Сборник Сборник - Литературные манифесты: От символизма до «Октября»

Вадим Шершеневич пред толпой безликой.

Выжимает, как атлет, стопудовую гирю моей головы.

Вам, написавшим собрание поэз «Мы», мы вручаем свой манифест.

Читайте, и подписывайтесь.

У свежевырытой могилы стал мрачный кортеж смерти, и гулко и тупо стучат влажные комья глины об осиновую крышку гроба эпох. Эфир впитывает звуки и поглощает, а Жизнь, дающая солнце, льет свои живительные лучи на прекрасную трехмерность пространства.

От лица ничевоков президиум:

М. Агабабов

А. Ранов

Л. Сухаребский

Ничевоки. — «Вам». — Кво «Хобо» М., 1920.

Декрет о ничевоках поэзии

Именем Революция Духа объявляем:

1. Всякая поэзия, не дающая индивидуального подхода творца, не определяющая особого, только субъекту свойственного мировоззрения и мироощущения, не оперирующая с внутренним смыслом явлений и вещей (смысл — ничего, с точки зрения и материи), как рассматриваемого объекта, так и слова в данный момент времени — с сего августа 1920 года.

2. Лица, замеченные в распространении аннулированных знаков поэзии или в подделке знаков Ничпоэзии (Ничевоческой Поэзии), подлежат суду Революционного Трибунала Ничевоков в составе: Бориса Земенкова, Рюрика Рока и Сергея Садикова.

3. Пора принудительно очистить поэзию от традиционного и кустарно-поэтического навозного элемента жизни во имя коллективизации объема тварности мирового начала и Личины Ничего. Начала сего для материалистов и шаблонных идеалистов не существует: оно для них — ничего. Мы — первые подымаем кирпичи восстания за Ничего.

4. Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснен: кризис — в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки.

(Единственное пока что жизненное течение в поэзии — имажинизм нами принимается как частичный метод.) Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя Ничего. На словесной канве вышить восприятия тождества и прозрения мира, его образа, цвета, запаха, вкуса и т. д.

Итак, истоки Всего — из Ничего. Средство изобразительности путем ряда n + 1 (где n = элементы изобразительности до данного момента времени, а 1 = средство новой изобразительности) — привести к равенству: n + 1 = ∞, т. е. — Ничего: цель бесконечности = Ничего. Отсюда:

5. В поэзии ничего нет; только — Ничевоки.

6. Жизнь идет к осуществлению наших лозунгов:

Ничего не пишите!Ничего не читайте!Ничего не говорите!Ничего не печатайте!

Творничбюро: Сусанна Мар, Елена Николаева, Аэций Ранов, Рюрик Рок, Олег Эрберг. Главный секретарь: Сергей Садиков.

Ростов н/Д. Августа 1920 года.

Настоящий декрет 17 апреля 1921 года подписан в Москве экспрессионистом Борисом Земенковым, перешедшим в Российское Становище Ничевоков и вошедшим в состав Творничбюро.

Ничевоки. «Собачий ящик». Труды творческого бюро ничевоков. Вып. 1й. М., 1922.

Формлибризм

Декларация формлибризма

Произведение искусства конкретный факт.

Мерило оценки — ход через технику.

Ценность произведения искусства — удовлетворительное расположение материалов.

Раздробление творческого импульса, т. е. размещение материалов, — элементарная геометрия, как и всякое наше восприятие от конкретности.

При верной оценке сознание не участвует, знают же первые восприемники — эмоции

(эмоция — творчество)

    простые органы — ухоглаз,

коих локализованное сознание именуют чувством.

Чувство есть сознание пальцев, ибо пальцы художника знают, как будут звучать клавиши и палитра, в то время как он сам не знает, что сотворит.

Ритм — беременность творчества — рождает звук.

Звук, слово, краска, линия — равнозначащие слагаемые, чередование взрывов которых создает метр.

Ритм

  звук

    метр

материал художника, сумма составных которого создает содержание, вылитое из пространственных синонима слагаемых.

Сознательное сочетание материалов, именуемое сонетом, симфонией, газеллой, обще, формой требовали восприятия, кроме простых органов, нелокализованного сознания, истинное заражение эмоции.

Прежде нежели явлен ритмом образ содержательного материала (звук, слово, краска, линия), создается схема эмоций, вызывающих его комплекс. Так:

импульс А требует звучность a,

  импульс В требует звучность b,

    импульс С требует звучность с.

Созданные звучности подчинены ритмическим вытеканиям, концепсия коих — метр — создает форму всегда примитивную.

Только соответствие элементарных материалов творчества

ритм

  звук

    метр

(абсолютный подход к качеству) есть достижение художника.

Принимая эту формулу за аксиому — мы неминуемо подходим к геометрии. Всякий творческий материал воплощается в геометрическом представлении. Так, слово железо, гармонии кварт-секст-аккорда, в нашем локализованном сознании неизбежно представимы

  точкой

    линией

      плоскостью

        кубом

          временным измерением

и антагонизм их (материалов-моментов) создает форму воплотимую.

К формуле «импульс A — звучность a» прибавим

F = A (звучн. a) + B (звучн. b) и т. д…

Где F — форма, A и B импульсы-моменты полярны.

И, так как творчество появляется взрывами, то все закономерности к нему неприменимы, разве только уравнение со многими неизвестными.

Орест Тизенгаузен

Абраксас. Петербург. Октябрь 1922 г.

Классицизм

Классики группы «Лирический круг»

Вестник у порога. Дух классики

Дух классики овевает нас уже со всех сторон. Им дышат все, но не то не умеют его различить, не то не знают, как назвать, не то просто боятся сделать это. Кажется, что последнее ближе всего к истине. — «Классика есть реакция; революция не потерпит классики», — твердили нам столько раз за эти годы. И мы поверили, что перед нами действительная и точная формула, а не легкое сочетание слов, рожденное духом местничества и моды. Вот почему так стремились мы приобщиться к тому, что выдавало себя за подлинное и кровное порождение нашего времени: к триаде «измов», — к кубизму, футуризму и экспрессионизму. Они носили имя левого искусства, их поэты и художники провозгласили себя поэтами и художниками революции, они и в самом деле побывали у власти и именем революции правили искусством и нами.

Теперь же мы знаем, что они самозванцы, что мы простодушно отдали им свои права и что нам надо вернуть себя на должное место. Итак: спор из-за революций?..

Дело обстоит так: наше искусство есть искусство классики, но искусство классики есть искусство революции, следовательно, наша борьба за классику есть борьба за поэзию революции, а борьба за нее есть, в свою очередь, борьба за жизненность нашего искусства и за современность нашего мастерства. Вот каким кругом очерчиваемся мы!

И, однако, как раз приходится вернуться к началу. На утверждение, что классика есть явление реакционное, т. е. явление противожизненное, как можем мы ответить, что это теория слепцов или корыстолюбцев и что в действительности классика — дитя и суть революции?..

Мы отвечаем вот что:

— Если бы исторический процесс был лишен целесообразности, если бы течение жизни было случайным сочетанием энергий, если бы революция была только механическим взрывом ненароком скопившихся горючих веществ, — тогда, конечно, нельзя было бы установиться связи между нею и тем духом классики, которым все полно вокруг нас. Однако торжествовать в этом случае не пришлось бы никому. Ведь тогда вообще незачем было бы говорить о каком-либо «искусстве современности», о «поэзии революции»; и всего меньше можно было бы проводить знак равенства между ней и тремя «измами». Почему? Да потому, что искусство всегда целесообразно, ибо оно всегда есть итог сознательного и точно направленного проявления воли…

Но вот другое жизнеощущение, которое, конечно, одно только и присуще нам и им. Оно свидетельствует, что движение жизни целесообразно; история идет к цели; к абсолютной ли или к относительной — это безразлично: хотя бы и к относительной!..

Но раз современность движется к своей цели, то телеологична и революция. Даже больше того: нигде нет такой целевой одержимости и такого телеологического пафоса, как именно в революции… И вот тут мы можем в полной мере принять спор между классикой и «измами».