Дуглас Престон - Флорентийский монстр
Солнце садилось за холмы Флоренции, наполняя ландшафт, открывавшийся нам с террасы, золотым светом. Прозвонили колокола на стоявшей невдалеке средневековой церкви Санта-Маргерита-а-Монтичи, им ответили колокола других церквей, скрытых среди холмов. Воздух, согретый лучами заходящего солнца, доносил запах жимолости. В долине под нами легла на виноградники длинная тень от зубчатой башни большого замка. У нас на глазах свет из золотого стал пурпурным и наконец растаял в вечерних сумерках.
В те минуты я особенно остро ощутил контраст между волшебным видом и Монстром, некогда таившимся среди этой красоты.
Марио воспользовался случаем преподнести мне подарок. Развернув его, я увидел пластмассовую копию статуэтки «Оскар» с надписью на подножии: «Флорентийский Монстр».
— К фильму, который сделают по нашей книге, — сказал Марио.
Кроме того, он подарил мне карандашный рисунок, сделанный много лет назад: Пьетро Паччани на скамье подсудимых во время процесса. На рисунке он подписал: «Дугу в память о коварных флорентийцах и наших славных совместных трудах».
Вернувшись в Мэн, я повесил рисунок на стену хижины в лесу за домом (туда я уходил, чтобы писать), рядом с фотографией Специ в тренче и мягкой шляпе «богарт», с сигаретой «Голуаз» во рту, стоящего перед лавкой мясника под рядом свиных голов.
Мы со Специ часто разговаривали, продолжая работу над книгой. Я скучал по Италии, но в Мэне было спокойно и прекрасно работалось, благодаря постоянному ненастью, туману и холодам. (Я начинал понимать, почему Италия рождала художников, а Англия — писателей.) В нашем поселке на Роунд-Понд было пятьсот пятьдесят жителей, и он словно сошел с литографий Каррьера и Ивса: белая церковь с колокольней, горстка обшитых вагонкой домиков, универсальный магазин и гавань с лодками ловцов устриц, окруженная дубравой и белыми соснами. Зимой поселок покрывался блестящим снежным ковром, а над океаном курился пар. Преступности здесь не существовало, и мало кто утруждался запереть свой дом, даже уезжая в отпуск. Ежегодный «бобовый ужин» в местном «Гранде» попадал на первую страницу газет. «Большой город», лежавший в двенадцати милях от нас, назывался Дамарискотта и имел население 2000 человек.
Перемена вызвала немалый культурный шок.
Работу над книгой мы продолжали, пользуясь электронной почтой и телефоном. Писал в основном Специ, а я читал и комментировал его работу, вставляя порой главки на своем жалком итальянском, которые Специ приходилось переписывать (по-итальянски я пишу, мягко говоря, на уровне пятиклассника). Дополнительный материал я записывал на английском, а Андреа Карло Каппи, переводчик моих романов, с которым мы крепко сдружились за годы, проведенные мной в Италии, любезно переводил их. Мы со Специ регулярно вели разговоры, и работа над книгой продвигалась отлично.
Утром 19 ноября 2004 года я вошел в свою писательскую хижину и, включив автоответчик, услышал экстренное сообщение от Марио. Случилось чрезвычайное происшествие!
Глава 42
— Polizia! Perquisizione! Полиция! Обыск!
В 6:15 утра 18 ноября 2004 года Марио Специ разбудили звонок в дверь и шум, поднятый полицейскими детективами, требовавшими, чтобы их впустили в дом. Первой отчетливой мыслью, осенившей поднятого с постели Марио, было спрятать дискету, на которой хранилась наша книга. Вскочив, он бросился по лесенке в свой чердачный кабинет, рывком открыл пластмассовую коробочку с дискетами для своего древнего компьютера, вынул одну, с этикеткой «Монстр» на английском, и сунул ее под резинку трусов.
Когда он вышел к входной двери, полицейские уже тянулись в прихожую. Казалось, им не будет конца: три… четыре… пять. Всего Специ насчитал семерых. Большинство из них были толстяками, а в куртках из серой и коричневой кожи они казались еще более громоздкими. Старшим был Грейбед, командир из команды ГИДЕС. Остальные — карабинеры и полицейские. Командир сухо поздоровался со Специ и сунул ему лист бумаги.
«Procura della Repubblica presso il Tribunale di Perugia», значилось на нем, — «офис государственного обвинителя трибунала Перуджи» и ниже: «Ордер на обыск, информирует и гарантирует обвиняемому право на защиту». Ордер поступил прямо из конторы государственного обвинителя Перуджи, Джулиано Миньини.
«Вышеозначенное лицо, — гласил документ, — отныне находится под официальным следствием за совершение следующих преступлений: А), В), С), D)…» Список доходил до литеры R. Девятнадцать преступлений, ни одно не названо конкретно.
— Что это за преступления А, В, С и так далее? — спросил Специ у главного.
— Слишком долго объяснять, — ответил Грейбед.
Специ не полагалось знать, что это за преступления, — они были тайной следствия.
Специ, не веря своим глазам, читал обоснование обыска. В ордере говорилось, что он «проявил странный и подозрительный интерес к перуджийской ветви следствия» и «приложил значительные усилия, пытаясь опорочить следствие посредством телевидения». Это, как он понимал, относилось к программе «Кто это видел?» от 14 мая, в которой профессор Интрона напрочь выбил почву из-под ног следователей, разыскивавших секту сатанистов, а Специ выставил напоказ дверной упор, заодно выставив дураком главного инспектора Джуттари.
Ордер уполномочивал обыскать дом, а также лиц, «присутствующих или приходящих», для обнаружения предметов, которые могут иметь отношение к делу Монстра, хотя бы косвенное. «Имеются серьезные основания полагать, что таковые предметы могут находиться во владениях указанного лица или на самом лице».
Специ, прочтя эти слова, похолодел. Значит, они могут устроить личный обыск. Он почувствовал, как врезаются в кожу углы пластмассовой дискеты.
Между тем жена Специ, Мириам, и его двадцатилетняя дочь, Элеонора, стояли в гостиной, одетые в купальные халаты, в тревоге и смятении.
— Скажите мне, что вас интересует, — предложил Специ, — и я покажу сам, чтобы вы не перерывали мой дом.
— Нам нужно все, что у вас есть по делу Монстра, — сказал Грейбед.
Это означало не только весь архив отчетов о розыске Монстра, собранный Специ за четверть века, но и все материалы, которые мы использовали для книги. Все это хранилось у Специ, у меня имелись только копии самых свежих документов. Его внезапно осенило: вот чего они хотят! Предотвратить публикацию книги!
— Дерьмо! А когда вы все это мне вернете?
— Как только все проверим, — ответил Грейбед.
Специ провел его к себе на чердак и показал массу папок, составлявших его архив: стопки пожелтевших газетных вырезок, горы фотокопий официальных документов, баллистических экспертиз, заключений медэкспертизы, протоколы судов, допросов, приговоры, фотографии, книги.
Они принялись перегружать все это в большие картонные коробки.
Специ позвонил другу из агентства новостей АНСА — итальянского эквивалента Ассошиэйтед Пресс, и ему повезло застать того на месте.
— У меня в доме обыск, — сказал он. — Они забирают все, что необходимо мне для книги о Монстре, которую мы пишем с Дугласом Престоном. Я больше не смогу написать ни слова.
Через пятнадцать минут первое известие об обыске появилось на компьютерных лентах всех газет и телестудий Италии. Тем временем Специ позвонил президенту журналистской гильдии и директору «Ла Нацьоне». Оба были скорее шокированы, чем удивлены. Они предупреждали, что он заварит кашу с этой историей.
Мобильный телефон Специ взорвался звонками. Пока шел обыск, один за другим звонили его коллеги. Все хотели взять у него интервью. Специ заверял, что встретится с ними, как только закончится обыск.
Обыск еще продолжался, а журналисты уже начали собираться перед его домом.
Полиция не ограничилась тем, что забрала документы, предъявленные им Специ. Они принялись рыться в ящиках, вытаскивать с полок книги и открывать коробки с CD-дисками. Они вошли в комнату его дочери и перерыли ее шкаф, ее бумаги и книги, письма, дневники, записные книжки и фотографии, в беспорядке разбросав все это по полу.
Специ обнял Мириам. Жена дрожала.
— Не волнуйся, это обычное дело.
На Мириам был жакет. Выбрав подходящий момент, он вытащил дискету и незаметно опустил ей в карман. Потом поцеловал в щеку, словно утешая.
— Спрячь, — шепнул он.
Через несколько минут она, как будто изнемогая от волнения, опустилась на оттоманку, у которой был распорот шов. За спиной у полицейских она быстро засунула дискету под обивку.
После трех часов обыска они, видимо, закончили. Навьючили коробки на носильщиков и попросили Специ проследовать за ними в карабинерские казармы, где собирались составить опись, которую ему придется заверить. В казарме, пока Специ сидел и дожидался окончания переписи, вдруг зазвонил его мобильный. Звонила Мириам, пытавшаяся навести порядок в доме. Она неблагоразумно заговорила с мужем по-французски. Дома они обычно общались на французском, потому что жена была бельгийкой и в семье пользовались двумя языками. Дочь посещала французскую школу во Флоренции.
