Николай Прокудин - Бой под Талуканом
Ротный захлопал глазами, громко и витиевато выругался и, швырнув панаму на землю, в гневе ее растоптал. Я подошел к краю и взглянул вниз: рюкзак летел и подпрыгивал на каменных уступах. Катился, катился и, наконец, остановился. Спуститься за ним пришлось бы метров на триста вниз, а затем нужно еще с ним возвращаться. Присоединившийся ко мне Сбитнев почесал затылок и зло заорал на Сашку Фадеева:
– Сержант, ну чего думаешь? Кто мой связист и ординарец, ты или не ты? Почему не подхватил рюкзак? Теперь дуй вниз за ним! Не успеешь – улетим без тебя, поэтому торопись! Оружие и шмотки оставь тут. Бегом!
Сержант, матерясь на чем свет стоит, принялся спускаться вниз, а подскочивший к нам Лонгинов начал ругаться:
– Какого черта Вы туда сержанта отправили? Что, из-за Вас десантирование задерживать? На кой хрен этот пустой мешок сдался, Сбитнев?
– Мешок, может, и не нужен, но там карта лежит в боковом кармане, на ней и кодировка, и задачи обозначены, – ответил хмуро Володя.
– Товарищ старший лейтенант! Я просто поражен! Вы что себе позволяете? Утрата секретного документа в ходе боевых действий! На территории противника! Как прикажете докладывать? То они «подствольник» прое…ут, то карту! – взбеленился Бронежилет.
– Чего докладывать, чего шуметь? Полчаса – и сержант вернется, он шустрый, – ответил я за Володю.
– Замполит, тебя никто не спрашивает, не вмешивайтесь. Вы хотя бы видели, куда он упал? – продолжал злобствовать Семен Николаевич.
– Мы видим, и сержант видит. Сейчас он почти у цели, я сам с ним последним вертолетом вернусь, – успокаивающе ответил Володя.
– Ну-ну, не успеете – будете с Фадеевым вдвоем пешком по горам возвращаться, – высокомерным тоном закончил разнос Лонгинов и удалился.
– Черт, какая-то невезуха! – вздохнул Сбитнев, и мы принялись ждать возвращения Сашки, склонясь над обрывом.
Вертолеты кружили над ущельем, выгружая одну за другой группы пехоты. Горная гряда была с острыми вершинами, скалистая, с глубокими, крутыми обрывами. Ветер не позволял приземляться винтокрылым машинам. Поэтому вертушки зависали на краю узенькой площадки в двух-трех шагах от обрыва, а солдаты с высоты трех метров прыгали вниз и отбегали в сторону подальше, от работающих винтов.
Я прильнул к иллюминатору и наблюдал высадку второго взвода, следующие – мы. Вот «борт» завис над узеньким плато, и солдаты по моей команде принялись десантироваться. Вертолет трясся, словно в горячке, и борттехник всех торопил и выталкивал в люк. Впереди шедший сержант с воплем вывалился вниз и еле-еле удержался на краю обрыва, вцепившись растопыренными пальцами в землю.
Летчик толкнул меня в спину, я сделал шаг вперед, но, взглянув вниз, вернул ногу обратно в вертолет и отпрянул назад, отталкивая «бортача».
– Ты куда, козел долбанный, меня толкаешь? В пропасть? Я тебе что, Карлсон что ли? У меня что, в заднице пропеллер? – начал ругаться я на него.
– Прыгай, солдат, – заорал вертолетчик. – Быстрее выпрыгивай, а то мы улетаем.
– Пошел ты на…! Я лейтенант, а не солдат! И посмотри, куда ты меня толкаешь!
Борттехник, держась за края люка, взглянул вниз и заматерился. Прижав к горлу ларингофон, по радиосвязи начал давать указания пилоту.
– Извини, брат, ветром чуть-чуть отнесло. Прости, что так получилось. Не обижайся и не сердись!
– Если бы ты меня еще сильнее в спину толкнул, то извинялся бы и говорил свое «прости» моему изуродованному трупу. Я же не олимпийский чемпион Валерий Санеев с загруженым мешком и оружием на три метра вперед прыгать!
– Виноваты, виноваты, но и метеоусловия неважные, что поделать, сносит в сторону, да и пилот молодой, неопытный. Ну все, уже вернулись обратно, сейчас над плато, скорее прыгай.
Я опять осторожно выглянул: площадка прямо подо мной.
– Смотри, не загуби кого другого, – крикнул я ему, еще раз оглядевшись. – Головой думать надо, прежде чем выталкивать!
Летчик больше в спину пихать не стал, поэтому я мягко упал на четвереньки и уполз по булыжникам в сторону, подальше от пыльного вихря, вызываемого винтами.
Закрепились, осмотрелись, обстреляли кишлак в долине, «духи» нам ответили тем же. Все, как всегда на войне, обыденно до безобразия: кровь, огонь, смерть.
Мы играли в карты, лежа в просторном укрытии: я, Сбитнев и минометчик Радионов. Хорошее «духовское» укрепление с толстыми стенами превратилось на неделю в укромное, комфортабельное жилище – век бы в таком сидели и не уходили. Тем временем по радиосвязи творилось что-то странное. Командир дивизии уточнял у разведроты и взвода Пыжа, заходили ли они в такой-то квадрат, а точнее кишлак в этом квадрате, согласно кодировке на карте.
Разведчики, чувствуя какой-то подвох, мялись и что-то докладывали несвязное. Комдив кипел и негодовал. Эти переговоры то прерывались, то возобновлялись. Командир разведроты капитан-десантник по фамилии Ардзинба только недавно принял должность, но дров уже наломал немало! По его вине погибли и Петя Турецкий, и солдаты. Теперь он сильно нервничал и суетился.
Расспросы комдива закончились и начались переговоры с разведчиками по очереди: на радиосвязь выходили то особисты, то начальник политотдела, то зам. командарма. Ошуев полчаса Ардзинбу расспрашивал, что-то пытался уяснить для себя лично. Что там стряслось? Непонятно-Внезапно операцию по прочесыванию прекратили, можно сказать, оборвали, как песню, на полуслове. Всех вернули вертолетами к технике, и возня вокруг разведки продолжилась. Командиров частей собрали на совещание, а когда из кунга Ошуева вернулся Лонгинов, все прояснилось.
Кто-то изнасиловал аборигенку. Совсем молоденькая девчонка, лет шестнадцати, оказалась дочкой то ли вождя, то ли старейшины, то ли представителя местной власти. Да ее и не один «попользовал», а вдвоем. Назревал крупный скандал. В афганских частях забурлило недовольство действиями союзников – «шурави». «Зеленые» могли выйти из-под контроля, а это – срыв спланированной Генштабом грандиозной операции. В широком поле выстроили всех, кто был в кишлачной зоне: разведчиков, несколько рот десантников, роту спецназа. Вдоль строя прошла женщина в парандже и указала на двоих солдат-насильников.
Черт! Один – чеченец, другой – русский, и оба из нашей разведроты. С демонстрационного показа вернулся бледный и взмокший Пыж.
– Мужики, я был в предынфарктном состоянии! Девица минут десять разглядывала взвод. Ну, думаю, хана: кто-то из моих. Нет. Нашла обоих парней у Ардзинбы.
Вовка, ты с ним подружился, иди, успокаивай, посочувствуй капитану.
– Что теперь с ними будет? – поинтересовался Володя.
– А хрен его знает. Обоих забрали на гауптвахту в Кундуз, а самого командира роты полковник Баринов минут пятнадцать колотил. Но его недавно назначили, с него как с гуся вода, взводного Бурова вместо Турецкого тоже недавно прислали. Пострадают старшина и замполит Сурков. Думаю, и Ардзинбу все равно позже снимут или переведут куда-нибудь.
– Неприятная история, но Суркову по большому счету давно наплевать на все, ему в конце июля будет замена, орден уже получил, старлея присвоили, а с роты никто не снимет, ниже некуда, – задумчиво произнес я, шокированный этими новостями. – Хороши интернационалисты!
– Ну что ж, в Афгане никто его не задержит, в наказание, значит, остается что? Выговор! А выговор – это не триппер, это даже совсем безболезненно. Раз, и все. Не больно. Выговор получить немного неприятно, но не смертельно. Замполитам, как всегда, везет, – ухмыльнулся Сбитнев.
Время обеда, и мы двинулись к полевой кухне, рассказывая, друг другу анекдоты и различные байки, но на душе было гадко.
В раскрытом десантном отделении БМП разведвзвода на сиденье, лежало несколько книжек, они-то и привлекли мое внимание. Что у нас тут есть интересного? Бондарев «Батальоны просят огня» – когда-то читал. Симонов «Живые и мертвые» – купил в прошлом месяце всю трилогию. Еще всякий мусор из любимых властью и обласканных партийных писателей в стиле соцреализма, скучища одна. Что-то из ЖЗЛ, книжка о командармах, героях Гражданской войны. Ладно, свистну сборник повестей Конецкого, будет время в горах, почитаю.
За столом сидела теплая компания, состоящая из Мелещенко, Афони, Пыжа, Луки, Шкурдюка и Габулова. Все посмеивались над незадачливым Миколой, который говорил что-то неласковое в наш со Сбитневым адрес.
– Ну, шо, Микола, ты тут опять воду на мельницу империализма льешь, всякие козни замышляешь? Какие претензии к первой роте? – сразу взял «быка за рога» Володя. – Будем продолжать вести интеллектуальные беседы, возобновим тест на тупость?
– Возобновим, но только теперь моя очередь, я буду пытать твоего зама, а то Никифор очень уж умничает. Так и я могу подготовить десяток вопросов и задач, да умным и образованным себя показать, – ухмыльнулся Мелещенко.
– Начинай, спрашивай, эрудит ты наш. Только уговор: все по гуманитарному профилю. С чего начнем? – решительно ответил я.
