Джек Келли - Порох. От алхимии до артиллерии: История вещества, которое изменило мир
Самый известный боевой эпизод минной войны имел место в заливе Мобайл 4 августа 1864 года. 63-летний адмирал Дэвид Фаррагат, хотя и родился в Теннесси, оставался верным Северу. Его операции в Мексиканском заливе и на Миссисипи способствовали взятию Нового Орлеана и Виксберга. Сжимающаяся петля блокады сократила до горстки число портов, которыми могли пользоваться контрабандисты-южане. Фаррагат решил исключить из этого списка и Мобайл.
Мятежники поставили в устье залива многочисленные мины, оставив узкий проход, который защищали пушки форта Морган. Фаррагат направил в фарватер флотилию из четырнадцати деревянных кораблей и четырех бронированных мониторов во главе с броненосцем «Текумсе». Он питал отвращение к минам — тайному оружию, «недостойному нации, считающей себя рыцарственной». Адмирал приказал привязать себя к вантам флагманского корабля, чтобы лучше видеть, — и на глазах у него «Текумсе» сбился с курса и наскочил на мину. Гребной винт броненосца, все еще вращающийся, показался из воды, и через две минуты корабль уже исчез под водой, унося на дно 120 из 141 члена команды. Еще несколько мин были замечены прямо по курсу эскадры — моряки могли даже слышать, как детонаторы скрежещут по днищу. Но адмирал уже принял решение прорываться в залив как можно большим числом кораблей, «К черту торпеды! — проревел он. — Четыре склянки![45] Капитан Дрейтон — вперед! Джуэтт, полный ход!»
Натиск северян в конце концов позволил им овладеть фортом, который господствовал над устьем залива. Сам город Мобайл удержался, но больше не смог служить портом для нарушителей блокады.
По мере того как война становилась все более жестокой, конфедераты все чаще использовали диверсантов. «Поджигатели кораблей» стали грозой Миссисипи: они начиняли порохом поленья и железные бомбы, замаскированные под куски угля, и подбрасывали их в топливные бункеры кораблей северян в надежде вывести суда из строя.
Одна из самых драматических диверсий за всю историю войны была совершена прямо на глазах генерала Улисса Гранта. Дело было в Сити-Пойнте, где находился главный склад боеприпасов северян. 9 августа 1864 года Грант сидел у своей палатки на обрыве над рекой Джеймс. Его армия увязла в бесконечной осаде Питерсберга, штат Вирджиния, Погода была гнетущей. Внизу на пристани потные чернокожие грузчики разгружали баржу. Диверсант Конфедерации Джон Максвелл и его товарищ Р. К. Диллард как бы ненароком, прогуливаясь, прошли на многолюдную в этот час территорию склада. Максвелл нес ящик с бомбой собственного изобретения: пятнадцать фунтов пороха, детонатор и часовой механизм. Он называл это устройство «часовой миной». Примерно в десять часов утра они сказали рабочему на барже, что капитан приказал принять ящик на борт. Затем не торопясь удалились.
Около полудня бомба взорвалась, вызвав детонацию артиллерийских снарядов и ружейных патронов на борту, а затем и груза пороха, размещенного на пристани. Один газетный репортер описывал «оглушительный удар, сопровождаемый звуком, который некоторые сравнивали с выстрелом пушки прямо над ухом». Еще один очевидец говорил, что это было «просто ошеломляюще». Баржа исчезла. В небо поднялось грибовидное облако, которое было видно за несколько миль. Ударная волна смела несколько зданий и сорвала с якорей суда на реке. Пушки и лошади взлетели в воздух. Пули и снаряды беспорядочно разлетались в разные стороны. Некая пассажирка речного парома рассказывала, что прямо к ее ногам упала на палубу человеческая голова. «Я подняла ее за волосы, — рассказывала она, — и положила в ведро с водой, стоявшее на палубе». Грант сохранил хладнокровие, но позже писал жене: «Это было страшно, просто ужасно».
При взрыве погибли по меньшей мере 58 человек и еще 126 были ранены. Боеприпасов и снаряжения было уничтожено на четыре миллиона долларов. Следственная комиссия сочла, что произошел несчастный случай. Имя Максвелла всплыло только после окончания войны.
Осада Питерсберга, городка в двадцати милях к югу от столицы конфедератов Ричмонда, поглотила весь последний год войны. Ее продолжительность приводила на ум осады Средневековья, окопы и бомбоубежища были предзнаменованием гибельных сражений, которые зальют Европу кровью полвека спустя. Артиллерия северян бомбардировала Питерсберг, пытаясь выбить оттуда конфедератов. Оставшиеся в городе жители прятались в подвалах. Когда пролетал снаряд, рассказывал один солдат из штата Миссисипи, «мальчишки следили, куда он упадет, и если он не взрывался, они извлекали оттуда порох и продавали его». Надежды северян взять город угасали. Подполковник Генри Плезантс, бывший до войны горным инженером, предложил идею столь же древнюю, как сама осада: сделать подкоп под линии конфедератов. Для рытья туннеля генерал Эмброз Бернсайд дал в помощь Плезантсу команду горняков из Пенсильвании. Рабочие вгрызлись в склон холма в том месте, где позиции северян и южан находились ближе всего друг к другу. Они выкопали узкий лаз в четыре с половиной фута высотой и пятьсот футов длиной. 27 июля минеры загрузили в туннель, проходивший на глубине двадцати футов под позициями конфедератов, 320 бочонков с порохом — в общей сложности четыре тонны взрывчатки. На следующий день было запланировано наступление: после взрыва северяне должны были прорвать линии конфедератов, взять высоту у них в тылу, открыть дорогу на Ричмонд и, как они надеялись, закончить войну. В 3.30 утра, точно в намеченное время, подполковник Плезантс поджег фитиль. «Торопливо выбравшись на поверхность, — записал подчиненный, — он стоял с часами в руке». Минута наступила и прошла. Ничего не случилось.
Плезантс пришел в бешенство. Он и так уже жаловался на скверный запальный шнур, которым его снабдили: тот был слишком коротким, так что пришлось сращивать его из кусков. Двое солдат бросились в туннель и обнаружили, что сырой шнур потух. Шнур укоротили, подожгли снова и «бросились назад со всей возможной скоростью».
«Сначала раздался глухой удар, земля содрогнулась и заколебалась, как при землетрясении», — писал рядовой из Двадцатого Мичиганского полка. Затем «чудовищный язык пламени вырвался вверх на целых двести футов, а за ним — столб белого дыма». Тонны земли взлетели в небо «вперемешку с людьми, пушками, бревнами и досками и самыми разнообразными обломками».
«Земля затряслась, — писал офицер из Алабамы. — И сразу после этого раздался звук взрыва, который, казалось, может оглушить самое природу». Триста парней из Южной Каролины, сидевшие в окопах над миной, почти все были убиты или искалечены. Потрясенный солдат Конфедерации докладывал своему офицеру: «Словно сам ад рухнул».
Северяне пошли в атаку прямо через гигантскую воронку, оставленную взрывом. Сцена, которая открылась их глазам, по словам одного из солдат, «была невыразимой». В яме валялись полузасыпанные землей пушки, стонали раненые, были разбросаны куски человеческих тел. Пороховой дым все еще сочился из трещин, придавая зрелищу подлинно инфернальный вид. Хотя первоначально Плезантс собирался использовать даже большее количество пороха, взрыв и так оказался слишком мощным. Кратер шестидесяти футов в диаметре и тридцати футов глубиной мешал наступающим северянам. Солдатам, которые попадали в него, приходилось выбираться на другую сторону, не имея под ногами иной опоры, кроме осыпающегося песка. И в результате плохо скоординированная атака захлебнулась у края гигантской воронки. Конфедераты подняли стволы своих орудий, чтобы навесным огнем поражать наступающих в яме.
Когда занялся рассвет летнего дня, одна из наиболее отвратительных сцен войны предстала во всей красе. В воронке временами было так тесно, что убитым некуда было падать, и они оставались стоять в сгрудившейся толпе — а сверху продолжали валиться снаряды мортир конфедератов.
А затем началась контратака. «Этот день был торжеством демонов, имеющих человечье обличье, но лишенных души», — вспоминал один из солдат Конфедерации. Израсходовав патроны, бойцы с обеих сторон вынуждены были драться штыками и прикладами. Свирепая средневековая рукопашная снова вступила в свои права. Когда бой закончился, северяне недосчитались двух тысяч человек — вдвое больше, чем конфедераты.
«Это было самое горькое дело из всех, какие я только видел на этой войне», — писал позже Грант. Но генерал не был сентиментален: он сожалел не о потерях, а лишь об упущенной возможности прорвать линии противника.
На заре его истории порох считали порождением дьявола. Справедливость этого мнения неоднократно подтверждалась в ходе истории: люди с успехом использовали это взрывчатое вещество, чтобы устроить настоящий ад на земле. Одной из иллюстраций того, насколько жутким стало огнестрельное сражение в XIX столетии, была битва, произошедшая под Геттисбергом, штат Пенсильвания, в первые три дня июля 1863 года. Генерал Роберт Ли снова вселил надежду в сердца южан, когда в поисках решающей победы перенес боевые действия на территорию Севера. Две армии почти случайно встретились недалеко от патриархального университетского городка, куда конфедераты выслали отряд, чтобы раздобыть обувь, в которой отчаянно нуждались. В первый день северяне укрепились на протяженном Кладбищенском хребте к югу от города. Их позиция и на левом, и на правом фланге опиралась на холмы. На второй день Ли бросил свои силы в атаку сразу в нескольких местах этой позиции, и ему почти удалось прорваться. На третий день обе армии, разделенные милей открытого поля, стояли на своих позициях, с ненавистью глядя друг на друга. С наступлением утра перестрелка на правом фланге северян стихла, и глубокая тишина воцарилась вокруг. Где-то с час или чуть больше единственным врагом, с которым приходилось бороться солдатам с обеих сторон, был все усиливающийся летний зной.
