Рустем Юнусов - То ли свет, то ли тьма
Кстати сказать, несколько лет назад Первая городская больница перестала существовать. Вначале ее закрыли якобы на капитальный ремонт, но прошел год, другой, и стали говорить, что вместо больницы будет пятизвездочный отель, и до сих пор окончательно не ясно, что же будет вместо больницы. У меня возникают ностальгические воспоминания, когда я проезжаю мимо исторического здания больницы, на дверях которой уже много лет висит замок. Именно здесь мы с Салаватом начинали на кафедре работать и бегали по трем этажам больницы, выискивая интересных, сложных больных, чтобы набраться опыта. Теперь же часто можно наблюдать такую картину: консультируешь в ординаторской сложного больного, рядом сидят и интерны, и ординаторы, и врачи – все уткнулись в истории болезни, строчат, и никто даже не поднимет головы.
Кафедра в лице Первой городской больницы потеряла очень хорошую клиническую базу, лекционный зал и пять учебных комнат. Теперь мы базируемся только на базе РКБ. В связи с проведением Всемирной универсиады РКБ была признана базой этого масштабного мероприятия. Были выделены большие средства. РКБ не только снаружи облицевали, но и провели капитальный ремонт. Под учебные комнаты для всех кафедр был выделен шестой блок. В учебные комнаты завезли новую мебель. Занимаемся мы теперь в хороших условиях, только вот между учебными комнатами и коридором практически отсутствует шумовая изоляция. По коридору постоянно ходят студенты и громко разговаривают. В учебных комнатах все слышно, но к этому уже все привыкли.
В настоящее время государственный экзамен по билетам и ситуационным задачам у студентов шестого курса лечфака проводится в лекционном зале на кафедре патологической анатомии, но это ничего не изменило в методическом и организационном плане.
23
По теоретической части государственный экзамен у нас протекает из года в год без сучка и задоринки. Только один раз его сценарий был нарушен и все сошло с наезженной колеи.
Собралась нас тогда за одним экзаменационным столом троица. Я – экзаменатор по терапии. Акушерство и гинекологию принимал завкафедрой Бородин – только что защитивший докторскую диссертацию, мужчина средних лет, интересный с точки зрения девушек и женщин. У него была бородка клинышком. Это делало, вкупе с очками, его лицо интеллигентным. Он как никто другой обладал тонким чувством юмора – славный малый. Хирургию принимал Игорь Сергеевич, подающий надежды, как некоторые говорили, в науке, доцент-проктолог. Через несколько лет он защитил докторскую. В разговоре Игорь Сергеевич часто любил поддерживать шутливый тон, при этом его губы складывались в добрую улыбку, а высокий лоб придавал верхней части лица характер спокойной, ничем невозмутимой мысли.
Все мы – без комплексов, обменивались свободно впечатлениями на любые темы и были далеки от чиновничьей и профессорской дипломатии. Ведь что ни говори, а человеку вовсе не свойственно беспрерывно корчить из себя дипломата, и надобно ему пройти школу духовного разврата, чтоб подозрительно затаивать всякую мысль от каждого не только вновь встретившегося человека.
Государственные экзамены по теоретической части шли своим чередом. Секретарем был средних лет мужчина, внешне – ничем не примечательная личность – доверенное лицо заместителя декана. Некоторым студентам он, как обычно, подстраивал билеты – у нас не без этого – а затем подсаживал этих студентов к нужным экзаменаторам. Секретарем он был из года в год и в своем деле поднаторел.
За нашим столом отвечали сильные студенты. Вот только что ответил бледный, болезненный юноша с голубыми глазами и красивым лицом. Глядя на него, невольно думалось: «Будет лечить людей от болезней, а сам хворый. А ведь еще Гиппократ в своих заповедях утверждал, что доктор сам должен быть здоровым и своим цветущим видом вызывать у больных к себе доверие и уважение».
Минуты три мы сидим без дела. Но вот с амфитеатра спускается высокая с развитой грудью и тонкой талией студентка и неспешно, совсем не деловой походкой подходит к нашему столу. Черты ее лица по-своему красивы, они не поражают своей правильностью, но в облике студентки есть невыразимо острая сексуальная привлекательность. Ее карие глаза сияют как звезды, темные волосы обрамляют свежее лицо, и смотрит она на нас мужчин совсем не как студентка.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – говорит студентке акушер-гинеколог, приглядываясь к ней не без интереса, в то время как хирург, оценивая фигуру студентки, с невозмутимым и серьезным выражением лица на ухо мне шепчет: «Девяносто – шестьдесят – девяносто».
Студентка кокетливо присела на стул, положила перед собой билеты, ситуационные задачи и смущенно опустила глаза, чтобы мы могли разглядеть ее густые ресницы, а затем вдруг вскинула глаза и обдала нас лучистым взглядом. Возможно, если бы нам было по восемнадцать лет, то души бы наши от этого взгляда затрепетали, но ситуация была не та. Лично я, глядя на эту девицу, думал: «Ты вся из себя, а душонка-то у тебя не стоит и ломаного гроша! У тебя наверняка было много романов, и науку обольщения ты познала сполна. Тебе ничего не стоит вскружить голову почти каждому парню. Что же до сокурсников, то мысленно их ты называешь салаги. Тебя интересуют парни постарше, состоятельные и покруче».
Студентка решила, что вначале будет сдавать терапию, и многозначительно посмотрела на меня взглядом, каким женщины оценивают мужчину.
«Девочка не из простых. За ней наверняка кто-то стоит», – подумал я. И невольно, глядя на эту студентку, мне вспомнился студент, у которого я принимал экзамен на пятом курсе.
Было это давно, когда я только что устроился работать ассистентом в мединститут. Экзамены уже заканчивались, и тут подходит ко мне наш ординатор, которая, будучи секретарем, сидела на билетах, и просит принять экзамен по практическим навыкам у студента, опоздавшего на экзамен. «Раз студент опоздал, раз у него нет чувства ответственности, пусть приходит вовремя завтра и сдает с другой группой», – говорю я. «Вопрос согласован, просят вас», – со значением говорит секретарь и показывает глазами на кабинет заведующего кафедрой, но я по молодости не придал значения ни ее интонации, ни ее словам.
Принять экзамен по больному не долго: открыл студент рот, произнес несколько слов и уже знаешь, какую ему поставить оценку.
Я внимательно посмотрел на студента. На нем все импортное, а сам – ничем не примечательный, чернявый, худощавый, узкоплечий, сутуловатый парень. «Застегните халат, мы идем в палату, – говорю я студенту и спрашиваю – Кстати, почему вы опоздали на экзамен?» Он смотрит на меня с удивлением, словно не он, а я опоздал на экзамен. «Наглец, сейчас закачу двойку», – думаю я и подвожу его к желтушному больному с алкогольным циррозом печени. «Пожалуйста, пропальпируйте печень и методом перкуссии определите ее размеры», – озадачиваю я студента, а он стоит как вкопанный и не знает с какого боку подойти к больному. Спесь сразу же с него слетела. «Вы не дадите мне времени на подготовку?» – спрашивает он меня, не глядя на больного. «Если вы владеете мануальными навыками обследования, то подготовка не нужна. К тому же не нужно опаздывать на экзамен. Вы и без того задерживаете экзаменационную комиссию».
Больной с ехидною улыбочкой на обескровленных губах предлагает студенту сесть, на стоящий у его кровати, стул. Студент садится и после некоторого раздумья, словно слепой, начинает водить правой рукой больному по животу.
«Вы не владеете техникой пальпации печени и, судя по всему, вообще ничего не знаете, – говорю я студенту. – Ставлю вам по практическим навыкам двойку. В принципе, вас даже нет резона допускать к ответу по билету». – «Зато я теорию хорошо знаю». – «Ну, это еще бабушка надвое сказала. Как ваша фамилия?» – «Усманов, – отвечает студент и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в них огоньки, а на его губах играет легкая, самодовольная улыбочка. – Усманов», – повторяет он, делая ударение на каждой букве. По всему видно, что ему нравится его фамилия. «Я не глухой, – говорю я студенту, записываю его фамилию в экзаменационную ведомость, ставлю напротив фамилии двойку и думаю: «С виду ничем не примечательный студент, но, видимо, душевнобольной». – Идите, берите билет, посмотрим, как вы ответите по билету».
Я думал, что отвечать по билету студент Усманов будет другому экзаменатору, а он раз, и не иначе как специально, подсаживается ко мне. В глазах – по – прежнему искорки, а на губах – все та же легкая ироническая улыбочка. Отвечая по билету, он плавал и по сути ничего не смог сказать.
«Скажите, как вы занимались раньше? Как вы вообще смогли дойти с такими знаниями до пятого курса?» – спрашиваю я студента. Усманов достает из внутреннего кармана пиджака зачетку и мне ее, ничего не говоря, подает.
Открыл я зачетку и ничего не могу понять: по всем предметам на всех курсах – пятерки. «Вы круглый отличник, идете на красный диплом?» – «Как видите». – «А это ваша зачетка?» – «Она самая». Я смотрю на фотографию в зачетке и на физиономию студента – несомненное сходство. «Так почему же вы мне не отвечаете?» – «А я болел». – «И какое же у вас заболевание?» – спрашиваю я и, глядя на студента, думаю: «Наверняка сочиняет». «Серьезное». – «Ну, раз так, – говорю я, – то больше тройки, и то с натяжкой, я вам не поставлю».
