Александр Модестов - Бои за Ленинград
Целью наступательных боев немцев под Ленинградом в сентябре 1941 года было занятие удобных позиций для ведения блокады. Ленинград находится на равнине. ОН был построен на болотах и болотистые места окружали ближние подступы к городу. На более возвышенных местах находился ряд городов, как например, Пушкин и Пулково. Заняв эти города, немцы прекратили дальнейшее наступление (если бы их целью был штурм Ленинграда, то они продолжили бы дальнейшее наступление) и сразу стали оборудовать свои оборонительные позиции. Эти позиции находились на более возвышенных местах, отдыхать немцы могли в благоустроенном жилье города. Наши же войска, сброшенные в полу болотистые места, находились в крайне тяжёлых условиях. Наши окопы заливал дождь, негде было укрыться от холода, подходы к ним были открыты и легко простреливались.
Летом 1942 года Гитлер действительно потребовал от Манштейна при поддержке его 11-ой армии, переброшенной из Севастополя под Ленинград, взять город. Но, проанализировав обстановку, Манштейн впоследствии написал: «На основе наблюдений нам стало ясно, что мы ни при каких обстоятельствах не должны быть втянуты в боевые действия в черте Ленинграда, где наши силы быстро растаяли бы». Всё это в равной степени относилось и к обстановке в сентябре 1941 года. Я вполне согласен с Мерцаловыми, что в самый ответственный момент войны, когда все силы немцев были направлены на разгром киевской группы наших войск и на подготовку наступления на Москву, Жуков отсиживался на второстепенном фронте. С 20 сентября немцы перешли к строительству оборонительных сооружений и прекратили активные боевые действия. Чтобы показать, что он что-то делает, Жуков, вместо того. чтобы прорвать блокаду в районе Мга-Отрадное, занимается организациями бессмысленных морских десантов в районе Петергофа и Стрельни, оканчивающиеся гибелью всех его участников. Да, Жуков дал приказ командующему 55-ой армии прорвать блокаду Ленинграда по направлению на Мгу, но не выделил для этой операции дополнительные силы. И вообще никакого плана по организации наступления по направлению Мги не было. В результате частям 55-ой армии не удалось даже преодолеть укреплённый немцами противотанковый ров, от Невы до железной дороги на Москву, вырытый в своё время советскими же войсками. Но главное, что в это время создаётся совершенно ненужный, стоящий не в линии прорыва блокады Ленинграда, кровавый Невский пятачок, сыгравший роковую роль не только в судьбе жителей блокадного Ленинграда, но и в судьбе всей страны. Все силы Ленинградского фронта бросаются на соединение сил с Невского пятачка с 54-ой армией. Спрашивается, что легче преодолеть – противотанковый ров или реку шириной до 600 метров? К тому же, мы точно знали, где находится вырытый нами противотанковый ров и находившиеся там немецкие войска, а где находились войска, блокирующие Невский пятачок, понятия не имели. Поэтому наша артиллерия при боевых действиях на пятачке совершенно не знала, где находится их цель, в то время как координаты противотанкового рва нам были точно известны. Одним словом, Жуков даже не планировал действительного прорыва блокады Ленинграда, а, возможно, и не хотел её прорыва. Всё жуковское военное искусство заключалось в том, чтобы дать приказ на выполнение поставленной задачи любой ценой, а не в том, как эту задачу выполнить. Одним из постулатов жуковского «военного искусства» был постулат о внезапности наступления без артиллерийской подготовки. Что такой постулат не действовал, показали проведённые без артиллерийской подготовки высадки десантов под Стрельной и Петергофом, окончившиеся гибелью всех его участников. И, вообще, зачем ставилась операция (проведённая неудачно) по соединению с Ораниенбаумским плацдармом, когда главной задачей была задача по прорыву блокады Ленинграда? Надо было собрать все возможные силы, сосредоточить весь огонь армейской артиллерии, артиллерии кораблей, фортов и многочисленных бронепоездов и освободить примерно 30-ти километровый участок железной дороги Ивановское-Мга-Мишино, то есть действительно прорвать блокаду Ленинграда. Но Жуков не только этого не сделал, но и не пытался прорвать блокаду в местах непосредственного соприкосновения с противником. Поэтому по его вине состоялась страшнейшая блокада Ленинграда.
Если бы не было громадных ненужных потерь на Невском пятачке (порядка 200 тысяч человек) и одновременных громадных потерь 54-ой армии, особенно при штурме Синявинских высот, то в октябре-декабре 1941 года у Ленинградского фронта хватило бы сил не только прорвать блокаду Ленинграда, но и разгромить всю группу войск «Север» совместно с войсками Волховского фронта, устроивших разгром немцев под Тихвиным. Зачем было создавать с громадными потерями через широкую реку маленький плацдарм, когда всего лишь на расстоянии 16–20 км от него находилось наше левобережье Невы от реки Тосны до Невской губы с линией непосредственного соприкосновения с немцами длиной около 50 км, которое и представляло собой громадный плацдарм, с которого только и мог осуществляться настоящий прорыв блокады Ленинграда? Если бы 54-ая армия и соединилась с войсками на Невском пятачке с взятием Шлиссельбурга, то на снабжении осаждённого Ленинграда это мало бы отразилось. Немецкая авиация в то время полностью господствовала в воздухе, и она не позволила бы, как это было в 1943 году, ни строительство железной дороги, ни тем более железнодорожного моста через Неву.
Об этом говорил и немецкий бригадный генерал Герберт Лох, предлагая Гитлеру без боя оставить Шлиссельбург осенью 1941 года. Находясь на посту командующего Ленинградским фронтом, Жуков совершил ещё один поступок, граничащий с преступлением: партизаны доносили ему о перебросе танков из-под Ленинграда под Москву. Ему надо было эти данные тщательно проверить и своевременно донести до Ставки. Но Жуков этого не сделал, а поддался дезинформации немцев. Немцы, отводя танки под Москву, оставили на местах их прежней дислокации радистов, которые своей работой создавали видимость, что танковые соединения остаются по-прежнему под Ленинградом. В результате этого наше командование под Москвой не знало, что на один из участков обороны южнее Вязьмы была переброшена 4-ая танковая группа Гёпнера. Неожиданный для нас удар 4-ой танковой группы Гёпнера от Рославля на Спас-Деменск и удар 3-ой танковой группы Гота из района Духовщины позволил 7 октября 1941 года этим группам соединиться, замкнув кольцо вокруг Вязьмы. В окружение попала значительная часть Западного фронта, которым командовал Конев, что создало для нас тяжёлое положение под Москвой, в котором Сталин обвинил Конева.
5 октября Жуков был отозван в Москву. Жуков передал временное командование фронтом Федюнинскому, но Сталин утвердил на этом посту старшего по званию Хозина. Хозин передал командование 54-ой армией Федюнинскому. Свою основную задачу – прорвать блокаду Ленинграда и спасти от голодной смерти сотни тысяч людей – он не выполнил, хотя имел громадное преимущество в живой силе и особенно в технике. Он просто не планировал прорыва блокады, а только давал неисполнимые приказы без всякой подготовки к их выполнению. И Жуков оставался бы и дальше в Ленинграде, если бы не сложилась тяжёлая обстановка под Москвой. После отзыва Жукова положение для немцев улучшилось. Во второй половине октября в состав группы войск «Север» прибыли: 250-ая испанская («голубая») дивизия, 212-ая и 227-ая пехотные дивизии из Франции, 7-ая авиаполевая из Греции и 2-ая пехотная бригада СС из Германии. Но все равно силы Ленинградского фронта были значительно больше сил немцев, осуществлявших блокаду. Но все усилия Ленинградского фронта были по-прежнему направлены не на действительный прорыв блокады Ленинграда с освобождением участка железной дороги Ивановское-Мга-Мишино, а на бессмысленное уничтожение войск противника на Невском пятачке и под Синявинскими высотами. Перед 55-ой армией опять ставится задача овладеть селом Ивановское и двигаться по направлению на Мгу. Но для выполнения этой задачи выделяется только две стрелковые дивизии – 43-я и 85-ая при поддержке 123-ой и 124-ой танковых бригад, когда надо было направить всё, что только можно собрать для прорыва на этом направлении. Шигин пишет: «Прежде чем прорваться на Мгу от деревни Ивановское, надо овладеть Усть-Тосно, продвинуться до деревни Ивановское и захватить её». Спрашивается зачем это было нужно? Такая бессмысленная операция с громадными потерями с захватом Усть-Тосно и части деревни Ивановская (Ивановский пятачок) была проведена летом 1942 года. Зачем штурмовать укреплённые пункты, когда их можно было обойти восточнее? Да, на пути наступающих стояла река Тосна. Но, спрашивается, какую реку можно легче форсировать – Неву или Тосну? Самая тяжёлая обстановка под Ленинградом сложилась после отзыва Жукова. 16 октября немцы начали силами 16-ой немецкой армии: десяти пехотных, двух танковые и двух моторизованных дивизий наступление на востоке Ленинградской области. Против них стояли слабо вооружённые части 48-ой и 5-ой армии. Основной целью немецких войск было полное окружение Ленинграда с взятием города Тихвин. Дополнительно ставилась цель взять Волхов, который защищала 54-ая армия. С самого начала наступления Сталину было ясно, что Тихвин ему не защитить. Поэтому 23 октября он даёт указание войскам ленинградского фронта прорваться через Невский пятачок. Мне долго было неясно, зачем так много сил и средств тратилось на прорыв с Невского пятачка навстречу 54-ой армии, так как для снабжения Ленинграда продовольствием этот коридор практически никакого значения не имел, пока я не прочитал книгу Г. А. Шигина «Битва за Ленинград: крупные операции, «белые пятна», потери»: «Когда читаешь тексты документов, поражаешься откровенному цинизму наших тогдашних правителей. Впрочем, пусть читатель судит сам, познакомившись с рядом цитат (с купюрами) из документов тех лет. 23 октября Василевский передаёт Федюнинскому: «Прошу принять следующие указания Сталина и немедленно довести до сведения товарищей Жданова и Кузнецова… Если в ближайшее время не прорвёте фронт и не восстановите прочной связи с 54-ой армией, которая Вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток – во избежание плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград…Москва находится в критическом положении, и она не в состоянии помочь нам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвёте фронт и дадите вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадёте в плен. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней». Но, несмотря на эти требования, нашим войскам прорваться через Невский пятачок не удалось. Защитники Тихвина не получили помощи, и 8 ноября Тихвин был взят немецкими войсками. С взятием Ленинграда, Ленинград и вся Ленинградская область западнее Тихвина попали практически в кольцо полной блокады, хотя немецкие войска и не соединились с финскими войсками, стоящими на реке Свирь: была перерезана железная дорога, по которой шло продовольствие для Ленинграда. Севернее Тихвина была проложена автомобильная дорога, но её пропускная возможность вследствие недостатка автотранспорта и её состояния была крайне недостаточна для снабжения Ленинграда. Наибольшее количество смертей от голода в Ленинграде произошло как раз потому, что Тихвин целый месяц находился в руках немцев. Но при более длительном нахождении Тихвина в руках немцев, голодная смерть грозила не только жителям Ленинграда, но и всем войскам. Поэтому 11 ноября 1941 даётся категорический приказ: всеми силами Ленинградского фронта прорваться на восток через Невский пятачок с оставлением Ленинграда. 25 ноября произошёл разговор Василевского с Федюнинским и Кузнецовым. «Передаю указание товарища Сталина, говорит Василевский. – Товарищ Сталин приказал мне вновь передать Военному совету фронта его категорическое требование ускорить наступление и прорыв на восток. Только в этом он видит единственное спасение армии и, прежде всего, армии Ленфронта…Из записи переговоров Сталина с Ждановым и Хозиным от девятого октября: «Нас очень тревожит ваша медлительность в деле проведения известной вам операции. Вам дан срок в несколько дней. Если в течение нескольких дней не прорвётесь на восток, вы загубите Ленинградский фронт и население Ленинграда… вы должны знать, что пехота без танков не пойдёт. После артиллерийской подготовки нужно пустить танки, и после танков можно пустить пехоту…Надо выбирать между пленом и тем, чтобы пожертвовать несколькими дивизиями. Повторяю, пожертвовать и пробить себе дорогу на восток, чтобы спасти ваш фронт и Ленинград. Попробуйте из нескольких дивизий выделить группы охотников, наиболее смелых людей, составить один или два сводных полка… Возможно, что эти сводные полки смелых людей потянут за собой и остальную пехоту. Всё» (Шигин). Меня, кроме цинизма Сталина, удивляют ещё и его советы о том, как вести боевые действия, на уровне воспитанников детских садов. О какой артиллерийской подготовке через Неву может идти речь, когда мы не знали, где находятся позиции немцев? Проблема была и с переправой тяжёлых танков через Неву. И сейчас для музеев поднимают потопленные при переправе через Неву танки. Всех этих проблем можно было избежать, если бы прорыв осуществлялся из районов, где мы непосредственно соприкасались с позициями немцев. Почему Сталин опасался захвата Ленинграда, когда под Ленинградом стояли столь мизерные силы, что ни о каком наступлении и речи не могло идти? Где была наша фронтовая разведка, которая обязана была знать, какие силы находились под Ленинградом? Парадоксально, но выходит, что Ленинград от падения в какой-то степени спасли немцы, которые не дали нашим войскам возможности прорваться через Невский пятачок, бросив на произвол немцам Ленинград. Оставление Ленинграда фашистам даже на короткий срок принесло бы нашей культуре громадный урон, который могли нанести не только немцы, но и мы сами при оставлении города. И, наконец, главный вопрос: почему мы старались пробить узкий коридор через Невский пятачок, когда снабжение через него населения Ленинграда было практически невозможно? Да, снабжение продовольствием в достаточном для населения Ленинграда количестве было невозможно, а вот вывести войска и политическую номенклатуру через прорыв с оставлением Ленинграда было вполне возможно. И наши правители того времени такой вопрос ставили. Шигин также поднимает вопрос о циничном отношении наших руководителей к мирным жителям тех населённых пунктов, где шли боевые действия: «Из опыта знаем, – говорил Маленков, – что когда немцы переходят на оборону, как, например, у вас перед Ленинградом, они обычно устраиваются под домами и избушками населённых пунктов… Поэтому мой совет: при движении вперёд не задавайтесь целью взять тот или иной пункт, вроде Первого Городка, Синявино и так далее, а поставьте себе задачу разрушить до основания населённые пункты и сжечь их, похоронив под ними немецкие штабы и части. Откиньте всякую сентиментальность и разрушайте дотла все населённые пункты». Этот совет Маленкова не только циничный, но и совершенно неграмотный. Немцы не строили свои защитные сооружения под домами, дома просто мешали бы строить подземные сооружения. Под Ленинградом немцами были построены весьма комфортабельные для проживания непробиваемые армейской артиллерией сооружения, соединённые глубокими ходами сообщения по последнему слову инженерного искусства. Но предписания такого типа, как давал Маленков, выполнялись, наша артиллерия била по нашим же домам и уничтожала наше население, а не разрушала немецкие укрепления. В районах под Ленинградом, где велись боевые действия, почти все дома были разрушены, и совершенно нигде не говорится о судьбе их бывших жителей.
