Юрий Корнилов - Горячее сердце

На третьи сутки после разговора с Агеевым, в четвертом часу утра, когда Леонид спал на своей общежитской койке, за ним приехал на дежурной пролетке посыльный из управления. Сказал, что надо прихватить вещички в дорогу.

Встретивший его на лестнице Белобородов был хмур. Молча прошли в кабинет. Леонид бросил на табурет свою полевую сумку.

— Опять в Увальск?

Алексей Игнатьевич поднял на него сумрачный взгляд, покивал:

— Ага, — и тяжело уронил: — Макаров пытался бежать…

Агеев. Уже на другой день после той встречи с Леонидом он оказался в Увальске. Прибежав в заводскую бухгалтерию и, уперев яростный взгляд в Макарова, задыхаясь, зашамкал беззубым ртом:

— Выходит, не забрали тебя? Все тут сидишь?.. Что, поди, не узнал? Ну-ка, ну-ка, не отводи шары-то! С того света я, Макаров. Ты меня похоронил, а я воскрес! Во плоти стою перед тобой. Не чаял свидеться? Да, погонялся я за тобой по матушке Расее. А теперя все, Макаров, нашел я тебя!..

Крепко ухватив Агеева за руки, сотрудницы бухгалтерии кое-как усадили его на стул. Он отбивался, продолжал что-то выкрикивать в сторону Макарова, но смысл того, что он выкрикивал, походил на бред сумасшедшего и был понятен одному лишь Макарову. Как потом рассказывали, Макаров страшно побледнел, и на лбу у него выступили крупные, как градины, капли пота. Он поднялся из-за стола и, приложив руку к груди, направился к двери…

— Держите белую сволочь!.. — исступленно взывал Агеев, вырываясь из рук обступивших его женщин. — Держите его!..

Но никто и не подумал останавливать Макарова. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы проходивший по коридору заводоуправления секретарь парткома, удивленный необычным гвалтом в бухгалтерии, не заглянул туда. Он был еще раньше предупрежден Белобородовым и сейчас сразу сообразил, что к чему.

Макаров уже миновал проходную, однако сотрудник заводской охраны, принявший по телефону сигнал тревоги, успел увидеть его спину, мелькнувшую у дорожного поворота. Прихватив с собой двоих рабочих, рывших канаву недалеко от проходной, охранник и нагнал Макарова возле песчаного карьера. При задержании Макаров сопротивления не оказал.

«Я, начальник отделения ОГПУ Белобородов А. И., рассмотрев поступившие материалы о преступной деятельности Макарова Сергея Константиновича, нашел: Макаров Сергей Константинович подозревается в совершении тяжких преступлений перед Советским государством. Уличенный свидетелем Агеевым К. Ф., пытался скрыться, однако был задержан при содействии граждан сотрудником заводской охраны.

Принимая во внимание тяжесть совершенного Макаровым преступления и что, находясь на свободе, он может скрыться от суда и следствия, постановил: мерой пресечения гражданину Макарову Сергею Константиновичу избрать содержание под стражей в камере одиночного заключения.

Копию постановления препроводить областному прокурору».

Оренбургский госархив сообщил, что материалы о деятельности Макарова Сергея Константиновича не найдены.

Омский госархив сообщил, что, согласно имеющимся документам (список представленных к награждению орденами белогвардейских офицеров), Макаров Сергей Константинович в августе 1919 г. являлся капитаном колчаковской армии.

Иркутский, Новосибирский, Читинский, Хабаровский и Владивостокский госархивы сообщили, что материалы о деятельности Макарова Сергея Константиновича не найдены.

«Я была дружна с женой Василия Макарова Марией. Помню, однажды пришла к ней домой и увидела ее в постели среди дня. Лицо ее мне показалось необычно бледным. Я спросила, не больна ли она. Мария заплакала и рассказала, как ее арестовали среди ночи, привели в комендатуру и там допрашивали. Допрос вел Сергей Макаров. Он требовал, чтобы Мария указала место, где скрывается ее муж Василий. По ее словам, она сама ничего не знала. Однако Сергей Макаров приказал двум солдатам «помочь ей вспомнить». Она показывала мне на своей груди и на плечах кровоточащие следы уколов штыками. Через несколько дней Марию снова арестовали вместе с Василием, который пришел ночью домой повидать жену. Вскоре их обоих расстреляли.

О дальнейшей судьбе Макарова Сергея Константиновича мне ничего не известно. Его младший брат Петр был бойцом буденновской Первой конной армии и геройски погиб в 1920 г., о чем сообщила недавно наша областная газета».

«В июле 1918 г. я находилась на учительских курсах в Торске. Узнав об аресте брата Василия белой контрразведкой, я пришла в Казаринку, чтобы узнать обстоятельства, а также получить свидание. В свидании мне было отказано комендантом Казаринки, к которому я непосредственно обращалась.

Тогда я попросила своего брата Сергея посодействовать мне в этом ходатайстве. Он ответил, что не имеет к контрразведке никакого отношения, а потому ничем не сможет мне помочь. В то время я считала его просто белым офицером, и только сегодня мне сказали, что он служил карателем. Тогда мне непонятно, почему же он не сумел освободить Василия и даже не помог мне с ним увидеться.

О дальнейшей судьбе Сергея мне ничего до сих пор не было известно, так как за все время не получила от него ни одного письма. Я считала его погибшим на гражданской войне».

«В июле 1918 г. я пришла в Казаринку для установления связи с большевистским подпольем и сразу была арестована. Меня посадили в одиночную камеру. Вскоре, среди ночи, пришли конвойные и вывели меня в дежурное помещение.

Я видела, как навстречу мне прошел в сопровождении конвойных Василий Макаров со связанными руками. Через некоторое время до меня донеслись звуки ударов, крики и сдавленные стоны. Это продолжалось долго. Я знала, что меня ожидает то же.

На рассвете мимо дежурного помещения с тяжелым топотом прошло несколько человек. После этого меня сразу водворили в прежнюю одиночную камеру. Стены и пол ее были забрызганы кровью, а на нарах остались кровавые отпечатки пальцев.

Не успела я прийти в себя от первого потрясения, как в мою камеру ворвался Сергей Макаров и с ним двое солдат…

…Месяца за два до прихода белогвардейских войск я видела Сергея Макарова в Торске. Он был в офицерской шинели, но без погон…»

Макарова била дрожь. Усевшись на табурет, он съежился и, обняв себя за плечи, принялся поглаживать их ладонями.

— Вам что, нездоровится? — спросил, приглядываясь к нему, Белобородов.

— С утра что-то познабливает, — Макаров бросил тоскующий взгляд на пустой стакан из-под чая, который стоял на Краю стола. — То ли простыл, то ли просто похолодало — не могу понять…

За окном моросил дождь. Временами под порывами ветра дождевые капли с царапающим звуком бились в стекла. Белобородов снял телефонную трубку:

— Танюша, будь другом, кипяточку организуй! Да побольше.

Таня была секретарем-машинисткой отдела и «начальником по чайникам». В ее распоряжении находился примус, который почти непрерывно жужжал в маленькой комнатке напротив приемной. Когда бы кто ни попросил у Тани кипятку, чайник всегда был горячий. И когда успевала следить: как ни посмотришь — все за машинкой сидит постукивает.

— Заварки надо, Алексей Игнатьич?

— Заварка есть, спасибо, — Белобородов достал из левой тумбы стола маленький фарфоровый чайник и алюминиевую кружку. — Ну, а пока продолжим разговор, — сказал он Макарову. — Итак, демобилизовавшись в апреле восемнадцатого года, вы вернулись домой?

— Так точно.

Белобородов поднял на подследственного внимательный, острый взгляд:

— По дороге в Казаринку нигде не останавливались?

— Кажется, нет…

— Подумайте хорошенько.

Макаров свел брови к переносице, изобразив на лице напряжение мысли. После долгой паузы не слишком уверенно проговорил:

— Не припоминаю…

— Придется вам напомнить, — неодобрительно качнул головой Белобородов. — Следствию известно, что весной восемнадцатого года вы некоторое время проживали в Торске.

— Ах да, и верно! — виновато улыбнулся Макаров. — Видите ли, Казаринка — это почти Торск, вот я и не подумал о нем. Совершенно верно: в Торске я встретил на вокзале однокашника, мы вместе учились с торговой школе, и он тоже демобилизовался из армии. Ну, как водится, пошли расспросы, воспоминания о детстве…

— Назовите фамилию этого вашего однокашника.