Дмитрий Хмельницкий - Откровения Виктора Суворова — 3-е издание, дополненное и исправленное
— Высказывались предположения, что Путин сейчас сознательно делает ставку на враждебность к Западу. Возможно, это и так. В глазах населения — это патриотическая деятельность. Она дает ему голоса и поддержку. Запад все равно не в состоянии ничем ему повредить. И похоже, что тенденция будет усиливаться.
— Когда в стране плохо, ищутся объяснения на стороне. Если нет желания решать внутренние проблемы, нужен внешний враг. Чтобы продемонстрировать необходимость находиться в мобилизационной готовности. Так и в России сейчас. У меня ощущение, что у руководства России нет никаких реальных планов, они не знают, куда вести страну. Когда еще Путин стал только премьер-министром, я обратил внимание, что он никогда не говорит об экономике. Давайте увеличим в два раза ВПП! Ну давайте. Это маниловщина какая-то. Благие пожелания. В настоящее время России затевать новую войну — это все равно что импотенту мечтать об изнасиловании.
— Это чистое сваливание денег в прорву ВПК?
— Да, именно так. Сейчас Россия должна по соглашению с США уничтожить оружейный плутоний. Точнее, не уничтожить, это невозможно, а привести в такое состояние, чтобы никто другой не мог им воспользоваться. На это нужны миллиарды долларов. И вот Россия заявляет, что уничтожить она согласна, но денег нет. И США соглашаются платить за нейтрализацию российского плутония. С одной стороны, мы производим новый, с другой — нейтрализуем старый, причем на американские деньги.
Уже в начале пятидесятых годов был сделан четкий вывод, что тот, кто начнет первым ядерную войну, тот погибнет вторым. Если мы нанесем удар по Америке и прорвем их оборону, а Америка свой удар нанести не успеет, то в конечном счете мы тоже погибнем от той радиации, от которой сначала погибнет Америка. Если Америка нанесет первая ядерный удар, то она погибнет второй. Ионосфера будет повреждена, радиосвязь прекратится, климат изменится, начнутся болезни… Все равно они погибнут. Поэтому гонка ядерных вооружений смысла не имеет никакого. Это тупик. И сейчас продолжать эту гонку — безумие.
О пугливом Сталине и научно-историческом патриотизме[3]
Исторические сочинения Суворова интересны вдвойне — сами по себе и в связи с общественной реакцией на них, совершенно необычной для сугубо специальных исследований. Российский читатель бурно реагирует на Суворова и выдает свои собственные сокровенные мысли о родной истории. Историк Суворов может быть прав или ошибаться (на мой взгляд, прав) — судить об этом, в конце концов, его коллегам. Провокатор Суворов заставляет людей высказываться на темы, более чем болезненные для советского исторического сознания. Для социологов-советологов споры вокруг Суворова — золотое дно.
Первый раз мне пришлось присутствовать на открытой дискуссии по Суворову в Берлине в 1995 году. Бывший восточнонемецкий профессор читал в эмигрантском клубе лекцию о советско-немецких дипломатических отношениях в тридцатые годы. Суворова он обойти не смог. Сам показал публике свежевышедшую книгу «День М» и высказался следующим образом: написано убедительно, очень возможно, что с военной точки зрения все так и было, подготовка к советской агрессии против Германии действительно велась. Но он, профессор, не поверит в это до тех пор, пока ему не покажут подписанный Сталиным приказ о нападении на Германию. Он, надо полагать, и в секретный протокол к пакту Молотова — Риббентропа послушно не верил, пока компетентные советские органы в этом сами не признались. А ведущий вечера советский профессор-эмигрант взял книжку, полистал ее и сказал брезгливо: ну, какая же это, граждане, наука! Я Суворова не читал, но как ученый могу с полной ответственностью сказать: научные книги выглядят иначе. Публика, на большую часть состоявшая из ветеранов войны и пенсионеров, была явно обрадована. Этими двумя точками зрения, корректной по форме, но советской по содержанию и некорректной и по форме, и по содержанию, как правило, исчерпывается отрицательная критика Суворова. Полгода спустя я из чистого любопытства сам организовал обсуждение книг Суворова в том же клубе и столкнулся буквально с волной ненависти. Участников дискуссии трясло от злости при одном упоминании о том, что СССР мог хотеть напасть на Германию. Создавалось впечатление, будто именно эта довольно очевидная мысль подрывала смысл существования и национальную гордость советских людей, а вовсе не конец коммунистической идеологии и развал СССР. Последнее они пережили довольно легко. Об аргументах речи не было. Суворов был враг, которого нужно было заткнуть, растоптать, не слышать…
Некоторые интеллигентные, но несогласные читатели вменяют ему в вину «ненаучный стиль». По сути, это — комплимент. Если единственная претензия к нескольким томам, набитым интереснейшими фактами и их оригинальным истолкованием, — «ненаучность стиля», автор может праздновать победу. Интересно, что другой книге, написанной в том же жанре, — «Архипелагу ГУЛАГ» — ненаучность стиля в вину не вменяется. Скорее наоборот. Думаю, что значение книг Суворова именно в научном смысле больше, чем значение «ГУЛАГа». С Солженицыным никто не спорил, даже КГБ. Он не совершил научного открытия. Он детально обрисовал явление, о котором все, кто хотел, и так догадывались. Суворов открытие совершил. Он опрокинул общепринятые (и в СССР, и, как ни странно, на Западе) концепции развития советской истории. Перечеркнул работу сотен настоящих, обладающих «научным стилем» ученых. Причем сделал это темпераментно, страстно, язвительно, литературно увлекательно — то есть «ненаучно». И параллельно вытащил на всеобщее обозрение постоянно действующий феномен постсоветского сознания: примириться с мыслью, что в СССР людей убивали десятками миллионов, оказалось легче, чем признать, что цель этих мероприятий была проста до похабства — агрессия против всех и вся. И никакого идеализма. Приговор Солженицына «Сталин — убийца» восприняли безоговорочно. Приговор Суворова «Сталин — агрессор» переварить не получается. Психологически реакция понятна. Если Сталин убийца, то мы — жертвы. Если Сталин агрессор, то мы — соучастники.
Новая книга Суворова «Очищение», выпущенная в 1998 году издательством «АСТ» в Москве, — очередной подарок ревнителям научного стиля. Она вызывающе ненаучно написана. Это монолог, иногда захлебывающийся, с ехидными отступлениями в сторону, часто затянутыми, но всегда остроумными. Книгу можно было бы переписать заново, не меняя содержания. Она стала бы респектабельней, «научнее» — и скучнее. Впрочем, стиль — дело десятое. Главное, как всегда у Суворова, — факты, неожиданно и логически безупречно интерпретированные. Тема книги — разбор серии устойчивых советских мифов, касающихся сталинского террора против армии. Традиционно считается, что Сталин совершил непростительную глупость, уничтожив высших командиров Красной Армии накануне нападения Германии. Суворов возражает: глупости не было — был по-сталински точный и единственно для него возможный расчет. Сталин не готовился к обороне — некому было нападать. Единственного потенциального агрессора он создал себе сам, взломав вместе с Гитлером мир в Европе. Сталин готовился к войне за мировое господство. Ему была нужна не просто победа СССР, а победа СССР с ним, Сталиным, во главе. К 1937 году верхушка армии была единственной группой советской элиты не Сталиным назначенной и лично ему не преданной. В канун агрессии против всего мира Сталину было необходимо эту группу уничтожить, даже если бы все они были гениальными стратегами. В мирное время стратеги ему не нужны, а в военное лояльность важнее. Тем более что момент перехода мирного времени в военное определял он сам.
Суворов полагает, что стратегические таланты уничтоженной военной элиты сильно преувеличены. Значительную часть из них — треть, по мнению автора, — составляли политкомиссары, военюристы и энкавэдэшни-ки с армейскими званиями вроде Фриновского, Берзина, Гаранина… Все они проходили по спискам жертв террора против армии. Впрочем, Суворов отказывает в военных талантах и многим известным военным — Дыбенко, Примакову, Блюхеру, Якиру, Штерну. Он считает их циничными политическими функционерами и карателями, одерживавшими основные победы при подавлении крестьянских восстаний, не оставившими после себя никаких теоретических военных трудов и в принципе ничем не отличавшимися с профессиональной и моральной точек зрения от сталинских шестерок — Ворошилова, Буденного и прочих. Разве что менее лояльными по отношению к вождю. Особенно много места Суворов посвящает разбору личности, трудов и профессиональных качеств Тухачевского, которого в хрущевские времена объявили главным советским военным гением. Он рисует образ малограмотного, не сильно умного, напыщенного функционера и делает это весьма убедительно. Возразить трудно.
