Коллектив авторов - Бессонный патруль

Мы и в дальнейшем ориентируем общественность, наших сотрудников, многочисленную армию журналистов и писателей, занятую темой борьбы со злом, на усиление показа нравственных начал передового советского человека над пережитками прошлого, победы над отсталой мещанской психологией стяжателей, стремящихся побольше урвать от общества, от государства, а следовательно и от всех трудящихся для личного обогащения, паразитической жизни и неуместной роскоши за счет использования своего служебного положения, нарушений социалистической законности или прямых хищений. Здесь мы всегда объединяем усилия общественности, партийных и советских организаций, органов МВД, юстиции, общественно-правовых служб.

Партия не только нацеливает нас на расширение актуальных задач коммунистического строительства, но и постоянно помогает нам в организационном, практическом плане создания качественно новых кадров. В числе передовых работников наших служб мы всегда законно и по праву отмечаем наиболее сознательных, беспокойных и бескомпромиссных сотрудников, которых к нам направляют партия и комсомол. Это наша надежда, опора и костяк службы, призванный работать в более сложных условиях идеологической борьбы, когда от работников советской милиции требуется не только умение хорошо владеть оружием, профессиональными навыками, но быть тонкими психологами, выдержанными и высококультурными людьми, умелыми организаторами, умеющими находить контакты с населением, вести кропотливую воспитательную и профилактическую работу. О таких сотрудниках стоит писать книги.

ЧАСТЬ 1

В ТЕ ДНИ И ВСЕГДА КОММУНИСТЫ

«ХОЧУ, ЧТОБЫ КАЖДЫЙ СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ…»

Когда я думаю о Нине Петровне Янчин, мне вспоминается статья Карла Маркса «Размышления юноши при выборе профессии». В ней он ставит вопрос, какую профессию, специальность предпочтительней выбрать молодому человеку, и отвечает — ту, которая придаст ему достоинство, и его стремлениям и его деятельности — высшее благородство. Специальность может быть очень скромной, но, тем не менее, самой предпочтительной, ибо она приносит счастье многим людям.

Свою нынешнюю профессию — Нина Петровна восемнадцатый год работает в исправительно-трудовых учреждениях Казахстана — она выбрала тогда, когда юность была уже позади. И выбрала тем более сознательно, что девичьи годы ее тоже были прожиты не для себя — для людей.

Перед войной она окончила педучилище, но учить детей не довелось. Местность оккупировали фашисты, и девушка ушла в партизаны.

— Вот намять о тех годах, — Нина Петровна вынула из книжного шкафа несколько томиков книг с дарственными надписями.

И. Бережной. Записки разведчика «Партизанской радистке Нине Петровне Янчин на добрую память о друзьях-ковпаковцах».

Н. Наумов. Хинельские походы. «Нине Петровне Янчин — славной партизанке Глуховского отряда».

П. Вершигора, В. Зеболов. Партизанские рейды, «На долгую и добрую память от партизанских сердец авторов».

Сейчас Нина Петровна — заместитель начальника исправительно-трудовой колонии, а начала она начальником отряда.

Утро у Нины Петровны начинается как у всех: едет на работу. Но если прежде она связывала свое будущее со школой, с детьми, то теперь воспитатель Янчин входит в зону, обнесенную глухим забором с вышками по углам.

Постепенно Нина Петровна привыкла к необычности обстановки, к строгости распорядка. На первый план выступили люди. Одним сочувствуешь, других и хотелось бы пожалеть, да не стоят они того. Но ни на тех, ни на других нельзя махнуть рукой: и тех и других надо вернуть обществу.

Вместе с администрацией исправительно-трудовой колонии для женщин Янчин взялась за тех, кто казался неуязвимым в своей косности, в прочности привычек и взглядов, толкнувших на путь правонарушений.

Сидоренко — карманница, Ей говоришь, что вор не только берет чужое, но и нестерпимо обижает людей. Она слушает, помалкивает, а в глазах-все смешалось: угодливость, насмешка, цинизм. Как к ней подойти?

Но, говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло: у Сидоренко украли чулки, вещь для женщин необходимую.

Вся в слезах пришла она к начальнику отряда жаловаться.

— Горюете? — удивилась Нина Петровна. — Свое, выходит, терять жалко? А сколько по вашей милости люди горевали?

Опухшая от слез, обескураженная, Сидоренко была куда приятнее Нине Петровне, чем прежняя, угодливо наглая и безразличная ко всему женщина.

Так, перед Янчин одна за другой раскрывались уголовные биографии, и скоро она научилась определять, как и почему человек выбился из жизненной колеи.

Казалось бы, что общего между Сидоренко и Людмилой Дударовой? Красивая, властная Дударева любит повелевать, Сидоренко привыкла быть на побегушках. У последней — вечно поток сквернословия, Людмила — сдержана.

А общее у них одно — невежество: начальной школы — к топ не закончили.

Людей без образования, без профессии здесь подавляющее большинство, и пробелы образования и воспитания должна восполнять колония. В швейной мастерской осужденные учатся работать. Для них обязательны занятия в вечерней общеобразовательной школе.

Но Людмила Дударева капризничала — учиться не хотела. Сломать ее упорство — значит склонить к учебе многих. Но как?

Долгими часами изучала Нина Петровна дело Дударовой. Людмила была единственной дочерью хорошей женщины. Нет, мать ее не баловала, зато многочисленные тетки наперебой приглашали погостить «прелестного ребенка».

Девочка переезжала из города в город, из школы в школу.

Подруг и друзей у нее не было, и однажды в Караганде у нее появился «воспитатель» — вор. Вкрадчиво и умело он играл на ее влечении ко всему захватывающему и необычному. Постепенно девушка усвоила преступную мораль, по которой счастье — это ловко украсть и шумно погулять в ресторане, блеснуть в своем «обществе».

Нина Петровна наступала на Дударову не спеша, чтобы действовать наверняка. Воспитатели изумлялись ее выдержке.

Как-то к Янчкн в кабинет пришел начальник колонии.

Посидел, помолчал, невесело усмехнулся.

— Дударева ждет ребенка, знаете? — спросил он.

— Знаю. Подождем и мы.

Когда Дударева родила, сотрудники Дома младенца сообщили Нине Петровне:

— «Она в смятении, плачет, когда берет дочку на руки. Грубить стала всем».

— Ничего, потерпите, не наказывайте. Пусть привыкнет к своему положению, — посоветовала Янчии.

Нет, не зря оставляют здесь малышей до двух лет.

У скольких безнадежных материнство разбудило человеческое достоинство!

Дударева получила письмо от дружка. Он словно почувствовал ее состояние, решил укрепить свой авторитет.

Вызванная на беседу, она пришла к Нине Петровне и после небольшого разговора призналась:

— Следователь до одного дельца не докопался. А я хочу дочку воспитывать без «хвостов».

— Ну и правильно. Семь бед — один ответ, — пошутила Нина Петровка. Поможем устроиться в жизни, не сомневайся. Специальности нужной обучим…

Людмила с жадностью слушала эти слова, словно для нее они звучали впервые.

— Щи варить научим, пол мыть, — говорила Нина Петровна. — Не умеешь ведь?

— Не умею…

Когда Дударову увезли к следователю, по колонии словно волна прокатилась: пошла с повинной! Пример Людмилы подействовал: и другие признавались в нераскрытых преступлениях, чтобы навсегда очиститься от преступного прошлого. Суд учел все, и Дударева вернулась повеселевшая. Откуда и Трудолюбие появилось!

…Освободилась Дударева условно-досрочно через три года. Когда Нина Петровна, проводив ее на вокзал, зашла к начальнику колонии, тот шутливо спросил:

— Что же вы не всю зарплату Дударовой отдали?

— Узнали? — весело глянула Янчин. — Да ведь сами понимаете, какие предстоят расходы.

Катерина Селезнева в первый же день, как прибыла в колонию, повела себя вызывающе. Отказывалась подчиняться, дерзила, глядя исподлобья хмурыми, колючими глазами.

В отряде Янчин много таких, которые хотят показать, что им черт не брат. Вскоре выяснилось, что Селезнева еще к картежница. Играла азартно, но за деньгами особо не гналась. Янчин поняла: азарт необходим Селезневой, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. В ее личном деле Нина Петровна ничего утешительного не увидела: кражи, безделье, пьянство…

Вызвав Селезневу, Янчин спросила:

— Что же тебе, молодости не жаль?

Глядя в сторону, осужденная промолчала. Весь ее вид говорил: «Ни к чему мне эти разговоры». Сама она себе хозяйка. Какой дорогой захочет, такой и пойдет.

— Ну, что же ты молчишь? Сказать нечего?

— Пустой разговор, — буркнула Селезнева. — Жалко или не жалко, вам не все ли равно? А вы своей жизнью довольны? У вас-то молодость не такая уж счастливая была…