Оржицкие «фермопилы» Костенка - Виктор Григорьевич Стовба
Уже к 14.00 64-й моторизованный полк вышел к южным окраинам г. Лубны. Одновременно под прикрытием дымовой завесы солдаты 16-го саперного батальона захватили мост через р. Сула и, переправившись на противоположный берег, создали плацдарм для дальнейшего наступления в город.
Вскоре им на помощь подоспела 8-я рота 64-го полка, и плацдарм на западном берегу стал быстро расширяться. Вскоре город был полностью очищен, и отступившие красноармейцы закрепились вдоль реки».
К вечеру 16-я танковая дивизия закрепилась в советских окопах по восточному берегу реки фронтом на запад.
Если миновать в Лубнах городской парк, пересечь главную городскую площадь с массивной трибуной из бетона, выйти на улицу Шевченко, то за ней начинается крутой, извилистый спуск Степана Разина или, как его, по давней привычке, именовали лубенцы – Хорольский. Это «стихийное» название больше подходило спуску. Никто из горожан не слышал, чтобы отважный предводитель волжских повстанцев Разин бывал когда-нибудь здесь, а что спуск вел на мост через Сулу, за которым пролегла дорога к соседнему такому же седому, как и Лубны, Хоролу, знал каждый.
На противоположном берегу Сулы тянулись густые заросли осоки и высоких сочных камышей, а дальше, сколько видит глаз, зеленели буйные луга. Правый берег крутой. Вверху над обрывом возвышался подернутый легкой розоватой дымкой древний опустевший Мгарский монастырь. Внизу, на узенькой пологой полосе, протянувшейся между кручей и рекой, росли одинокие развесистые вербы и осокоры.
Лубенское население, мобилизованное на окопы, целыми днями роет в Засулье противотанковый ров. Так было и 13 сентября. Да только уже ходит слух от одного к другому, что «Кременчугу уже хана», мол его немцы взяли еще три дня назад. Что не ходят туда уже поезда из Полтавы.
Гудит понемногу народ. Странно, зачем тогда копать этот ров? Лубны по эту сторону Днепра, почти за двести километров…
Заводы вывозят, скот из колхозов угоняют на восток, документы всякие сжигают, и сажа от бумаг, словно черный снег, падает на город.
Раньше здесь летали только наши самолеты, фашистские изредка появлялись, и то ночью, теперь же они шныряют в небе когда хотят. Бомбят если не Лубны, так Ромодан, Пирятин, Гребенку. На станции женщину какую-то убило, в Засулье бомба попала в хату: вся семья погибла, один только маленький ребенок жив остался. Уже несколько раз пролетали и надо рвом, строчили из пулеметов, бросали листовки. Хотя до сих пор никого не убило, но страха набрались все. Женщины больше не покрывают голову белыми платками, все одеваются в черное и серое. А когда заметят самолет, разбегаются, прячутся в кустах
Уже ров глубокий, скоро закончат. Еще день, два. С противоположной стороны тоже такой роют. В случае чего перекопают перешеек, и танки не пройдут. Но разве фашистов сюда, в Лубны, пустят?
Опять, гудит потихоньку народ. Мол, немцы в листовках пишут; «Придут наши таночки и зароют ваши ямочки…».
С утра по дороге мимо Засулья мчались военные машины, ехали в Полтаву беженцы на крытых фанерой и брезентом подводах, погонщики гнали на восток стада коров и отары овец. Потом к обеду движение приостановилось. Разве что изредка проедет подвода из соседнего села, пронесется велосипедист или пройдет пешеход. Что бы это значило? Ведь раньше такого не случалось. И вчера и позавчера дорога целый день была запружена.
В полдень с востока донеслись далекие орудийные выстрелы. Прислушались. Подумали – зенитки.
Вскоре на дороге появился всадник. Пригнувшись к гриве, бил сапогами взмыленного вороного жеребца. На перешейке возле рва остановился. Немцы! Немцы идут!.. – закричал истошно погонщик скота из Вил, немцы близко. Уже Покровскую Богачку заняли. Не слышите – громыхает? Из танков бьют. Как ударили по стаду, с десяток коровок упало. Потом по погонщикам стали строчить из пулеметов или черт их знает из чего.
А потом вслед за погонщиком примчался на мотоцикле вспотевший, запыленный старшина-связист. Не выключая мотора, он наклонился, опершись одной ногой в землю, лихорадочно забегал глазами по толпе. – Чего митингуете? Немцы недалеко! Говорю: прорвались танки! С Хорола… Надо мосты взрывать!..
Вдруг кто-то крикнул испуганно: – Самолет!.. Все посмотрели в небо. Южнее Солониц вынырнул фашистский самолет и стал снижаться над железной дорогой. Протяжно загудел паровоз. И в это время где-то возле железнодорожного переезда один за другим встряхнули воздух и землю три сильных взрыва. Самолет развернулся и взял обратный курс. Тут же от переезда стали доноситься более слабые, но частые взрывы. Отчаянно, тревожно гудел паровоз. Очевидно, бомбы попали в вагон со снарядами…
Народ из Засулья бросился к Лубнам. Прошли мост, выбрались на середину спуска. Остановились, чтоб посмотреть на Хорольскую дорогу, на железнодорожные пути, пересекающие ее недалеко от Засулья. Возле переезда на железной дороге валил дым. Наверное, горели военные вагоны, в которые угодил вражеский самолет. Взрывов уже не было слышно.
Дорога была непривычно пуста. Только где-то под Войнихой высоко вверх поднималось сизое облако дорожной пыли, розоватой в предвечернем солнце, казалось, что облако медленно движется к Лубнам. – Танки идут, – сказал кто-то из мужчин.
В городе возле дворов толпились люди. Здесь, видно, еще раньше узнали о приближении фашистов. В центральном парке собралось много народу. Краснощекий юноша с патронташем и винтовкой (по-видимому, из истребительного отряда) призывал горожан не паниковать и не бояться. Он заверял, что вражеский десант скоро будет разбит, фашистам не удастся захватить Лубны. За городом началась стрельба, вероятнее всего, на мосту или на спуске.
Неожиданно раздался сильный трескучий взрыв. Было слышно, как где-то недалеко на мостовую посыпались камни или куски кирпича. Бомба угодила в музей, который загорелся. По улице пробежало несколько вооруженных дружинников и красноармейцев, очевидно – тушить. Дружинники и красноармейцы, не добежав до пылающего музея, почему-то повернули обратно. Теперь уже совсем близко, с улицы Шевченко, доносился надрывный рев моторов и треск пулеметов. Беспрерывно били пушки. – Танки!.. Танки!.. – закричал кто-то в парке.
К этому времени танки, мотопехота и саперы 3-й роты 16-го саперного батальона заняли налетом мост через Сулу и под защитой дымовой завесы проникли в Лубны, чтобы захватить плацдарм на западном берегу. Теперь сопротивление врага становилось жестче. Цивилисты (имеются в виду, видимо, бойцы истребительного отряда в гражданской одежде) – сражались с танками с помощью бутылок с зажигательной смесью («коктейлями Молотова»), шла стрельба из окон, с чердаков.
Метательные бомбы, «наземные Штуки» (крупнокалиберный реактивный миномет на шасси бронетранспортера, который имел прозвище Stuka zu Fuss, буквально «штука пешком») 8-й роты 64-го полка выли в воздухе и оглушительно разрывались в районе городских казарм. Здесь любое сопротивление угасло.
Появился на фланге русский бронепоезд (скорее всего охраны тыла НКВД), который был уничтожен танками и саперами. Однако на болотистых берегах р. Сулы и даже на мостах через реку россияне еще держались.
Козин Сергей Михайлович: 1904 года рождения, подполковник юстиции. Приказом по войскам ЮЗФ от 22.02.1942 года награжден орденом Красной Звезды.
Из наградного листа:
«13 сентября 1941 года в г. Лубны, попав с аппаратом ВП фронта в окружение противника, смело и самоотверженно собрал роту вооруженных бойцов и вместе с возглавляющим ее командиром вывел к берегу р. Сула – на линию обороны. Когда в город прорвались вражеские танкетки, т. Козин, подвергаясь большой опасности, пробрался в переулок, где были оставлены автомашины с имуществом и всей секретной документацией, собрал шоферов и всех технических работников и организовал вывод машин из города. … были выведены из окружения и доставлены в г. Ахтырка 6 автомашин со всеми документами и имуществом военной прокуратуры фронта, а также 15 человек личного состава ВП фронта».
Около 14.00 пикировщики атаковали восточную часть города, наступление 64-го пехотного полка 16-й тд вермахта было приостановлено и к Лубнам были подтянуты батальоны (так в оригинале, видимо, речь идет о танковых батальонах дивизии).
Прошло несколько часов. Не стало слышно грохота танков, утихла стрельба, только изредка рвались снаряды. Над городом стояло зарево – все еще горел музей.
