Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

Кортес с помощью доньи Марины и Агилара ответил, что хотел бы отплатить добрыми делами и что, ежели у них есть какая надобность, пусть скажут, и он для них готов все сделать, ибо мы подданные великого государя, императора дона Карлоса, который повелевает многими королевствами и землями, и посылает нас искоренять несправедливости и карать злодеев, и велит, чтобы больше не приносили в жертву живых людей, и еще Кортес растолковал им многое другое касательно нашей святой веры.

Выслушав все это, толстый касик начал вздыхать и горько жаловаться на великого Моктесуму и его правителей, говоря, что они недавно подчинили его своей власти и отобрали все его золотые драгоценности и так притесняют его народ, что никто тут не смеет ослушаться их приказов, ибо Моктесума правит большими городами и многими землями и подданными и располагает могучим войском.

Кортес, выслушав жалобы толстого касика, понял, что покамест не может ничем помочь, и сказал, что со временем постарается отомстить их обидчикам, а теперь, мол, ему надо вернуться к своим «акальи» — так на языке индейцев называют корабли — и поселиться и основать свое государство в городе Киауицтлане, и когда он там будет жить, то они смогут поговорить более обстоятельно. Толстый касик на это отвечал ему весьма дружелюбно.

На другой день поутру мы вышли из Семпоальяна и с нами более четырехсот индейцев-носильщиков, коих в тех краях называют «тамеме» — они могут нести на спине по две арробы и идти с этим грузом пять лиг. И когда мы увидели столько индейцев-носильщиков, то сильно обрадовались, — ведь прежде тем из нас, у кого не было индейцев с Кубы, коих во всем нашем флоте насчитывалось всего пять-шесть человек, приходилось самим таскать на плечах наши мешки. Донья Марина и Агилар сказали, что в этом краю, когда здесь мир, касики обязаны, не спрашивая, чей груз, предоставить путникам тамеме, и в дальнейшем мы, где бы ни проходили, всюду требовали себе носильщиков.

Простясь с толстым касиком, Кортес и все мы пошли дальше и заночевали в небольшом селении близ Киауицтлана, тоже покинутого жителями, и индейцы из Семпоальяна принесли нам ужин.

о том, как мы вошли в Киауицтлан, город, окруженный стенами, и как там встретили нас с миром

На другой день, часов около десяти, мы подошли к крепости, то есть к городу Киауицтлану, расположенному средь высоких скал с отвесными склонами, так что, вздумай они сопротивляться, взять его было бы трудно. Шли мы в порядке, боевым строем, с артиллерией впереди, предполагая, что нас ждет сражение, — так мы и поднялись к той крепости, готовые в случае чего исполнить свой воинский долг.

Пройдя до самой середины города, мы не встретили ни одного индейца, с кем могли бы поговорить, что немало нас удивило, — все они, видя, что мы поднимаемся по склону к их домам, сбежали от страха в тот же день. Когда ж мы взошли на самое высокое место в крепости, на площадь, вкруг которой стояли их капища и большие храмы с идолами, то увидели там полтора десятка индейцев в богатых одеждах, каждый держал глиняную курильницу с благовониями. Приблизясь к Кортесу, они окурили его и нас, солдат, стоявших вблизи, и с глубокими поклонами сказали, что просят извинить за то, что не вышли нам навстречу, и что они приветствуют наш приход и предлагают отдохнуть, — укрылись они, мол, из страха, желая поглядеть, какие мы, ибо боялись нас и наших лошадей, и что в эту же ночь прикажут всем жителям возвратиться в город.

Кортес отвечал им чрезвычайно сердечно и поведал многое касательно нашей святой веры, как то было у нас заведено, куда бы мы ни приходили, и сказал им о том, что мы подданные великого императора дона Карлоса, и подарил им зеленые бусы и еще кое-какие кастильские безделушки, и они тотчас принесли нам кур и маисового хлеба.

Пока они так беседовали, Кортесу доложили, что целая толпа знатных индейцев несет сюда на носилках толстого касика из Семпоальяна. И когда касика доставили на площадь, он вместе с касиком того города и другими важными особами стал говорить Кортесу о том, как великий Моктесума притесняет их да как он могуществен, и все это со слезами и вздохами, так что и Кортеса, и всех нас, при сем присутствовавших, взяла жалость. Они рассказывали, каким образом он их покорил и каждый год требует ему посылать их сыновей и дочерей для жертвоприношений и для того, чтобы прислуживать в домах и работать на полях, и много высказывали других жалоб, всех я и не помню; и еще, что сборщики дани, посылаемые Моктесумой, забирают их жен и дочерей, коль они красивы, и насилуют их, и так, мол, поступают во всей земле, где говорят на наречии тотонаке, а таких селений более тридцати.

С помощью наших толмачей Кортес как мог утешал их, обещая помочь, чем только сумеет, и прекратить грабежи и обиды, — дескать, затем и послан он в эти края императором, нашим повелителем, и убеждал их не огорчаться, потому как скоро они увидят, что мы им окажем помощь. Речи его отчасти их утешили, однако в душе они еще сомневались, ибо питали перед мексиканцами большой страх.

Пока они так беседовали, прибежали со всех ног несколько индейцев того города известить всех касиков, беседовавших с Кортесом, что явились пятеро мексиканцев, сборщиков дани для Моктесумы, и касики, едва услышав об этом, побледнели и затряслись от страха. И вот они оставляют Кортеса одного и идут встречать сборщиков дани — поспешно украшают ветвями большую залу, готовят еду да варят побольше какао, а это лучшее из того, что там пьют.

Когда те пятеро индейцев вошли в город, они не миновали места, где находились мы, ибо там стояли дома касиков и отведенные нам дома, однако держались они так гордо и надменно, что, слова не сказав ни Кортесу, ни кому-либо из нас, прошествовали мимо. На них были богато расшитые накидки и столь же нарядные набедренники (тогда они еще носили набедренники), волосы у них были блестящие и собранные на темени в пучок, каждый держал в руке розы и нюхал их, и позади каждого шел с опахалом слуга-индеец, отгоняя москитов, и каждый держал в руке посох с рукояткой, и за ними шла целая свита знатных индейцев из других селений тотонаке, и пока их не привели в отведенные им покои и не угостили превосходнейшими яствами, их все время сопровождала целая свита.

Когда же они откушали, то приказали позвать толстого касика и прочих знатных индейцев и стали их бранить — зачем, мол, они принимают нас в своих селениях и что теперь они желают встретиться с нами и поговорить, мол, Моктесума, их господин, сильно недоволен, ибо без его дозволения и приказа не следовало нас принимать и давать нам золотые вещи. После чего они стали злобно угрожать толстому касику и прочим знатным индейцам и требовать двадцать мужчин и женщин, дабы умилостивить богов, разгневанных их злодеяниями.

Пока шел этот разговор, Кортес спросил у доньи Марины и у Херонимо Агилара, наших толмачей, чего это переполошились касики с приходом тех индейцев и кто они такие. И донья Марина, которая сразу поняла, что происходит, все ему объяснила. Тогда Кортес велел позвать толстого касика и прочих, знатных индейцев и спросил у них, кто эти индейцы, которых они так роскошно угощают; и они ответили, что это сборщики дани для великого Моктесумы и пришли они по той причине, что нам оказан был хороший прием без дозволения их господина, и требуют теперь двадцать мужчин и женщин для принесения их в жертву богу Уичилобосу, дабы он даровал им победу над нами, ибо Моктесума сказал, что хочет нас захватить в плен и сделать своими рабами. Кортес, постаравшись их утешить, сказал, чтобы они не боялись, что он здесь со своими людьми не даст их в обиду.

о том, как Кортес приказал схватить пятерых сборщиков дани, посланных Моктесумой

Когда Кортес разобрался в том, что говорили ему касики, он сказал им — они, мол, уже слышали от него, что король, наш господин, послал его сюда карать творящих зло и не допускать жертвоприношений и грабежа, и раз эти сборщики дани явились сюда с таким требованием, то он, Кортес, приказывает касикам схватить их и держать в заточении, пока Моктесума, их господин, не узнает о том, как они явились сюда грабить и забирать их сыновей и жен в рабство и чинить прочие обиды.

Когда касики это услышали, они перепугались такой дерзости, уразумев, что Кортес велит им дурно обойтись с посланцами Моктесумы; они дрожали от страха и не решались это сделать. И Кортес снова стал их убеждать поскорее схватить сборщиков, и в конце концов они это сделали — привязали их, по своему обычаю, к длинному шесту и надели на них ошейники, чтобы те не сбежали, а одного, который не давал себя связать, отколотили палками.

Кроме того, Кортес приказал всем касикам больше не платить дань и не повиноваться Моктесуме и огласить сие во всех селениях, где живут их союзники и друзья; и ежели, мол, в другие селения явятся вот такие же сборщики дани, то пусть об этом его известят, и он пошлет их схватить. Новость эта распространилась по всей провинции, ибо толстый касик тотчас разослал гонцов, дабы ее сообщить, весть эту также разнесли знатные индейцы, что были в свите сборщиков дани, — увидев, что тех схватили, они вмиг разбежались и отправились каждый в свое селение передать приказ и поведать о происшедшем; став очевидцами столь невиданного и столь важного для них события, они говорили, что обычные люди никак не могли бы сделать это, а только «теотлы», как называли они идолов, коим поклонялись. По каковой причине они впредь величали нас «теотлы», а это, как я уже сказал, название их богов или демонов; и ежели я в сем сообщении где-либо упомяну «теотлов», когда надо назвать нас, то вы знайте, что речь идет о нас, испанцах.