Йохен Ланг - Протоколы Эйхмана.Записи допросов в Израиле
ЛЕСС. Ну, а разве Визлицени тогда не уехал? И другие ведь тоже...
ЭЙХМАН. Команда все время была в Венгрии, все время была в Венгрии.
ЛЕСС. Да, но в одном из документов говорится, что она официально ликвидирована. И что надо, конечно, подождать неделю, так как...
ЭЙХМАН. Конечно, я это читал. Конечно! Так точно! Простите, а ведь может быть, что ее, скажем так, ликвидировали на бумаге?.. Мне теперь приходит в голову другая идея: что распустила нас, может быть, формально какая-то... высокая инстанция и что документ об этом показали венгерским властям. А на самом деле ликвидация не была проведена. Вот третья возможность.
ЛЕСС. Доктор Кастнер, ваш еврейский партнер по переговорам в Будапеште, пишет о вашем возвращении следующее: "Через два дня после переворота, после насильственного отстранения Хорти, Эйхман 17 октября 1944 г. примчался в Будапешт самолетом из Берлина. Он вызвал меня в бюро Бехера и там заявил мне следующее: "Ну, видите, я снова здесь! Вы небось были уже уверены, что история с Румынией и Болгарией повторится и здесь? Вы, наверное, забыли, что Венгрия все еще заодно с рейхом, хоть он и в развалинах. У нас еще достаточно длинные руки, чтобы добраться до будапештских евреев. Слушайте теперь внимательно: правительство партии "Скрещенные стрелы" во главе с премьер-министром Салаши работает по нашим приказам. Я немедленно свяжусь с министром Ковачем, уполномоченным по еврейскому вопросу. Будапештские евреи будут отправлены, на этот раз пешком! Наш транспорт нужен нам теперь для других целей! Но если грузовые автомашины предоставите нам вы, то можно будет везти их на этих машинах... Или вам это, может быть, не подходит? Вы, видно, боитесь? Только не приходите больше с вашими сказками про американские доллары! Здесь теперь пойдет дело! То-то же!" Он казался в эту минуту счастливейшим на земле человеком. Он был снова в своей стихии. Впрочем, как чаще всего в последнее время, он был пьян".
ЭЙХМАН. Ха! Во-первых, я никогда не летал. Уже одно это неверно. Никогда я не летел в Венгрию, а ехал на своей машине. Во-вторых, здесь... опять так театрально... театральное описание дела... Пьяным я, кстати, никогда не был. Никогда не приходил на работу пьяным. Никогда!
ЛЕСС. Ну, а о содержании того, что он здесь пишет?
ЭЙХМАН. В такой форме это вообще невозможно. Мне кажется, почти... И эти восклицания там и тут, для правдоподобия, что ли? Никогда я в такой форме... Это, это все... Да если бы я так вел себя, как он здесь пишет, я был бы величайшим... циником, величайшим... величайшим... ах, как это... Мне не хватает слов, чтобы объяснить это - по-деловому, как я и обсуждал с д-ром Кастнером. Но совершенно ясно: во всех таких сообщениях - должен прямо сказать, будь то сообщения венского д-ра Лёвенгерца, или то, что пишет здесь д-р Кастнер, или показания Бехера - всегда совершенно ясно, что все эти люди, как только им приходится давать показания, тут же стараются представить переговоры со мной выгодным для себя образом. Прекрасно зная, что пропаганда в газетах и журналах изображает меня негодяем. После того как оказалось, что все мои начальники мертвы - в случае с Мюллером я этого точно не знаю - или, по меньшей мере, пропали без вести, все, конечно, хотят от меня отмежеваться и таким образом представить обстоятельства в ином свете, чем было на самом деле. Что ж, это вполне понятно.
ЛЕСС. На странице...
ЭЙХМАН. Я убежден - извините! - я убежден, что если бы рейхсфюрер СС и начальник германской полиции был сегодня жив, если бы жив был Кальтенбруннер, был бы жив Мюллер... был бы жив Мюллер, и мы предстали, скажем, вчетвером перед судом - все обстоятельства выглядели бы совершенно иначе. А так многие вещи просто перевернуты после 45-го. Если оставаться на деловой точке зрения, какая была тогда, многое выглядело бы иначе.
ЛЕСС. Мы говорили о пешем марше десяти тысяч евреев из Венгрии в Австрию. Кроме этого, были и другие пешие марши?
ЭЙХМАН. Это мне не известно. Вся дорога из Будапешта на запад в Австрию была разрушена бомбежками. Железнодорожный узел Дьёр был разбит полностью. Отдельные поезда тоже подвергались постоянным атакам союзных бомбардировщиков. Эндре был необычайно изворотливым человеком, не признававшим трудностей. Он сказал: значит, пойдут пешим маршем до Вены, а там дальше дорога действует.
ЛЕСС. Эта пешая колонна направлялась в Штрассхоф?
ЭЙХМАН. Штрассхоф? Насколько я знаю, австрийские власти послали этих евреев в Бургенланд, копать противотанковые рвы. Насколько я знаю. Не знаю, может быть, я ошибаюсь. А Штрассхоф? Я даже не знаю, где это.
ЛЕСС. Вы имели какое-либо отношение к осуществлению или планированию этих пеших маршей?
ЭЙХМАН. Да, конечно; я говорил Эндре, что дело должно быть организовано жандармерией так, чтобы, когда колонна придет в... на границу придет, в Австрию, чтобы они были в порядке. Если бы шли куда-нибудь в Венгрии, так они просто отправили бы этих десять тысяч топать и даже не назначили привалов. А я подумал: уж если они хотят пешком, то мне надо побеспокоиться, чтобы меня опять не попрекали, что не соблюдаются директивы. И первые километры шли как будто хорошо, но чем ближе к австрийской границе подходила эта колонна, тем печальнее это выглядело.
ЛЕСС. Сколько там было людей?
ЭЙХМАН. Там было десять групп по тысяче человек.
ЛЕСС. В том числе дети, женщины?
ЭЙХМАН. Детей не было, нет. Только способные идти молодые женщины. Простите, так мне кажется. Я теперь припоминаю только количество. Эндре сам так наметил.
ЛЕСС. Значит, этот "поход" был одобрен вами и вы послали своих людей для сопровождения?
ЭЙХМАН. Нет, я никакого отношения к этому походу не имел. Пока они находились на венгерской территории, меня это вообще не касалось.
ЛЕСС. Сколько, приблизительно, человек из 10.000 дошли до границы?
ЭЙХМАН. Там, я думаю, господин капитан, умерло не много, кроме тех, кто просто так умер.
ЛЕСС. Разве вы не сказали, что выглядело это печально?
ЭЙХМАН. Да, печально, когда гражданским людям надо так шагать, последние километры. Я сам этого не видел. Я в принципе не смотрел ничего, если мне это не было специально приказано. И я бы ничего не мог сделать, совершенно ничего не мог бы сделать. Самое большее, мог бы сказать: пожалуйста, поберегите ваших евреев, а то их нельзя будет использовать. А они, наверное, как обычно венгерская жандармерия, обращались с ними совсем по-другому, все наоборот.
ЛЕСС. Желаете прочесть вот этот документ и высказаться по этому поводу?
ЭЙХМАН. Это письмо Везенмайера с грифом "секретно", наверное, в МВД. А именно, он сообщает о результате моих переговоров с новым венгерским министром внутренних дел: что "50.000 работоспособных евреев мужского пола должны быть доставлены пешим маршем на территорию рейха для использования в "программе Егер" - наверное, это авиация - для замены русских военнопленных, необходимых для других работ. При переходе государственной границы необходимо предусмотреть непродолжительное использование на укреплениях "Юго-восточный вал". Остальные работоспособные евреи будут сконцентрированы в четырех лагерях вблизи Будапешта для использования на работах для венгерской стороны; прочие неработоспособные обоего пола будут собраны в гетто на окраинах города. Оперативная группа: Эйхмана, помимо частичного участия в охране упомянутого пешего марша, будет привлекаться к "операции Будапешт" лишь для консультаций; в остальном акция будет проведена венгерской жандармерией. Эйхман намерен после успешного завершения упомянутого пешего марша собрать в дальнейшем еще 50.000 евреев, чтобы достичь конечной цели - полной очистки венгерской территории от евреев". Я должен сказать, что по существу это частично верно, господин капитан. Но пятидесяти тысяч, мне кажется, никогда не было; было 10.000.
ЛЕСС. От какого это числа, с какой датой?
ЭЙХМАН. 18 октября 1944 г. Значит, уже осенью. Не шли в это время 50.000 евреев пешком. Никогда! Верно, однако, что пешую колонну венгерская жандармерия отправила. Я знаю, что Эндре долго на этом настаивал. Вот я и должен был получить согласие из рейха на то, чтобы евреи маршировали пешком. И получил тогда указание от моих руководителей, что все 10.000 должны быть обязательно пригодны для использования на работах...
ЛЕСС. Пятьдесят тысяч!
ЭЙХМАН. Ну, эти 50.000! Я говорю, что... Это не может быть верно - 50.000. Потому что 50.000 никогда не шли пешком. Я знаю про 10.000, я думаю, что на том все и закончилось.
ЛЕСС. Эту пешую колонну сопровождали члены вашей "зондеркоманды"?
ЭЙХМАН. Это возможно. Ведь нужны были крепкие парни, чтобы идти пешком. Потому что мы были заинтересованы в том (Эйхман берет сигарету) - большое спасибо, gracias - заинтересованы в том, чтобы доставить этих евреев на венгерско-австрийскую границу в добром здравии.
ЛЕСС. Если Везенмайер говорит здесь о 50.000...
ЭЙХМАН. Господин капитан, и с 10.000 было достаточно трудностей. Надо только представить себе, что это такое - 10.000 человек идут десятью колоннами. Я знаю, что такое меньшая колонна, воинская часть в военной форме, и расстояние... не 200 километров, а всего 50 километров, и то! Я сам был в таких походах с выкладкой и могу себе представить, какой сумасшедшей организационной работы потребовал бы поход 50.000 человек; а 18 октября 1944 г. ее уже невозможно было провести. Потому что в это время на окраинах Будапешта уже рвались первые снаряды, стреляли танки...
