Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3
Председатель. — Может быть вы надеялись подействовать через Мануйлова на Штюрмера?
Комиссаров. — Нет. Вернее сказать, — мне нужно было много раз узнать через него, у него ведь вообще было много связей.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, в августе, сентябре, октябре и т. д., словом, во вторую половину 1916 года и в начале 1917 вы были, значит, в отставке?
Комиссаров. — Был в отставке с 3-го августа 1916 года. Я и теперь в отставке.
Председатель. — Вы получали пенсию?
Комиссаров. — Получал. Но я получал ее из департамента полиции — по докладу Хвостова, потому что когда Хвостов разобрался в деле о моем увольнении, то извинился передо мной, говорил, что введен в заблуждение.
Председатель. — При чем тут Хвостов?
Комиссаров. — Я теперь об Алексее Александровиче Хвостове говорю,[*] — он был в это время министром внутренних дел. Он вызвал меня и говорит: «Я сделал несправедливость по отношению к вам. Последний доклад с моею подписью будет доклад о вас».
Иванов. — Какую несправедливость он сделал?
Комиссаров. — Увольнение меня.
Иванов. — С должности градоначальника?
Комиссаров. — Да. Последняя бумага, которую Хвостов подписал, была о возвращении мне мундира и пенсии.
Председатель. — Эту пенсию вы получали из государственного казначейства?
Комиссаров. — Я до сих пор не получал. Это целая процедура в министерстве финансов.
Председатель. — Почему же вы из департамента полиции получали известную сумму?
Комиссаров. — Потому что мне пенсия чересчур мала. Кроме того Хвостов признал, что я уволен был напрасно. Спросите Бурцева и Хвостова. Хвостов мне лично сказал, что он извиняется передо мной и пусть пройдет месяц, два, три, — он меня вполне реабилитирует.
Председатель. — Скажите, вы знали полковника Васильева, заведывавшего особым отделом департамента полиции?
Комиссаров. — Нет. Я знал его так, т.-е. деятельность его знал. Он не моего был ранга.
Председатель. — Что это значит?
Комиссаров. — Да так, — пьяница.
Председатель. — У вас с ним дурные были отношения?
Комиссаров. — У меня с ним никаких отношений не было. Он был после в контр-разведке. А когда его, собственно говоря, Джунковский почти выжил из корпуса, то его подобрал Ерандаков.
Председатель. — Что вы делали в революционные дни в Петрограде?
Комиссаров. — Да сидел у себя. Положительно сидел у себя.
Председатель. — Вас не вызывал Протопопов?
Комиссаров. — Наоборот, — они хотели меня арестовать.
Председатель. — Протопопов?
Комиссаров. — Протопопов и охранники. Когда начались беспорядки, Глобачев официально орал, что нужно начинать с меня, первого убрать меня.
Председатель. — Что же вы превратились в их глазах в революционера?
Комиссаров. — В революционера.
Председатель. — Кому же говорил это Глобачев?
Комиссаров. — У себя в охранке. И Протопопов говорил, а я за это время положительно видел только Белецкого. Больше никого не видел.
Председатель. — По какому поводу видели вы Белецкого?
Комиссаров. — Белецкого я почти-что каждый день видел. Больше делать было нечего.
Председатель. — У меня вопросов больше нет. Комиссия обсудит ваши объяснения и сделает соответствующие выводы.
Комиссаров. — Скажите, пожалуйста, меня интересует одно: откуда эти разговоры о диктатуре?
Председатель. — Имеется одно свидетельское показание.
Комиссаров. — О том, что 14-го января…
Председатель. — О том, что вы сказали, что 14-го февраля вас назначат диктатором.
Комиссаров. — Это Протопопов сказал?
Председатель. — Я бы вас очень просил… Мы записываем ваши показания, но, если вы хотите сами что-нибудь написать, то войдите с подробным объяснением в Комиссию.
Комиссаров.—Верите ли — не могу! Доктор Манухин вам подтвердит, что я писать не могу. Я был парализован. Я бы с удовольствием написал, а все то, что я говорю о моей пенсии, — не пройдет полгода, как будет издано.
Председатель. — Что будет издано?
Комиссаров. — Мои заметки. Вне всякого сомнения, я издам их вместе с Владимиром Львовичем.
Председатель. — Может быть, они уже написаны. Нам было бы интересно ознакомиться с ними.
Комиссаров. — Сейчас их нет у меня. Прочтете.
Председатель. — Нам бы хотелось.
Комиссаров. — Вы знаете, что я скажу: редко, кто перенес столько! Ведь вы понимаете, что значит травля в то время, когда детям лет 13–14. Скажите, пожалуйста, вы Столыпина, П. А., знали?
Председатель. — Нет.
Комиссаров. — Но слыхали. Так вот, когда Столыпин поехал по Сибири и по России, помните вы это? Я был к Перми. Столыпин вызвал меня заведывать всей своей охраной.
Председатель. — Т.-е. охраной его самого?
Комиссаров. — А скажите, пожалуйста, почему? Столыпин сказал: «Я знаю, что спасать меня и предупреждать покушение очень выгодно будет и жандармам и полиции». А вот были тут и Спиридович, и Герасимов, — однако, когда он поехал, то вызвал из Перми меня!
Председатель. — Вы Спиридовича знаете? Знаете что-нибудь о его деятельности?
Комиссаров. — Я вообще мало знаком со Спиридовичем. Одно могу сказать: когда Столыпин ездил по всей России и по Сибири, он вызвал меня и приехал, слава тебе господи! жив, здоров и счастлив. И за все время только четверо было задержано и то по распоряжению департамента полиции.
Председатель. — У вас установилось какое-нибудь отношение к убийству Столыпина и к участию в нем Спиридовича и других?
Комиссаров. — Я только по слухам это знаю.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, у вас нет каких-нибудь сведений об отношении Распутина к убийству Столыпина?
Комиссаров. — В первый раз слышу! Это, собственно говоря, даже ни в каких разговорах, ни в каких комбинациях не слыхал.
Председатель. — Вы знаете, что Распутин предрекал уход Столыпина и замену его Коковцовым за несколько дней до смерти Столыпина?
Комиссаров. — Это я знаю.
Председатель. — Как же вы объясняете это?
Комиссаров. — Я слыхал, — это известно было, что Столыпин после Киева или из Киева не вернется; предполагали, что он будет на Кавказе.
Председатель. — Значит, пока мы кончим.
Комиссаров. — Комиссия не может войти в обсуждение об изменении меры пресечения?
Председатель. — Сейчас пока нет. Нам нужно просмотреть ваши объяснения, обдумать и потом мы сделаем свои выводы, которые будут касаться, между прочим, и вопроса о том, подлежите ли вы привлечению в качестве обвиняемого или нет.
XXXV.
Допрос Курлова
6 мая 1917 года.[*]
Содержание: Движение Курлова по службе. Объяснения Курлова по поводу события в Минске 18 октября 1905 г.: расстрел митинга. Причина ухода Курлова из Минска. Курлов — товарищ министра внутренних дел, ведающий департаментом полиции. Курлов и провокация. Инструкция 1906 г. для лиц, ведающих политическим розыском. Попытка юридического оправдания секретной агентуры. Убийство Столыпина. Богров — бывший сотрудник Кулябко. Отношения Курлова к Васильеву. Роль Спиридовича. Письмо к Курлову от Васильева. Курлов и Манасевич-Мануйлов. Убийство начальника охранного отделения Карпова. Курлов и Герасимов. Иллюстрация к утверждениям Курлова о провокации и по отношению к секретным сотрудникам. Курлов — товарищ министра вн. дел в 1916 г. Неопубликованное высочайшее повеление.
* * *Председатель. — Павел Григорьевич Курлов, генерал-лейтенант? Вам сколько лет?
Курлов. — 57.
Председатель. — Вы поступили на военную службу в 80-м году прапорщиком, товарищем министра внутренних дел вы были с 1 января 1909 года до средних чисел октября 1911 года?
Курлов. — Да.
Преседатель. — И затем вы были вновь назначены неопубликованным высочайшим указом на должность в 1916 году?
Курлов. — Я получил письмо министра 30 октября.
Председатель. — Назначены вы были 16 октября — сначала состоящим при министре внутренних дел, а 23 октября вот этим самым неопубликованным высочайшим указом на вас возложено исполнение обязанности товарища министра внутренних дел с заведыванием делами департамента полиции. Затем, 25 ноября вы уволены. Вы были товарищем министра месяц и два дня?
