Тихон Астафьев - Гильзы в золе: Глазами следователя
— Будь он проклят, этот лес, — говорил в сердцах старик, готовясь к выходу в ночную смену. — Как на передовой! Где там! На фронте мне лучше было. Клюнул на мякину, старый дурак: людей-то, говорит, каких берем — один троих стоит. Гвардия! Вот тебе и гвардия. Уже ног не стал волочить.
Хозяйка поставила перед ним большую миску перловой каши с молоком.
— Давно его знаю. Свалится он. Диета ему нужна, а где она здесь? Одна вот эта «шрапнель» да консервы. А в столовой еще хуже.
Оставшееся до отъезда время Семенов измерял количеством кастрюль перловой каши, которую предстояло съесть. А съесть ее оставалось немного. Дорога уже сдала. И вывозка упала до трехсот кубометров.
— А знаешь, Витек, начальник сегодня ходил по домам, спрашивал у хозяев, хорошо ли вели себя люди и нет ли каких претензий к воронежским. Видно, скоро кузова на самосвалы ставить будем.
Однако напряжение не спадало до последнего часа. Последние машины с лесом шли тридцатого марта по колеям, наполненным водою. Зато забрали все. До последнего бревна. На переднюю машину вместо флага прибили кусок красной скатерти. Слышались смех, песни. А на следующий день Букреев созвал митинг, который явился официальным моментом окончания работ.
Когда люди стали разъезжаться, из Воронежа прибыл ревизор. Букреева и экспедитора ждали не отдых, а крупные неприятности.
Месяц назад в Зуевке побывал бывший старший мастер Дорохин, за которым по учету числился несданный инструмент, спецодежда и еще кое-что по мелочи. Кто рассказал Дорохину о способах приобретения запасных частей, неизвестно. Дошло до него и то, что эти расходы оформляются, по совету бухгалтера, фиктивными нарядами на мнимую выплату денег за ремонт. Вернувшись домой, Дорохин написал в трест заявление, в котором нарисовал картину беззастенчивого расхищения государственных средств, фабрикации подложных документов, пьянок, не забыв, конечно, упомянуть и о прошлом нового экспедитора (о биографии Гончарова он пронюхал у кадровика завода, своего знакомого).
— Наворочали мы с тобой, — говорил Букреев Гончарову, задумчиво сидя за столом. — Сколько мы израсходовали?
— Четыреста рублей.
— Н-да. Немало. А наряды эти у тебя?
— Конечно.
— Так ты их еще не отсылал?
— Такой документ не спешишь показывать.
— Ну, и что ты намерен делать?
Гончаров молчал, глядя, как через грязь пробирается в сторону деревянного тротуара старуха.
— Может, выпишем зарплату, благо не получали за три месяца, да и внесем деньги в кассу, а наряды порвем? А потом плюнем на все и уволимся по собственному желанию? Пусть работают Дорохины? Говорят, его взяли на завод десятником. Не слышал? Что же ты молчишь?.. Мне лечиться надо, а тебе — не клином земля на заводе сошлась. Найдешь место. А у нас ты через год так оборвешься, что от твоих заграничных рубашек одни клочья останутся.
Гончаров встал и подошел к окну.
— Знаете, Петр Николаевич, заявление я подавать не буду и зарплату свою вносить не стану. За магарычи нам, конечно, придется заплатить и липовые наряды нам, конечно, придется выбросить. Но Дорохина я не боюсь и от проверки бежать не буду. Я возьму от механика, от слесарей и от шоферов расписки, не липовые, настоящие, на каждую поставленную запчасть, на каждый литр трансформаторного масла, на каждую гайку, на каждую каплю эфира. Не захотят по рыночному оплачивать, пусть платят по государственным расценкам. А за остальное пусть удерживают, но по закону, в рассрочку, А с Дорохиным еще придется посчитаться. Знаете, что про него тут рабочие рассказывали? Не стал я вам раньше говорить. Так что посмотрим, кто кого.
Начальник лесоучастка улыбнулся. Его взгляд говорил: «Ага, ты начинаешь бороться, вот только теперь ты становишься человеком». Но он сказал, сделавшись снова серьезным:
— Ну что ж, Гончаров. Я и сам так думал. Просто хотелось знать, как ты решишь.
Гончарова я случайно встретил через полгода. Он работает снабженцем в строительном тресте, куда его взяли с завода. Объясняться мне и прокурору за него не пришлось.
Тополя, которые высятся на тюремном дворе, для него навсегда остались за воротами.
Примечания
1
Специальная банка для сильнодействующих лекарств и химикатов (Ред).
