Станислав Мешавкин - Азимут «Уральского следопыта»
Всей жизнью Иван Михеевич Первушин подтвердил слова Льва Толстого: чтобы сделать что-нибудь великое, нужно все силы души устремить в одну точку. В детстве Ваня Первушин искал линзу, которая собирала бы солнечные лучи в одну жгучую точку, и не нашел. Зато он смог все силы, свет своей души направить на любимое занятие жизни — на математику.
Мария Пинаева
Там, за порогом
Если смотреть на нее незаинтересованным взглядом, если взять рисунок, фотографию, где ее удаляют от нас, уменьшают, чтобы показать целиком, то ее можно увидеть красивой игрушкой, не более. Но это храм. Храм в том смысле, в каком сегодня мы говорим, допустим, о Парфеноне: архитектура, возвышающая нас, поднимающая наш взор к облакам и звездам.
Здание бывшей Спасо-Преображенской церкви под Алапаевском, в селе Нижняя Синячиха, давно порвало с христианством, как расстался с ним собор Василия Блаженного, как ушел от язычества тот же Парфенон. Искусство продолжает жить собственной жизнью и после того, как умирают боги.
Сначала я думала: как занесло сюда этот многомачтовый парусник, из какого тумана пришла эта стройная громада, как возникла она под этим низким небом, среди этих темных изб?.. Но потом поняла, что такие мысли могут возникнуть лишь у мимолетного экскурсанта, в спешке не заметившего ни высокого неба, ни высоких людей, которые здесь были всегда.
К сожалению, мы не знаем имени зодчего. Мы твердо знаем только одно — прекрасное появляется лишь в силу огромной потребности в нем. Оно не может быть делом случая, не может свалиться как снег на голову не ждавшим его людям. Воздвижение храма — дело физически трудное не только по масштабам XVIII века. Можно представить, сколь многотруден был путь к завершению, если вспомнить, что уральские мастеровые шли к нему почти тридцать лет. Все они остались безымянными там, за стеной десятилетий.
Древние отождествляли прекрасное с благом и истиной. Причем постижение истины, достижение блага мыслилось как процесс, когда сам человек делает себя прекрасным и добрым. Уральские крестьяне и мастеровые вряд ли оперировали категориями вроде «процесс», «истина». Однако можно ли сказать, что все их помыслы были замкнуты на сиюминутных потребностях?
Слова, если нет фактов, можно легко отстранить движением ладони. Но факты есть. Сегодня, чтобы с ними познакомиться, достаточно приехать в Нижнюю Синячиху и войти в здание Спасо-Преображенской церкви, на котором сейчас вывески «Памятник архитектуры республиканского значения» и «Народный музей уральской народной живописи». В нем представлено, в частности, внутреннее убранство тех самых уральских изб, которые кажутся темными и невзрачными равнодушному взгляду, но открываются с неожиданной стороны, если переступить порог. Что говорить, избы как люди…
Даровал зданию новую жизнь и открыл в нем музей Иван Данилович Самойлов. Конечно, ему помогали многие, но я не хочу называть фамилии и организации, чтобы не обидеть кого-то, кто может попасть под «и другие». Душой всего дела был и остается Иван Данилович.
Самойлов поместил здесь все, что собирал в течение тридцати лет: потолки и простенки, расписанные диковинными цветами и птицами, и много прочего, что вряд ли стоит перечислять. Каждый может увидеть это собственными глазами. Важно одно: если кто-то из нас в суете дней, идущих один за другим, потерял чувство причастности к духовной жизни народа, то здесь, в этом музее, он может вспомнить себя и сказать: «Да, все это мне тоже близко и дорого».
Сегодня многие из нас порвали с привычной средой обитания. Деревенский житель стал горожанином в первом или втором поколении. В этом, естественно, нет ничего страшного, но в какое-то время он много теряет из опыта предков, не успев чего-то значительного приобрести. Часто ему кажется, будто все, что было в прошлом, должно быть забыто и даже осмеяно, как детский лепет, как наивные игры. Так подросток, чтобы казаться взрослым, смеется над играми малышей. Иногда он становится с возрастом настолько рассудочным, что считает чепухой и безделицей все, что нельзя сосчитать и измерить.
Правда, рядом с ним остаются люди, которые способны сберечь для него же культурные ценности, созданные гением отцов, дедов, прадедов. Один из таких людей — Иван Данилович Самойлов, который открыл, сохранил и показал нам Синячихинский храм и уральскую живопись. Конечно, открытие (а это большое слово) по плечу здесь лишь человеку, не менее щедрому душой, чем мастера из народа. Ивану Даниловичу раньше других стало ясно, что речь идет о национальном, общенародном достоянии…
«Первому секретарю Алапаевского
горкома КПСС тов. Бабушкину В. А.,
председателю Алапаевского
райисполкома тов. Шаньгину С. А.,
начальнику производственного
управления сельского хозяйства
тов. Князеву Е. И.
Докладная запискаВ землеустроительных органах Алапаевского района я проработал 34 года, до этого — 6 лет службы в армии, фронтовые годы Великой Отечественной войны. В настоящее время до пенсии осталось работать менее трех лет. Но судьба сложилась так, что, не дожидаясь выхода на пенсию, пришлось писать эту докладную записку.
Моя общественная деятельность Вам известна. Я приобрел вторую специальность реставратора и хочется последние годы, пока еще есть силы, отдаться той работе, где я принес бы больше пользы.
Москва меня просит возглавить реставрацию памятников Верхотурья, но, прежде чем решиться на это, мне хотелось бы закончить начатое дело в Алапаевском районе. Во-первых, сделать благоустройство территории музея, лучше проработать экспозиции, закончить научную работу — составление каталога. И главное, хочется, с Вашей помощью, организовать в Н. Синячихе и деревне Балакино музей деревянного зодчества под открытым небом. Это очень большой труд. Над такими объектами работают целые коллективы.
В связи с этим прошу Вашего согласия после сдачи годового земельного отчета в ноябре 1979 года освободить меня от занимаемой должности главного инженера-землеустроителя. Областной отдел землеустройства о моем намерении знает давно, вместо меня человек уже подобран. У меня будет просьба — изыскать возможность оформить меня на ставку с окладом хотя бы рублей на сто. Я буду выполнять обязанности директора музея и заниматься вышеизложенной работой.
Главный инженер-землеустроитель производственного управления сельского хозяйства Алапаевского райисполкома
И. Самойлов.»
Иван Данилович Самойлов… Характер исключительный. Я уверена, что когда-нибудь его дневники — пристрастная летопись девяти лет реставрации — выльются в книгу. А сегодня не знаю, с чего и начать рассказ о нем… Может быть, с того, каким встретила его недавно в Свердловске на одном ответственном заседании, где с высокой трибуны произносили слова похвалы в его адрес? Я никогда, ни разу за шесть лет нашего знакомства не видела такого Ивана Даниловича. Он как будто стал меньше ростом. Не торчали седые кудельки над его затылком, а были хорошо зачесаны. Возле фотопанно со Спасо-Преображенской, которую спас именно он, стояли люди, восхищались, спрашивали друг у друга, кто реставрировал (под фотопанно почему-то не было надлежащей надписи). А он стоял в дальнем углу коридора и не знал, куда девать руки, говорил мне что-то очень невнятное насчет того, что скорей бы кончилось заседание и ему бы домой.
Я знала, почему он рвется домой: уже грозился первый снег, а ему надо было до холодов собрать сорокаметровую сторожевую башню — памятник деревянного зодчества, — которую он подобрал на территории Артемовского завода. Подбирал и перевозил весь отпуск.
А начать, наверное, стоит, призвав на помощь дневники Ивана Даниловича, с далекого теперь уже 1971 года, когда задолго до выхода проекта закона об охране и использовании памятников истории и культуры Иван Данилович решил реставрировать огромный полуразрушенный храм.
«14 августа 1971 года. Ездил в Синячиху, опять неприятности. В церкви выломали на паперти из окна щит и железную дверь, ничего не унесли, но напакостили. Какая дикость! Вот уже два года идет невидимая война: мы делаем — хулиганы ломают, сельсовет меры не принимает. И вторая неприятность, опять от директора совхоза: Окулову не дал цистерну под воду, хотя была договоренность с главным инженером. Окулов ее повез, а директор в дороге вернул его, отругал, чтобы тот близко не подходил к совхозу. Я уверен, он никак не поймет: церковь — и вдруг памятник архитектуры. Как тяжело на душе, чувство такое, что реставрация памятника нужна только мне, я как кустарь-одиночка, вроде району не нужно и никто не интересуется. Пусть не интересуются, но хоть бы не мешали. Окулов сообщил, что директор совхоза ведет нехороший разговор в мой адрес, якобы вроде Самойлов два оклада получает. Никак не может понять, вернее поверить, как это можно отдавать столько времени, сил и не получать за это деньги. Люди привыкли за все просить оплату, хотя каждое движение души оплатить невозможно. Сегодня на мотоцикле с Окуловым проехали до деревни Останино вдоль реки Нейвы, искали песок речной на наружную штукатурку церкви. Нашли песочный карьер, песок — речной. Взял пробу — покажу штукатурам, годен ли?»
