Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц
Во-первых, мы не считали, что в деле замешана человеконенавистническая группа вроде Ку-клукс-клана. Во-вторых, мы были почти уверены, что убийца — черный. И в-третьих, хотя многие исчезновения и смерти казались нам связанными, некоторые не имели к ним никакого отношения. Бюро расследований Джорджии получило информацию об участии в деле Ку-клукс-клана, но мы не принимали ее во внимание. От колыбели нации человеконенавистнические преступления происходили прилюдно и были в высшей степени символическими актами. Линчевание формировало общественное мнение и настроение толпы. Убийства на расовой почве являются одним из проявлений терроризма и поэтому, как правило, совершаются на виду. Ку-клукс-клановцы носят белые балахоны вовсе не для того, чтобы укрываться в лесу. Если бы чернокожих детей в качестве своей мишени выбрала какая-нибудь человеконенавистническая группа, ее бы не устроило положение, когда полиция и общественность месяцами не в состоянии разобраться, в чем дело. Террористы вывесили бы тела на главной улице страны и вопили о своих «деяниях» на всех углах. В данном случае ничего похожего мы не наблюдали. Трупы обнаруживали главным образом в черных районах города, куда белый, тем более группа белых, не могли бы пройти незамеченными. Полиция опросила множество свидетелей в округе и не услышала ни слова о белых, хотя жизнь на улицах, где совершились трагедии, не утихает и ночью, так что чужак, даже под покровом темноты, непременно обратил бы на себя внимание. К тому же наш опыт свидетельствовал, что сексуальный убийца крайне редко орудует за пределами своей расы. И хотя экспертиза отрицала половое насилие, все остальное соответствовало типу преступления на сексуальной почве.
Во многих случаях прослеживалась определенная связь. Жертвам было немного лет, они обладали общительным характером, выросли на улице, но за пределами своего района почти ничего не знали. Именно такие способны клюнуть на хитрость и уловки неизвестного, решившего их заманить. Убийца располагал машиной, поскольку увозил свои жертвы с мест похищений, и, видимо, обладал притягательным для подростков властным характером. Некоторые из них жили в обстановке явной бедности. Мы посетили их семьи и не обнаружили в домах ни электричества, ни водопровода. Частично поэтому, частично из-за отсутствия жизненного опыта с такими детьми сладить было не сложно. Мы провели эксперимент: переодетые в рабочих полицейские подзывали в черных районах детей и за пять долларов предлагали пойти с ними и оказать какую-нибудь мелкую услугу. Трюк срабатывал как с черными, так и с белыми полицейскими — ребята жили настолько тяжело, что за пять долларов оказывались готовыми на все что угодно. Не требовалось особой хитрости, чтобы увести их с собой. Эксперимент показал еще одну вещь: белых всегда замечали в округе.
Но как я уже отмечал, связь прослеживалась во многих случаях, но не во всех. Тщательно изучив характеры и окружение жертв и обстоятельства трагедий, мы пришли к выводу, что девочек убил другой человек, скорее всего, даже разные люди. Способ похищения Ла Тони Уилсон из собственной спальни представлялся особенно необычным. Из мальчиков я связал друг с другом только тех, которых убили «тихо», то есть задушили, и оставил под сомнением других, чью причину смерти так и не удалось установить. В паре случаев явно проглядывалась возможность принадлежности убийцы к семье жертвы, но как только директор ФБР Уильям Уэбстер заявил об этом публично, пресса тут же поднялась на дыбы.
Помимо явной политической подоплеки такого утверждения оно выводило случай из списка убитых и пропавших без вести, тем самым лишая родственников жертвы возможности пользоваться средствами фондов, в которые со всей страны стали поступать пожертвования от частных лиц и различных групп. И хотя нам казалось, что в убийствах замешан не единственный преступник, мы решили действовать так, словно имеем дело с одним разбушевавшимся маньяком, который, если его не остановить, станет убивать еще. Подготовленный Роем и мной психологический портрет выглядел следующим образом: чернокожий, мужчина, не женат, от двадцати пяти до двадцати девяти лет. Вероятно, полицейский фанат, водит машину полицейского типа, в какой-то момент постарается внедриться в расследование. Владеет собакой из тех пород, что состоят на службе в полиции — немецкой овчаркой или доберманом. Подружки не имеет. Неизвестного влечет к мальчикам. Но поскольку медицинская экспертиза жертв не обнаружила следов полового насилия, можно говорить о его сексуальной неполноценности. Придумал какую-то хитрость или трюк, при помощи которого заманивает детей. Я готов был поспорить, что это нечто связанное с музыкой или дрессировкой. Но до конца наладить отношения никогда не мог, и вскоре после знакомства дети начинали его сторониться — или, по крайней мере, так казалось ему самому. В этот момент его обуревало желание убить.
Полиция Атланты выявила всех известных педофилов и других сексуально «подвинутых», в результате чего составила список из полутора сотен потенциальных подозреваемых. Офицеры полиции и агенты ФБР посещали школы и опрашивали учеников, не заговаривали ли с ними взрослые мужчины, о которых они забыли рассказать родителям или сообщить в полицию. Полицейские раздавали в автобусах листовки с фотографиями пропавших детей и опрашивали пассажиров, не видел ли их кто-нибудь в компании мужчин. Переодетые сотрудники околачивались в барах гомосексуалистов и, подслушивая разговоры, пытались нащупать хоть какую-нибудь нить. Не все соглашались с нами. И не каждому нравилось наше присутствие. Мы осматривали место преступления в заброшенном многоквартирном доме, когда ко мне подошел черный коп:
— Это вы — Дуглас? — спросил он.
— Он самый, — ответил я.
— Я видел ваш психологический портрет. Настоящий кусок дерьма.
— Знаешь, — ответил я, — я в Атланту не рвался.
Я так и не понял, оценивал ли он мою работу или соглашался с мнением газет, которые твердили, что не бывает чернокожих серийных убийц. Это было не совсем правдой. Мы сталкивались с серийными убийцами-неграми, которые расправлялись с проститутками и членами своих семей, правда, не так, как это делают незнакомые с жертвой преступники, и с другим modus operandi, чем мы наблюдали теперь.
Раздражение в обществе нарастало. Все вовлеченные в расследование хотели скорее решить дело, но каждый желал раскрыть его сам. И как часто бывало, мы с Роем оказались на месте, чтобы частично принять огонь на себя, если дело не сладится. Кроме версии о заговоре Ку-клукс-клана, начали циркулировать самые невероятные теории — одна пикантнее другой. У убитых детей не хватало предметов одежды, но пропажи ни разу не были одинаковыми, словно преступник задался целью нарядить домашний манекен, как Эд Гейн коллекционировал отдельные куски кожи замученных женщин. В последнее время убийца стал оставлять трупы на виду. Почему? То ли он внутренне изменился, то ли совершил самоубийство, а на его место заступил подражатель?
Для меня первый настоящий прорыв наступил тогда, когда я вернулся в Квонтико. В полицию расположенного в двадцати милях от Атланты небольшого городка Коньерс поступил телефонный звонок, и там решили, что наконец ухватились за ниточку. Вместе с доктором Парком Дицем мы слушали магнитофонную запись в кабинете Ларри Монро. До назначения на должность руководителя Научного бихевиористического подразделения Монро был одним из лучших преподавателей в Квонтико. А Парка Дица, как и Энн Бургесс, привел Рой Хейзелвуд. Тогда он работал в Гарварде и только-только становился известным в правоохранительных кругах. Но теперь обосновался в Калифорнии и, пожалуй, был самым знаменитым судебным психиатром и постоянным консультантом нашего отдела. Звонивший признавался, что именно он являлся убийцей детей в Атланте, и называл имя последней жертвы. Он явно был белым, говорил как типичный фермер-южанин и грозил продолжать убивать негритянских выродков. Он даже назвал конкретное место в округе Рокдейл, где полиция может обнаружить очередное тело.
Помню, какое оживление возникло в комнате, однако мне пришлось его охладить.
— Это не убийца, — объявил я. — Но его придется поймать. Иначе он заморочит нам голову и, пока остается на свободе, будет отвлекать оперативные силы.
Несмотря на возбуждение полиции, я был уверен, что по поводу этого психа был абсолютно прав. Незадолго до этого мы с Бобом Ресслером столкнулись с весьма похожей ситуацией. Мы ездили преподавать в Брэмсхилле (британский аналог Квонтико в часе езды от Лондона), когда Англию сотрясало дело "Йоркширского Потрошителя". Преступник явно подражал убийце из Уайтчепла, который в конце викторианской эпохи, жестоко расправляясь с женщинами, главным образом проститутками, вверг всю страну в ужас. Уже погибли восемь женщин, еще трем удалось сбежать, но они не могли описать преступника. Его возраст оценивали от подросткового до солидного. Как и Атланта, вся Англия находилась в шоке. Развернулось самое широкое за всю историю Британии расследование: полиция планировала встретиться с четвертью миллиона людей. В это время в полицейские управления и редакции газет стали приходить письма, в которых «Джек-Потрошитель» признавался, что именно он совершал преступления. А затем старшему инспектору Джорджу Олдфилду поступила по почте двухминутная магнитная запись. Неизвестный насмехался над полицией и грозил вновь нанести удар. Как и звонок в Атланте, в Англии появление кассеты восприняли прорывом. Ее переписали и, рассчитывая, что кто-нибудь узнает голос, крутили по всей стране: по радио и телевидению, на бесплатных телефонных линиях, по трансляции на футбольных матчах. Нам передали, что в Брэмсхилле в то же время, что и мы, оказался Джон Домейл — важная полицейская шишка и ведущий следователь по делу "Потрошителя". Ему тоже рассказали про двух психологов из ФБР и предложили встретиться. После занятий мы с Бобом Ресслером сидели в пабе Академии. Вошел Джон Домейл; его кто-то окликнул, он остановился, начал разговаривать. По мимике мы поняли, что англичанин потешается над двумя американскими типами.
