Михаил Семиряга - Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941
23 мая 1990 г. под председательством Президента Республики Польша В. Ярузельского состоялась встреча государственных и политических деятелей, ученых, посвященная дальнейшей судьбе документов о Катыни, переданных М. С. Горбачевым. Было решено создать комиссию по Катыни под председательством проф. С. Киневича, с тем чтобы она занялась научной разработкой полученных документов и исследованием еще неизвестных фактов, касающихся преступления против польских военнопленных, прежде всего в лагерях Осташкова и Старобельска. Предполагается, что она будет сотрудничать с соответствующими советскими учреждениями.
3. Тайное становится явным
Теперь, после обзора ситуации и событий, происходивших вокруг катынского вопроса, остается восстановить подлинную цепь событий, приведших к трагедии в самой Катыни.
Анализ вещественных доказательств, обнаруженных в захоронениях Катыни комиссией немецких специалистов, при всем возможном недоверии к ним, а также недавно открытых архивных материалов позволяет в общих чертах нарисовать следующую картину того, как готовилось и происходило преступление в Катыни.
На сегодняшний день мы не располагаем конкретным документом, который подтверждал бы наличие официального решения какой-либо инстанции НКВД о физической ликвидации большой группы польских офицеров, привезенных в Катынь из лагеря в Козельске. Это преступное решение формировалось в ряде документов, принятых высшим советским руководством и на разных ступенях всей служебной иерархии НКВД. Среди них можно назвать документ, разработанный при участии А. Я. Вышинского и утвержденный СНК СССР 19 сентября 1939 г., в котором в общем плане формулировались принципы обращения с иностранными военнопленными. Затем последовала директива Берии от 8 октября 1939 г. о создании во всех лагерях «особых отделений по оперативно-чекистскому обслуживанию военнопленных». В их задачу входило выявление «антисоветских элементов» и «контрреволюционеров». Наконец, в директиве от 31 декабря 1939 г. Берия прямо предписывал ускорить работу следователей «по подготовке дел на военнопленных-полицейских бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР»[373].
28 января 1940 г. было принято предписание председателя военной коллегии Верховного суда СССР В. Ульриха и исполняющего обязанности главного военного прокурора Афанасьева о подсудности дел военнопленных военному трибуналу Красной Армии. 20 февраля 1940 г. майор госбезопасности П. К. Сопруненко докладывал Берии свои соображения по «разгрузке Старобельского и Козельского лагеря». Дела на контрреволюционеров среди военнопленных он предлагал передавать на рассмотрение такого одиозного органа, как Особое совещание при НКВД, которое во внесудебном порядке приговаривало свои жертвы, как правило, к высшей мере наказания. Через несколько дней, согласно директивам Меркулова от 22 февраля и 7 марта 1940 г., началась транспортировка части польских офицеров Козельского лагеря в распоряжение УНКВД по Смоленской области. С 16 марта 1940 г. была запрещена какая-либо связь с внешним миром всем военнопленным в лагерях НКВД[374].
В архиве сохранились и документы штаба 136-го отдельного конвойного батальона майора Межова, который был ответственным за транспортировку военнопленных из Козельска в Катынь. В приказе от 21 мая 1940 г. Межов констатирует, что с 23 марта по 12 мая батальон выполнил одну из ответственных задач по конвоированию, разгрузке лагеря и недопущению побегов. «Оценка проведенной работы представителем Главного управления конвойных войск НКВД СССР полковником Степановым дана хорошая»[375], – писал Межов. Конвоированием пленных занимался и 226-й полк 15-й бригады, которой командовал полковник Попов. Всей операцией из Москвы руководил лично Меркулов.
В период с начала апреля до середины мая 1940 г. находившиеся в ведении НКВД лагеря для военнопленных польских офицеров в Козельске, Осташкове и Старобельске были ликвидированы, а сами военнопленные в закрытых железнодорожных вагонах в течение нескольких дней перевезены к месту расстрела. Из Старобельска отправка началась 5 апреля 1940 г. В течение десяти дней было этапировано (как недавно установлено – в район Харькова) 1717 человек, из них: генералов – 8, полковников – 61, подполковников – 36, майоров – 106, капитанов – 436, других офицеров – 1170 [376].
Руководство НКВД требовало производить этапирование скрытно, чтобы пленные не знали о новом месте назначения, усилить режим охраны, с марта 1940 г. изъять всю корреспонденцию военнопленных и уничтожить на убывших пленных всю их учетно-регистрационную документацию. Это были типичные для деятельности органов НКВД меры в отношении людей, которых отправляли на смерть.
Из Козельска через Ельню до ст. Гнездово было отправлено 30 транспортов по 80–120 человек в каждом. С учетом небольших групп военнопленных из других лагерей, как показал немецкой комиссии один из железнодорожников, в марте – апреле 1940 г. (фактически же с 3 апреля по 17 мая 1940 г.) в Гнездово ежедневно прибывало по 12 таких транспортов, обычно в вечернее время или ночью[377]. Затем на автомашинах люди переправлялись в Катынский лес на Козьи горы. Через 20–25 минут автомашины возвращались на станцию к прибытию очередного эшелона. В это время жители близлежащих деревень (Шигулев, Киселев и другие) слышали из леса выстрелы и душераздирающие крики людей.
Транспортировка и охрана обреченных была так тщательно продумана и осуществлена, что ни одному военнопленному бежать не удалось. Правда, по личному распоряжению Меркулова прямо на ст. Гнездово вернули с этапа польского офицера Ст. Свяневича. Высокое начальство НКВД заинтересовалось этим офицером, видимо, потому, что он был специалистом по экономике как Германии, так и Советского Союза. Вскоре Свяневич был доставлен в Москву. После войны он оказался на Западе. В 1989 г. в Лондоне Свяневич опубликовал мемуары «В тени Катыни», в которых писал, как ему скрытно удалось наблюдать разгрузку вагонов и как переполненные его товарищами автомашины направлялись в сторону Катыни.
В период подготовки массовых казней Катынский лес, прежде открытый для местного населения, был огражден забором из колючей проволоки высотой в 2 м. С начала марта 1940 г. из Смоленска на автомашинах привозились большие группы советских заключенных, которые копали здесь могилы[378].
После вскрытия к 1 июня 1943 г. семи могил и идентификации трупов немецкая комиссия пришла к выводу, что здесь похоронено, видимо, 10–12 тыс. человек. Они лежали на глубине 2 м лицом вниз, слоями. Размеры могил в среднем 8х28 м. В некоторых могилах находилось по 3 тыс. трупов в 12 слоев, многие жертвы со связанными сзади руками. Перочинные ножи, часы, золотые кольца, деньги и другие ценности были изъяты еще до расстрела. Найденные дневники обычно кончались записями от 6 до 20 апреля 1940 г.[379] В тех же местах были обнаружены и могилы с трупами советских граждан. Давность захоронений в одних могилах была определена от 5 до 7 лет, в других – от 10 до 15 лет. Это совпадает с показаниями местных жителей, рассказывавших, что расстрелы совершались здесь еще в 20-е годы[380] и продолжались на протяжении 30-х годов. Их показания подтвердил на допросе в 1939 г. бывший нарком внутренних дел Белоруссии Наседкин, работавший в 1937 г. начальником УНКВД по Смоленской области. Он рассказал, что только «за 1937 год по Смоленской области по первой категории, т. е. к расстрелу, было осуждено 4 500 человек»[381].
Как рассказал во время журналистского расследования преподаватель из Смоленска Л. Котов, в 30-х годах чуть ли не от Минска до Москвы вдоль шоссе были расположены лагеря НКВД. Десятки тысяч узников строили здесь стратегическую автомагистраль. Ослабевших заключенных увозили в Катынский лес, там их следы пропадали. Проживавшая около Козьих гор крестьянка 3. Меркуленко также рассказала о расстрелах советских людей, которые до войны совершались в этом лесу. Крестьянин И. Кривозерцев вспоминал, как жители поселка Гнездово Ив. Андреев и Ф. Куфтинов в 1943 г. показывали немцам те места, где работники НКВД расстреливали поляков и советских граждан[382].
Вместе с тем сохранившийся архив 136-го конвойного полка подтверждает, что 10 июля 1941 г., т. е. буквально за несколько дней до подхода немецких войск, 43 солдатам этого полка было приказано конвоировать большую группу заключенных – советских граждан по маршруту Смоленск – Катынь. Не исключено, что это был их последний путь на этой земле[383].
На 10 июня 1943 г. из извлеченных немецкой комиссией 4 143 трупов было идентифицировано 2 815, в том числе 2 генерала, 12 полковников, 50 подполковников, 165 майоров, 440 капитанов, 542 старших лейтенанта, 930 лейтенантов. Были найдены также трупы одного священника и 221 гражданского лица. Некоторые из членов польской технической комиссии узнали трупы генералов М. Сморавиньского и Б. Богатыревича. По личным монограммам на одежде и сапогах было установлено, что многие офицеры принадлежали к 1-му кавалерийскому полку им. Пилсудского, считавшемуся в польской армии элитарной воинской частью. Из обнаруженных в могилах документов явствовало, что до Козельска некоторые пленные находились в Путивле, Болотове, Павлищем Бору, Шепетовке и Городке.
