на обсуждение Совета Безопасности ООН{465}.
На следующий день состоялось совещание высших должностных лиц Белого дома, где сотрудники аппаратов Хэдли и Чейни дружно подняли вопрос о возможности ограниченного военного ответа в поддержку Грузии. «Готовы ли мы воевать с Россией из-за Грузии?» – прямо поставил вопрос Хэдли. Он опросил всех сидевших за столом участников совещания, и каждый согласился, что в этом нет смысла. «Я хотел, чтобы все присутствующие высказались о возможности военного ответа, – рассказал Хэдли. – Как советник по национальной безопасности я должен был быть уверен, что мы обсудили весь спектр возможных вариантов действий». В 2009 году на обеде у российского посла Сергея Кисляка кто-то из русских спросил: «Неужели вы и вправду обсуждали возможность послать американские войска в Грузию?» И был потрясен, услышав утвердительный ответ Хэдли{466}.
По окончании войны Райс приехала в Грузию и провела совместную с Саакашвили пресс-конференцию. Она просила его поблагодарить европейцев и американцев за то, что они приняли его сторону, но ни словом не упоминать о России. Стоит ли говорить, что Саакашвили и не думал идти навстречу ее пожеланиям: он обозвал россиян варварами, а что еще хуже, обвинил европейцев в соглашательстве и упомянул в своей тираде о Мюнхене[47]. Райс пришла в ярость и немедленно покинула Грузию. В сентябре того же 2008 года она коротко переговорила с Сергеем Лавровым в кулуарах Генеральной Ассамблеи ООН. Встреча прошла в ледяной обстановке. «Это был горький конец того, что при первой встрече в Словении виделось нам обнадеживающим началом для американо-российских отношений», – сетовала Райс. В своей прощальной речи в Германском фонде Маршалла Райс подвергла Москву критике за агрессию против Грузии и репрессивные меры внутри страны, однако порекомендовала своему преемнику продолжать работу с российским гражданским обществом{467}.
Война в Грузии добавила трений и в отношения США с некоторыми их европейскими союзниками. Представители «новой» Европы сочли, что «старая» Европа и США предали Грузию. Они были убеждены, что если бы Грузии в Бухаресте был предоставлен ПДЧ, Россия не стала бы вторгаться в Грузию. Французские официальные лица заявили, что США оказались «вне игры». По мнению министра иностранных дел Франции Бернара Кушнера, «американцев и видно не было – они направили свои военные корабли в Черное море, ну так что с того? Вот нам и пришлось самим останавливать Красную армию»{468}. Как только разразилась война в Грузии, между США и Россией вспыхнула словесная война. Практически все американские СМИ были враждебно настроены к России, многие ежедневно освещали пресс-конференции с Саакашвили. Градус антироссийских настроений с каждым днем повышался. Правда, спустя несколько месяцев западные представления об этой войне начали понемногу меняться, появились более критические оценки роли Грузии в конфликте. Но грузинская война пришлась как нельзя кстати в президентской кампании. Сенатор Джон Маккейн, ярый сторонник Грузии, обвинил своего политического противника Барака Обаму в «мягкотелости» по отношению к России. Российские СМИ, со своей стороны, были почти единодушны во враждебном отношении как к Грузии, так и к США{469}. И Путин, и Медведев не скупились на намеки, что войну спланировал и организовал Вашингтон{470}.
На встрече участников Международного дискуссионного клуба «Валдай» Медведев сказал, что Грузия затеяла войну «после достаточно серьезной подготовки, моральной, материальной и военной поддержки, которые были оказаны этому государству со стороны другого очень крупного государства, претендующего на то, чтобы устанавливать основные правила миропорядка»{471}. Заместитель начальника российского Генштаба Анатолий Ноговицын устроил подробный разбор военных действий, чтобы неопровержимо доказать грузинскую агрессию. Контролируемые государством российские телеканалы осенью 2008 года сравнивали Саакашвили с Гитлером, а студенты МГИМО, одного из самых престижных вузов страны, организовали сбор помощи «выжившим жертвам геноцида»{472}. В отличие от США, в России как официальная, так и неофициальная версии событий не претерпели каких-либо изменений. Даже россияне более или менее либеральных взглядов с осуждением относились к действиям Грузии, никакого переосмысления произошедшего не было и в помине. А некоторые союзники Путина в Европе, например бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер, полностью приняли российскую точку зрения{473}.
