Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь
В апреле 1989 года по настоятельному требованию жителей с. Прилуки Овручской районной санитарно-эпидемиологической станцией были взяты пробы продуктов питания. В результате радиометрических исследований выявлена непригодность к употреблению молока, грибов, ягод.
Мы обращались в райисполком, облисполком, облздравотдел, к председателю Укргидрометеослужбы с просьбой изучить экологическую обстановку местности и принять меры, чтобы свести к минимуму ее отрицательное воздействие на здоровье людей. Но никаких результатов до сих пор пока нет. Сотрудники второй Житомирской областной психиатрической больницы и жители с. Прилуки».
...«Наш санаторий „Новая Рача“, что в Народичском районе, до сего времени функционирует на 400 коек. К нам приехала главврач облтубдиспансера, собрала сотрудников и объявила, что наш санаторий ликвидируется, легочное отделение переводится в туберкулезную больницу в Белокоровичи, костное отделение – в село Садки Житомирского района. <…> Так как наш район подвергся радиоактивному заражению, у нас сложилось впечатление, что санаторий ликвидируют из-за радиоактивного загрязнения. Если это так и у нас радиационный фон не позволяет, чтобы был санаторий, – ликвидируйте. Но об этом надо честно сказать людям и выселить, как выселяют из радиоактивно зараженных зон.
Сейчас мы живем во время демократизации нашего общества, честных и чистых разговоров. Так и поступайте честно. Ведь, как пишет пресса, у нас самое низкое радиоактивное загрязнение».
В августе 1989 года на встрече в Народичах одна из выступавших женщин передала мне свой дневник. Школьную тетрадь в клеточку. Эта исповедь – открытая рана. Многие ли сельские жители ведут дневники? Что же должно произойти с человеком, внутри него, чтобы он взялся за ручку и писал сам себе? Вот лишь один день из дневника.
...«17 июня 1989 года. Самое страшное для человека – потерять веру. Веру в правду, пусть даже самую горькую. Мне тяжело, мне больно, мне до слез обидно за людей, за ученых, за руководителей, в чьих руках – законы, обидно за их лукавство, за ложь. Говорят, мы больны. Все люди района больны одной болезнью. Имя ей – радиофобия. Почему же мы все до единого, такие разные по возрасту, по физическому развитию, по характеру, а болезнь – одна? Нет, уважаемые товарищи Романенко и Спиженко, мы не больны радиофобией, мы больны чернобыльской бедой. А вы и вам подобные, которые все эти три года скрывали от нас все, чем нас наградила чернобыльская беда, потеряли доверие людей. А что стоит такой человек, которому не верят? Я мать, у меня четверо детей, четверо внуков. 23 года проработала в школе, где меня знает каждый ребенок с первого по десятый класс. Хотя я и не учительница. Но как мать и женщина я присматриваюсь к детям. Что же я наблюдаю? Последние годы дети изменились до неузнаваемости. Они стали безразличны ко всему, их ничем не удивишь и ничем не порадуешь. Они зевают, сонливые, усталые, раздражительные. У них нет аппетита, изменился цвет лица, они бледные, желтые, серые. Детские глаза потускнели, нет озорной искорки. Наши дети теряют сознание на школьной линейке, когда постоят 15–20 минут. Все – и взрослые, и дети – жалуются на боль и резь в глазах, сухость во рту, жжение и першение в горле, головокружение, ноющие боли в суставах рук и особенно – ног. Это что – радиофобия?
А почему вы и подобные вам не хотите признать, что три с половиной года мы получаем стронций, а из свежих овощей – цезий. Ведь мы и наши дети три с половиной года живем на земле, которая светится, дышим воздухом, который полыхает, едим выращенное на земле своей, которое излучает. Ведь мы лишены даже чистой воды. Проверьте нашу воду – это же химреактив. Я лаборант химического кабинета народичской средней школы. На уроке мне нужно было сделать раствор сульфата меди. Когда я всыпала медный купорос в пробирку и налила воды из крана, то вместо голубого раствора, дети увидели зеленый. Пришлось в аптеке просить дистиллированную воду. Наш организм получает отравление от воды, земли и воздуха. И еще – стрессово-психологическая нагрузка от лжи и бюрократизма. Раньше, если мы собирались и вели праздные разговоры, их тема была такова: сколько чего посадили, сколько чего накосили, сколько чего собрали и законсервировали. Давно я не слышу этих разговоров. Стоит сойтись двум или трем женщинам, как разговор идет о болячках детей.
В нашем районе – 26 тысяч человек. Уже израсходовано на новое строительство 65 миллионов рублей. А на этот год еще планируется 37 миллионов. По простым подсчетам, за эти деньги можно построить 90 пятиэтажных домов, на три подъезда, где поселился бы весь район. Куда же вкладывают эти деньги, если вопрос стоит так: отселить людей с этой земли? Кому выгодно выбрасывать эти миллионы? Кому выгодно скрывать радиационную обстановку в районе? Почему не направить эти деньги на строительство жилья в „чистых“ зонах и отселить туда людей? Ведь государство получило бы больше выигрыша от спасения наших жизней, чем от медленной нашей смерти. Зачем нам завозить „чистые“ продукты, если мы сами их будем выращивать на „чистых“ землях? Нам провели воду, тянут газ, асфальтируют дороги, строят на наших засвеченных цезием землях дома и детские сады. Но это нас не радует. Для наших детей закрыты речка, лес, луга. Разве можно так жить?
После врачей, которые приезжали к нам, мы выносили бутылки с протекторами. Они мыли руки минеральной водой. Ели консервы из жестяных банок. Пусть переезжает к нам со всем Министерством здравоохранения УССР министр Романенко. И живет так, как мы. Для науки это будет полезно. Вот только на этой неделе прогнали в Любар машину за картошкой – приехала пустой. В Херсон погнали за помидорами – то же самое. Вот и питайся „чистыми“ продуктами. Как?
В моем огороде раньше тыква росла слабо, а в 1986 году выросла такая, что я не в силах была ее донести до двора. Кукуруза изменила цвет листьев, стала полосатой. Корова родила урода, родились щенки без хвостов, кошка родила лысого котенка, который сдох, и она сама тоже сдохла. Это что у них, животных, тоже радиофобия? У них тоже стресс?
Чем же мы перед государством так провинились, что нас будто не существует? Ведь знают же о нас, знают. Если бы не знали, кто бы давал нам 30 рублей дотации? Если бы не знали, кто платил бы 25 процентов надбавки? Знают и о 12 селах, которые надо выселять немедленно.
Мы три с половиной года живем в третьей зоне – зоне отчуждения. Только возле райкома партии, в центре Народич, загрязненность почвы – 1,5 миллирентгена в час, возле райпотребсоюза – свыше одного, по улице Свердлова, где поликлиника, на усадьбе Карась Нины Александровны – до двух. А загрязненность воздуха – 0,2–0,5 миллирентгена в час. Сколько за это время мы написали писем в различные инстанции. Наверное, сотни. Сколько было комиссий. Десятки. И сколько же еще их нужно, чтобы, наконец, нас поняли, что мы не жалобщики какие-то, что мы ничего не просим, нам не нужны „льготы“ и подаяния. Мы ни в чем не виноваты. Мы хотим нормальной жизни».
Жительница Народич прислала мне стихи. Они далеки от литературного совершенства. Но это крик души, который должен быть услышан:
Что ждет детей – нам непонятно.
Бумажные журавлики в руке?
На все нам медики невнятно
лишь объясняют на «мудрейшем» языке.
Я мать, жена, мое призванье –
рожать детей, воспитывать, любить.
Одно лишь все стучит в моем сознанье:
Что будет с нами, как же дальше жить?
Рожать? Нет, лучше абортируй…
А крик души – зачем же жить?
О Боже праведный, спаси, помилуй!
Как женщине да матерью не быть?
Рабочий одного из заводов города Смила Черкасской области, получив письмо от своей тетки из Народич, тоже написал горькие строчки:
Не приезжайте, родные! Письма летят, летят…
Это жители Народич во все концы кричат.
Я слышу голос тетушки. Не голос – крик души.
Не приезжайте, деточки, ты, внучек, не спеши!
Нет, мы не будем говорить о художественных достоинствах этих строк. Они писались не пером. Они писались сердцем. Столько боли!
А вот коллективное письмо:
...«Каждый прожитый день в „грязной“ зоне еще раз подтверждает, как жестоко нас обманывали, припрятывая правду о Чернобыле. Высокопоставленные чиновники союзных и республиканских министерств и ведомств, прикрывая свою бездеятельность и равнодушие, пятый год безответственно и преступно уверяют о возможности проживания на загрязненной территории, оттягивают отселение людей в экологически чистые районы. А тем временем за их поступки мы расплачиваемся своим здоровьем, а возможно, и жизнью.
Чернобыльская беда, не обходя ни взрослых, ни детей, ни престарелых, пришла в каждый наш дом, в каждую семью, в каждый трудовой коллектив. Перечеркнув будущее многих тысяч людей, она принесла боль и печаль в их жизнь, превратилась в безвыходную трагедию. Терпению нашему приходит конец. Так жить дальше нет возможности и сил… Мы ждем срочного решения конкретных, самых наболевших неотложных проблем: ускорения отселения людей из „грязных“ территорий, обеспечение полной гласности о выполнении государственно-республиканской программы ликвидации последствий аварии и ранее принятых правительственных постановлений по этим вопросам, полного решения проблем оздоровления всех потерпевших от аварии, и в первую очередь детей; обеспечение всех экологически чистыми продуктами питания в необходимом количестве; разработки и принятия (на нынешней сессии) Закона о статусе потерпевших от аварии на ЧАЭС, который бы гарантировал получение квалифицированной медицинской помощи и систематический углубленный медицинский осмотр с привлечением специалистов, давал бы право на бесплатное получение эффективных лекарств согласно рецептам врачей; гарантировал бы право пенсионного обеспечения для женщин в возрасте 50, мужчин – 55 лет, при условии, что они жили и работали на загрязненной территории, соответственно пять и шесть лет, а не 12 лет, как того требует только что принятое постановление о „льготах“. После таких „льгот“ пенсию некому будет назначать. Разве авторы постановления не ведают, что здоровье у нас, у наших детей и родителей крайне подорвано? Из-за радиоактивного облучения наши ровесники с лентоткацкой фабрики, других промышленных предприятий не в состоянии выдержать восьмичасовой рабочий день. Разве могут 12 лет глотать радиоактивную пыль механизаторы, водители, трактористы, работники скотоводческих ферм и рассчитывать на „льготную“ пенсию?
