Юлия Монакова - Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда
Чиновник, которому предстояло поженить нас, с интересом принялся изучать все наши документы с самого начала (честное слово, меня уже тошнило от одного только вида этих бумажек, которые порядком поистрепались за два месяца!). Затем он устроил мне небольшое интервью на плохом английском («Вы уверены, что хотите выйти замуж за этого человека?» – мой «любимый» вопрос, мне его в Индии задали, наверное, сто миллионов раз!!!), после чего сказал, что для полного комплекта необходимы фотография и подпись моей мамы (ну просто уже не знают, что еще придумать!!!).
– А то вдруг ваша мама против этого брака, – важно заявил он.
Ага, разумеется, она против. Она и в Индию прилетела просто так, и в загс приехала только с нами за компанию. А так вообще-то она против, ага… Вот не надоедает же им всем переливать из пустого в порожнее! Ведь есть же у них уже документ – согласие моих родителей на этот брак, нет, ему еще дополнительно подпись моей мамы понадобилась… Ну, благо, юрист был с нами, он быстренько состряпал нужную бумажку, мама расписалась на ней, и все было готово к таинству бракосочетания. Мы поднялись на второй этаж, в зал регистраций, если это можно было так назвать. На стене, в «расписании брачующихся», висела наша с Санни совместная фотография. Мистер такой-то женится на мисс такой-то… Так забавно! Я смотрела на наши лица со стороны – и веря, и не веря… Сама регистрация заняла не больше минуты. Я даже не поняла, что замуж вышла. Все так обычно, без помпы, без торжественности… Мы подошли к столу, где сидел какой-то человек, сосредоточенно писавший в толстой тетради. Мне дали бумажку, сплошь покрытую индийскими иероглифами, и заставили расписаться. Затем то же самое сделал Санни. Я подумала, что это очередная бюрократическая формальность… А оказалось – это, собственно, и есть заключение брака! В тот момент, когда мы с Санни расписывались, мама, раньше меня понявшая, что к чему, умудрилась нас сфотографировать, да еще и кричала при этом:
– Юля, Юля! Посмотри в кадр!
Нормально, да?! Я тут расписываюсь в свадебных документах, а она мне в кадр велит смотреть и улыбаться…
Затем расписались по очереди все наши свидетели. Но я все еще не понимала, что происходит. Когда мы вышли из этого зала, все вдруг кинулись к нам с Санни обниматься, жать руки, улыбаться, аплодировать и кричать:
– Поздравляем!!!
– А что, все уже? – ошарашенно спросила я. Все захохотали и принялись горячо заверять меня – мол, да-да, дело сделано, назад пути нет!.. Мама фотографировала нас всех, как заправский папарацци, успевая при этом смахивать слезы с глаз…
– Жена! – Санни шутливо толкнул меня в бок.
Я захихикала и отвесила ему тумака:
– Муж!
– Ну вот, – заметил «бхай-джан», – не успели пожениться, а уже дерутся!..
Правда, для Санни, его родственников и друзей большее значение имел все же религиозный обряд – «никах», который должен был состояться вечером. Только после него Санни мог с полным правом назвать меня своей женой и, по местным обычаям, привести в свой дом на правах хозяйки.
Не успела я толком прийти в себя после загса, как муж (как же приятно, хоть и немного пока непривычно, было думать о нем – «мой муж»!) заявил:
– Сейчас поедем расписывать тебе руки хной…
– Зачем это? – испугалась я.
– Так положено, ты же вышла замуж, и вообще – это очень красиво…
– Это на всю жизнь? – ахнула в ужасе мама.
– Нет, всего на пару недель, – успокоил Санни, – это же не тату, постепенно сойдет…
(Кстати, враки! Полностью хна смылась с моих рук лишь спустя три недели…)
Мы отправились на Садар-базар, где профессионально делали «мехнди» – рисунки хной. Мастера росписи действовали быстро, умело и слаженно: пока главный «художник» занимался моей правой рукой, его ученик расписывал левую. Разрисовывали с обеих сторон, начиная с ладоней. Какой-то дядька все время суетился с фотоаппаратом и без конца щелкал меня. Я подумала, что это просто турист, здесь это обычное дело: снимает индийские обычаи в действии… Но нет!.. Когда Санни сказал мне: «Ну все, завтра в газетах появится твоя фотография!», я думала – он шутит, посмеялась и забыла. Но об этом – позже…
Минут через десять—пятнадцать все было готово: хной расписали обе мои руки. Я стала абсолютно беспомощной – пока рисунки не высохли, мне нельзя было ничего делать руками, ни к чему прикасаться, чтобы не смазать свежую хну. Так я и ходила, растопырив руки и пальцы в стороны, как идиотка. Санни взял мою сумку, открыл передо мной дверцу машины, закрыл ее – я НИЧЕГО не могла сама сделать!!!
«Сохла» я часа полтора. Зато результат был потрясающим! Так красиво! Даже маме понравилось, хотя она все эти индийские прибамбасы не любит.
У нас дома (да, теперь я уже могла называть эту квартиру НАШИМ домом: за ночь он преобразился самым волшебным образом!) к вечеру собралось полно народа – все желали лично присутствовать при священном обряде. Как водится в Индии, присутствующие разделились на кучки («мальчики отдельно, девочки отдельно»); вся женская часть подхватила меня под белы рученьки и повела в спальню – одевать. Гульназ усадила меня на кровать. Ну, как говорится, понеслася!..
Мне самой не дали сделать абсолютно ничего – я просто куклой какой-то себя чувствовала, которую наряжают, словно играя в дочки-матери… Полностью процесс «одевания невесты» занял, наверное, минут сорок. Все время пелись песни – словом, весело было!.. Пока кто-то из девушек расчесывал мне волосы и заплетал их в косу, Гульназ принялась торжественно надевать на мои руки браслеты – красные с золотым, Саннин подарок к свадьбе. Естественно, сама бы я справилась с этим делом куда быстрее, ведь Гульназ не могла чувствовать, как мне удобно, а как неудобно, и даже изрядно поцарапала мне запястья в процессе надевания… Хорошо хоть, на разрисованных хной руках это было практически незаметно… Затем на голову мне накинули красную дупатту и множеством шпилек и заколок-невидимок закрепили ее, чтобы не спадала. Далее, несмотря на мое сопротивление и вопли, что я ненавижу пользоваться косметикой, вот если только губной помадой, меня попытались накрасить. Я отбивалась руками и ногами. Понимаю, что, может быть, это и было бы красиво, но от туши у меня на второй минуте бы слезы потекли, проверено; и сидела бы я, такая вся раскрасавица невеста, с черными потеками на щеках!.. С честью выиграв этот бой, я уступила лишь в одном – позволила ярко-ярко накрасить мне губы красной помадой (не могла долго сражаться с толпой теток, орущих: «Джули, липстик! Липстик!»[28]) под цвет наряда, хотя вообще-то я предпочитаю более сдержанные тона…
Санни постоянно заглядывал на «женскую половину» и пытался разглядеть мое лицо под дупаттой. На меня тем временем стали надевать золотые украшения – цепочки, серьги, кольца, и еще одну штучку – висюльку на лоб, забыла, как называется, она постоянно уползала вбок… Я ощутила себя новогодней елкой, такой же сверкающей и блестящей.
После того как все было готово («Как картинка!» – ахнула моя мама, а «картинка» сидела и боялась пошевелиться, чтобы ненароком не испортить всю эту красоту), начались бурные дискуссии – какое имя мне предстоит получить во время обряда; о том, что имя сменить все-таки придется, я была предупреждена заранее, поэтому особо не удивилась. Предлагались и активно обсуждались следующие варианты: Зара, Риджа, Анила, Зоя… В итоге остановились на имени Арсила (ударение на «А»). Мне-то в принципе было безразлично – я знала, что для Санни и всех его родственников я останусь Джули, так что, как говорится, «хоть горшком назови – только в печку не ставь!».
Наконец прибыл священнослужитель, который должен был нас «соединить перед лицом Божьим», то есть перед лицом Аллаха, если уж по мусульманской традиции. И в ту же самую секунду, как он появился, в доме и вообще во всем квартале погас свет!!!
Собственно, сам факт отсутствия света никого не удивил, я уже писала, что такое здесь случается постоянно. В общем, это было не ново, но – как же не вовремя!!! Но мы не стали ждать, когда свет вновь дадут (кто знает, может, пришлось бы просидеть в ожидании несколько часов). Гульназ принесла несколько свечей. Наше бракосочетание совершалось в кромешной темноте – ах, как романтично!.. Не каждый индиец может похвастаться, что женился при свете свечи, а уж про русского тем более молчу…
Священник сел напротив меня. С ним пришел переводчик. Мне было велено повторять за священником все слова, что он говорил, – это были слова брачной клятвы пополам с молитвой. Я послушно проговаривала все, что он произносил, не понимая ни слова – для меня это был лишь бессмысленный набор звуков… Хотя всю важность момента я, несомненно, осознала и прочувствовала! Затем меня три раза спросили, согласна ли я на этот брак. Три раза я должна была ответить: «Да, да, да». Меня начал разбирать глупый смех, и я боялась, что сейчас расхохочусь и испорчу весь пафос ситуации. Далее я поставила свою подпись несколько раз в какой-то «священной книге» (религиозные обряды тоже фиксируются документально!), причем переводчик подсвечивал мне карманным фонариком – обхохотаться можно!
