Елена Коровина - Москва: мистика времени
Обрастая реальной обстановкой, домик-крошечка обретал и… собственный характер. Первым заметил это вездесущий Пушкин. Еще до свадьбы Александр начал восторженно расписывать Натали зачаровавшую его игрушку друга.
«…Что за подсвечники, что за сервиз! – восхищался Пушкин, описывая домик Нащокина в письме к жене, – он заказал фортепьяно, на котором можно будет играть пауку…» В другом письме Пушкин восклицал: «Домик Нащокина доведен до совершенства – недостает только живых человечков».
И они появились! Павел заказал на Петербургском Императорском фарфоровом заводе фигурки Пушкина, Гоголя, самого себя, ну и, конечно, прелестных дам. Всех разместил в доме своей мечты – пусть живут на счастье, разве ему жалко?
Сам же Пушкин, живой и здоровый, часто гостил у Павла в 1831–1833 годах, жил в боковой юго-восточной комнате, уютной и светлой. Но главное – очень теплой, с двумя кафельными печами, ведь и Пушкин, и Нащокин были теплолюбивы (сказывались итальянские и африканские корни). «Очень теплый дом! – восхищались очевидцы. – Пушкину там было уютно». Недаром поэт частенько говаривал, что по всей Москве только Нащокин и любит его по-настоящему. Неудивительно, что 18 февраля 1831 года Павел Нащокин присутствовал на свадьбе Пушкина и Натали Гончаровой.
Впрочем, влюблен тогда был не один Пушкин. Павел Воинович познакомился в Москве в знаменитом ресторане «Яр» на Кузнецком Мосту (дом 9/10) с Ольгой Солдатовой, дочерью знаменитой цыганской певицы Стеши, которой восторгался Пушкин. Красавица Ольга Андреевна, как и ее легендарная матушка, пела в известнейшем московском цыганском хоре Ильи Соколова. Помните —
Соколовский хор у «Яра»Был когда-то знаменит.Соколовская гитараДо сих пор в ушах звенит.
Вот и душу Нащокина обворожила прелестная Ольга. Конечно, обвенчаться было невозможно – их разнило социальное положение, но влюбленные зажили вместе. У них родились дети. Дочку назвали Александрой в честь Пушкина. Поэт даже стал ее крестным отцом. Да вот несчастье – девочка простудилась, заболела и умерла в июле 1831 года.
Сынок Павлуша тоже сильно болел. На докторов и лекарства требовались деньги. К тому же Павел Воинович, желая хоть как-то утешить несчастную Ольгу, завалил ее подарками, нарядами, драгоценностями. Однажды даже купил золоченый экипаж. Все это даже у такого богача, как Нащокин, пробило брешь в бюджете.
Ольга решила помочь, как умела – цыганской магией.
– Я с бывалой цыганкой посоветовалась, – однажды проговорила она. – И вот что та мне сказала: «Твой Павел вообще может никогда не беспокоиться о средствах. Он же создал собственный мир, пусть и сотворит себе вечное богатство».
Нащокин усмехнулся:
– Про что это вы, цыганки, мне говорите? Не пойму никак. Меня даже маменька из завещания выкинула – не нравился ей мой образ жизни. Так что богатств я ниоткуда не жду.
Но Ольга показала на кукольный домик, стоявший на столе в центре залы:
– Раз ты здесь сумел сотворить целый мир, так сотвори себе богатство!
Павел удивился:
– Но как?
Ольга улыбнулась:
– Чтобы деньги не переводились, положи под дом купюру покрупнее!
Павел фыркнул:
– Да у меня всего 100 рублей остались, и те потратить надобно!
Цыганка сверкнула черными глазищами:
– Клади, делай, что говорю! Пусть хоть день полежат. Ну а уж если невмоготу станет, и ты все-таки деньги возьмешь – из первых же средств, что придут, сразу возместить надо!
Павел положил купюру под днище домика и… через пару дней получил нежданное наследство. С тех пор так и пошло: как деньги подходят к концу, появляются либо нежданные средства от родственников, либо друзья отдают старинный долг, либо сам Павел выигрывает в карты. Впрочем, фартило не всегда. В карты он играл столь разорительно, а запросы у него оказывались столь велики, что даже цыганская магия за ними не поспевала. И тогда Нащокин начинал распродавать свои богатые коллекции – монеты, картины, фарфор, бронзу, но чудо-домик берег.
«Холодный дом»: плата за проживание
Воротниковский переулок, 12 (ныне – галерея «Дом Нащокина»)
Но к 1834 году из «теплого дома» на Сивцевом Вражке пришлось съехать. Как, почему – теперь не узнаешь. Зато известно другое – с Ольгой Нащокин разошелся, и в новый московский дом в Воротниковском переулке переехал уже без нее, хоть и с сыном Павлушей. Цыганка Ольга вернулась в хор, ну а непутевый Павел Воинович стал все чаще наезжать в Петербург. Ну и так уж вышло, что там 2 января 1834 года он женился на девице Вере Александровне. У той была страшная судьба: она являлась незаконнорожденной дочерью дальнего родственника Павла Воиновича – Александра Нащокина. И прижил тот ее от крепостной крестьянки. И вот то ли уж пожалел Павел девицу, то ли решил, что дочь крепостной не будет иметь к нему никаких претензий и ничем не ограничит его свободу, но только взял он ее в законные супруги. И надо сказать, не прогадал. Вера ни в чем мужу не перечила, и тот жил словно холостой. Даже в Москву он жену не привез, оставив в Петербурге.
Жилище в Воротниковском переулке, 12, близ Триумфальной площади было даже комфортабельнее, чем в Сивцевом Вражке. Переулок был страннейший по Москве. Еще когда только построили Кремль, в том переулке поселились его ключари – те, кто закрывал на ночь ворота Кремля, а потом и возникшего Белого города. Словом, место жизни почтеннейших и богатых. Недаром обитатели этих мест косо смотрели на беспутного шалопая. Тот и прозвал свой дом «холодным».
Но привычек своих Павел и тут не сменил. Друзья съезжались в его хлебосольный дом чуть не со всей России. Приезжал и Пушкин из Петербурга. В мае 1836 года Пушкин был в гостях у Нащокина, опять восхищался домиком-игрушечкой – и кто бы знал, что в последний раз – до трагической дуэли было уже рукой подать…
Дом Нащокина
После смерти друга Павел возненавидел свою игрушку. Слишком отчетливо та напоминала о счастливых временах, когда они с Пушкиным обустраивали домик и мечтали подарить его Наталье Николаевне! Бедняга Павел и не осознал, как схватил кочергу, решив разнести дом в щепки. Но увидел вдруг фигурку поэта, спокойно сидящего в игрушечной библиотеке, – и рука не поднялась. Больше того, подумалось: а ведь друг Сашка жив, пока живет в этом волшебном доме!..
В особый тайник домика Нащокин положил необычный траурный талисман. Дело в том, что, когда поэт умер, Нащокин вместе с двумя другими ближайшими друзьями Пушкина, по обычаю того времени, разделили между собой в знак вечной памяти три последние купюры, которые лежали в бумажнике поэта. Это были три 25-рублевки, и друзья написали на них год, день, число и час смерти Пушкина. Впоследствии Павлу давали большие деньги за эту «смертную 25-рублевку», но он, хоть и часто находясь на мели, ее не продал.
После смерти Пушкина Нащокину стало тяжело даже являться в Петербург, и он окончательно перебрался в Москву. Здесь его привлекло доселе невиданное мистическое действие: столоверчение с вызыванием духов. И Павел начал вызывать дух незабвенного друга Пушкина. Однако друг почему-то не приходил. Павел удвоил усилия. Начал проводить сеансы в своем доме в той самой зале, где располагался кукольный дом. Однажды произошло неожиданное. Когда Павел начал вызывать дух Пушкина, фарфоровая скульптурка поэта, спокойно сидевшая в домике, вдруг повалилась на пол. Испуганный Павел счел это нехорошим знаком и прекратил сеансы столоверчения. Он сжег все бумаги и даже освятил свою квартиру. Так домик снова проявил свой характер, запретив хозяину заниматься спиритизмом.
Правда, любопытный Нащокин тут же взялся за алхимию – стал ездить к какому-то доктору-чернокнижнику в Сокольники. Алхимик уверял его, что может «делать рубины при лунном свете». И даже как-то продемонстрировал Нащокину свое умение: зажал кулак его левой руки, потом разжал, и на ладони Нащокина появился большой алый камень. «Нужно только еще 10 тысяч, чтобы купить необходимые магические травы!» – прошептал алхимик.
Пораженный Павел пообещал привезти деньги, а магический рубин забрал домой. Положил на обеденный стол в кукольном домике, зажег все серебряные люстры и малахитовые канделябры, чтобы полюбоваться на рубиновый свет. Да только при свете нащокинского домика рубин почему-то начал выцветать. Павел насторожился и решил подождать несколько дней – денег не возить, а рубин рассмотреть получше. Впрочем, через пару дней не утерпел – поехал в Сокольники. Но оказалось, что за это время полиция уже арестовала «алхимика» за многочисленные мошенничества. Видно, мнимый чернокнижник выцыганивал деньги не у одного Нащокина. Впрочем, Павлу еще повезло. Или его опять спас домик?..
Однако дела Нащокина, привыкшего жить на широкую ногу, подрасстроились. Правда, и тут случались маленькие чудеса. В одну из комнат своего домика Нащокин еще давно поместил фигурку старинного приятеля Александра Степановича Кокошина, с которым весело кутил в юности. Но оказалось, что к зрелому возрасту Кокошин остепенился, скопил капитал и начал заниматься благими делами – давал нищим офицерам по 5 рублей, а штабс-офицерам – по 10. Однажды, когда пришла крайняя нужда, Нащокин и вспомнил о приятеле: «Что ж он у меня в домике даром живет? Пусть оплачивает проживание!» И что бы вы думали? Богач действительно стал регулярно давать Нащокину деньги. Шутил: «На проживание!» А ведь это было правдой. Домик заботился о своем хозяине из последних сил.
