Николай Прокудин - Рейдовый батальон
– Ну, вот мы опять без командира, – вздохнул Острогин.
– Ненадолго Вована хватило, – ответил я так же грустно. – Принимай командование, Серега!
– А почему я? Может, ты покомандуешь? Ты ведь зам. командира роты, – попытался свалить все на меня Острогин.
– Нет, я исполняю обязанности замполита батальона, да и ты – старший по званию, уже месяц как старший лейтенант!
– О, а старший по званию Недорозий, он капитан!
– Ага, он капитан уже одной ногой в Забайкалье, а здесь только его тень.
– Какая тень? Вон стоит и улыбается, живой здоровый опытный капитан.
– Нет-нет, ребята, спасибо, командуйте сами, а то что-нибудь не так, под трибунал попаду. Лучше я домой!
– О! А может, Ветишина сразу с поста заберем, и пусть командует? – обрадовался новой идее Острогин.
– Серега! Ты чего дурака валяешь? Командуй, дел-то – выйти из «зеленки» и домой.
Наши разговоры услышал капитан Лонгинов.
– Вы что анархию устраиваете? Бардак какой-то в роте. Острогин! Вы тут ерундой не занимайтесь. Принимайте руководство, а в батальоне разберемся, кто будет ротным!
– Ну, вот, Серега, ты на пути к командованию батальоном. Жду распоряжений!
– Вот мой первый приказ: перекур двадцать минут и обед!
– Хороший приказ, – обрадовался я. – Умираю от голода.
Вот закончился год, тяжелый год. Первые потери при мне в роте, что-то будет дальше?.. Кончилось везение?..
А может, еще осталось чуть-чуть. В Бога не верю, в черта-дьявола – тоже. Кого просить о поддержке? Инопланетян? Кто-нибудь, спаси и сохрани!
На баграмской дороге
Десант улетает в горы
Совместная операция с афганской армией
Земля под прицелом
Взвод высадился на плацдарм
«Барбухайки»
На фоне схемы боевого пути части разведчик Иван Батыру
Возвращение с гор
Полк уходит на задачу
Один из многих кишлаков
Мы и мирные ««духи»
Выжившие после тяжелого боя
Фото на память после зачистки баграмской «зеленки»
Разведчик Виталий Лысак
3-й разведвзвод на охране джелалобадской дороги
Взводный Сергей Стоногин
В дружественном кишлаке
Верить и надеяться
Дверь в комнату почему-то была приоткрыта. От легкого пинка она распахнулась, и я зашел в «кубрик», бросил нагрудник на тумбочку и упал на кровать, свесив ноги. Закрыл глаза, хотелось выть. Кажется, удача кончилась, можно сказать, отвернулась от роты. Сколько было потерь за полгода в третьей роте, во второй, в минбатарее, в АГСе, в разведвзводе, в «обозе», в других батальонах. Все-таки «рыжий» был прав: ушел из роты и увел удачу. Вот теперь он в Союзе жизнью наслаждается, а мы тут будем кровью захлебываться.
* * *Две минометные мины – и скосило девять человек…
* * *Погрузив в вертушку всех раненых, рота сделала рывок к заставе и укрылась за ее высокими стенами. БМП ощетинились пушками и пулеметами по периметру и стреляли по всему подозрительному в соседнем кишлаке.
Время от времени танкисты стреляли за канал, но редко, экономили снаряды: предстояло еще к «бетонке» пробиваться. Авиация вела беспрерывную штурмовку «зеленки». Штурмовики пара за парой пикировали, нанося ракетно-бомбовые удары, штурмовиков меняли «крокодилы». Когда авиация улетела для загрузки, на «зеленку» навалилась вся артиллерия группировки, включая «Град» и «Ураган». Фонтаны разрывов взметались один за другим, кишлаки стояли в сплошной пелене дыма и пыли вперемешку с туманом и моросящим дождем.
Острогин предложил зайти погреться к начальнику заставы. Голубев решил пострелять напоследок из «Утеса» и АГСа по «зеленке»: последний рейд для него, потом замена (дома он начальником склада будет, должность уже ждет, пулемет больше на себе носить не придется).
– Хочу проститься с «духами», с солдатами поговорить, Лебедкова и Юревича потренировать. Сержанты они молодые, толком еще ничего не умеют. Вся старая гвардия – Гудков, Погонов, Стрекалов, мои помощники – уходят вместе со мной через месяц. Как будет ГПВ работать, зависит от молодых сержантов! Постреляю, потренирую!
– Давай, старый, учи уму-разуму, а мы погреемся, пойдем Недорозий! – заорал Сергей.
Втроем вломились в комнату отдыха, где начальник заставы пил чай с арткорректировщиком и командиром танковой роты.
– О, пехота пожаловала! – заулыбался артиллерист. – Замерзли?
– С вами замерзнешь! Минами забросают, а потом сочувствуют. Вот признайся, Барашков, по твоей наводке нас отбомбили? Ощущение было, что били «Васильками». Случайно не наша минометная батарея по твоей корректировке стреляла, Андрей?
Дверь распахнулась, и в комнату вбежал командир минометной батареи капитан Степушкин.
– Вот! На ловца и зверь бежит! Василий, ты нас накрыл? Скажи честно!
– Да что вы заладили! Комбат, комполка, все болтаете что попало. Мы вместе с начартом полка были, он подтвердит.
– Вместе были, вместе и били, – вздохнул Острогин.
– Ну честное благородное, не виноват. Не стрелял по вам. – И Василий быстро перекрестился.
– Ох, нас обложили: мы с Ником, как зайцы, метались по арыкам и виноградникам. Куда не прыгнешь, там разрывы. Вперед – не пускают, назад – отсекают, прямо огненный мешок. Но самый удачный залп был по дому, кучность отличная.
– Нет-нет! Мы открыли огонь из «Васильков», когда вы заверещали об обстреле.
– Не знаю, не знаю. Вся пехота считает, что надо бить физиономии минометчикам.
– Пошли к черту, все настроение перебили чайку попить!
Василий вышел, громко хлопнув дверью. За ним, бочком-бочком, подался и Барашков.
– Обидели мужиков, может, и зря? – вздохнул танкист капитан Скворцов.
– Зря не зря, ты на рожу Сбитнева бы посмотрел. В одну щеку осколок вошел – в другую вышел. Язык будет двойной, как у змея. Зубов половину выплюнул. А солдат сколько покалечило? Довезут ли до госпиталя живыми всех? Васька под горячую руку просто попал, основную часть злобы мы на «духов» выплеснули боезапасом. Я своими руками, желательно тупым ножом, яйца бы отрезал тому, кто стрелял.
– И я. А кому? – поддержал я гнев Сергея.
– Ребята, угомонитесь. По сто граммов будете? – примирительно встрял в разговор хозяин дома. – Меня зовут Эльдар, я начальник заставы. Будьте как дома, давайте за знакомство, спасибо, что пришли и помогли, «духов» распугали.
– Я – Сергей Острогин, а это – замполит Никифор – Ник Ростовцев.
– Ну, вот и познакомились! Очень рад вам, ребята! Тут так тяжело нам было. И мне, и Сережке Ветишину головы не поднять, за водой не выйти, теперь притихнут на полгода, до лета.
– Ну, Ветишина мы у вас уже забрали, будем его сами мучить. Здесь теперь курорт начнется, а он парень молодой, пусть пашет в полку, – огорчил я лейтенанта.
– Почему это забираете? По какому праву, а как же мы?
– Это наш парень, – заулыбался Сергей, – мы его воспитывали, а его на «большую дорогу» забрали. Не дадим испортить парнишку! Приказ командира полка.
– Это точно! Не дадим, сами съедим, – завершил я тираду.
– Ну, узурпаторы! Им гостеприимно по сто граммов предлагаю, тушенкой угощаю, а они кореша уводят. Я с ним учился в одном батальоне и в учебном центре в Келите. Такая подлянка с вашей стороны. Удружили…
Танкист громко засмеялся, забрал наши стаканы, перелил самогонку в свою кружку, выпил залпом. Закусил куском сала и, продолжая смеяться, пожал нам руки и помахал на прощание.
– Ребята, я вам больше самогонки не предложу за такую пакость. Сережку у меня увели. Ну, спасибо!
– Не за что, – ответил Острогин. – Нам в рейды ходить не с кем. Ротного нет, зама нет, взводного – одного нет, командир ГПВ заменяется, а другой взводный в госпитале! Вот такая у нас веселая жизнь! С боевых вернемся, Недорозия Серегу заберут, в Союз в ссылку отправят. Не удивляйся, Эльдар, это длинная история.
– Так что, если командир полка в начале рейда еще думал, возвращать Серегу или нет обратно к нам в роту, то теперь он сам приказал ему шмотки собирать за полчаса. Сейчас Ветишка со второй ротой выбирается к Баграму, а в полку мы на него навалимся, запашем молодого.
Недорозий грустно глядел на нас и тяжело вздыхал, кряхтел и сопел из своего угла, куда он тихонько забился.
Начальника заставы позвал какой-то прапорщик, а Сергей еще сильнее принялся вздыхать и что-то бормотать.
– Серега, ты чего там? – спросил Острогин.
– Мужики, что, нельзя было выпить за знакомство, а потом байки про нашу «черную неблагодарность» рассказывать.
