Андрей Левкин - Из Чикаго
Вообще, предложенный сдвиг масштабов был любопытен и с точки зрения перенесения методики на время. Примерно такой же ход был бы интересен в отношениях человеческого и исторического времени. Если человеческое увеличить, то можно было бы разглядывать исторические события как всякую живность, громадные личинки и т. п., живущие в общей временнóй почве. Конечно, по такому принципу устроен любой исторический музей, но я о чем-то другом. Что ли вот именно представлять себе исторические события и периоды некими существами. Идея осталась недодуманной, все же я не вполне еще пришел в себя после перемещений, да и мой локальный чикагский ум еще не сформировался. Мне еще не хватало каких-то общих — интуитивных — представлений о местности. Пока так, воспринимающая физиология, не более того.
Поехали дальше, а для этого сначала надо направиться в сторону озера: там углубляющийся в него язык с дорогой, в торце разворот — перед чем-то с куполом, какие бывают на обсерваториях. Наверное, планетарий. Оттуда уже и открыточный вид на чикагский скайлайн. Развернулись, едем обратно, чтобы свернуть на требуемую дорогу. Там небольшая пробка, притормаживаем возле памятника кому-то на коне и с саблей в вытянутой руке. Оказывается, Костюшко. Он, хм, воевал тут в их местную гражданскую. Удивило это не только меня: некий проезжавший мимо велосипедист был явно ошарашен памятником, поскольку остановился, сел на тротуар и стал перемещаться, подпрыгивая на заднице, выискивая самый выигрышный ракурс. По другую сторону транспортного языка — водоем, куча мостков для плавредств, но там нет ни одного. Что ли не сезон, но куда они девают свои лодки на это время? Или это причалы для каяков индейцев, которые в какие-то дни приплывают с другого берега озера?
Повернули на дорогу вдоль Soldier Fields. За оградой стадиона активность, люди ездят на двухколесных — с подставкой для ног и палкой c рулем — штуках, бегают и т. п. по случаю уикенда. Стадион уже почти нависает. Разумеется, скоро такого разболтанного описания не будет, это лишь чтобы еще раз подчеркнуть общую растерянность после перелета — при виде жизни, отличающейся от привычной. То, что это Чикаго, — было ощущено уже накануне, но чтó именно это значит и что есть его главная точка, то есть главный пойнт, — все еще не совсем. Этак вот когда помрешь, то на том свете тоже какое-то время будешь вот так же озираться, еще не понимая, что и по каким правилам там происходит, вокруг чего строится. Тоже ведь сначала будет кусками, без генеральной идеи, как здесь: вода в коробке небоскребов, динозавр на задних ногах, мир под землей с мышью размером с мотоцикл, Костюшко, стадион — не сложить вместе. А это просто тебя встретили и показывают достопримечательности — при том что динозавра и сами хотели посмотреть, а раньше как-то не получалось выбраться. Никакого постепенного входа в Чикаго в варианте от общего к частному.
Комиксы
Оказалось, что на динозавра мы выбрались так, по дороге. Главная тема была другой. Чуть поодаль (я уже совместил город и карту), вдоль озера к югу (судя по движению машины) происходили комиксы. То есть, «Экспо комиксов и развлечений», которое еще и маркировалось аббревиатурой C2E2. Потом-то (когда уже летел назад) я подумал, что там — если теоретизировать — было предъявлено сознательное, полусознательное, подсознательное, бессознательное, а также и сверхсознательное многообразного американского народа.
Собственно, сначала еще не экспо, а «Маккормик», McCormick Place, громадный. Он действительно на одной линии с музеем, стадион «Chicago Bears» как раз между ними, ближе к музею, чуть сбоку, а почти все прямое пространство от музея до «Маккормика» занимает пустота, открытая парковка — для посетителей того и другого, видимо. Скайлайн города Чикаго над ней возвышается убедительно. «Маккормик» — громадный выставочный зал с несколькими уровнями. До выставки надо идти чуть ли не полкилометра по длинным и пустым коридорам, пересекая безлюдные залы. Причем они просторные, но низкие — не вполне привычная ситуация с пространством, отчего и в самом деле чувствуешь себя уменьшившимся, как в филдовском «Мире подземелья». Все это какое-то примерно из 70-х, а то и 60-х. Полы в ковролине, цвета густые, темно-синий, скажем, и, допустим, бежевый чуть в сторону оранжевого, и все — отчетливо прямоугольное. Окон нет, пятна освещения, более-менее складывающиеся в освещение общее. Идешь, идешь — ну просто Америка as is с ее бескрайними полями и пустошами.
Но это был еще не тот корпус, C2E2 — в другом, новом, в который надо перейти по переходу. Сквозь стекло маячат уже почти канонические виды чикагского даунтауна. А потом как-то — упс — и сразу очень много людей. Нет, в самом деле (учитывая доминирование пустых пространств): что могло бы объединять нацию единым ментальным образом? Да, школьная программа, Американская мечта и идея свободы. Но можно и будничнее: вот эти комиксы и их производные в многолетнем развитии героев и историй. Причем их герои в основном добрые, даже если и выглядят брутально.
Там все серьезно: помещение как ангар, стенды, авторы, герои, художники, семинары. Руководство для посетителя: «Могу ли я пронести на выставку меч?» — с развернутым ответом о том, чтó проносить можно, а чтó нельзя. Например, нельзя файеры и прочую пиротехнику или, допустим, реалистичные копии стрелкового оружия.
В буклете имелось письмо-обращение к мероприятию от губернатора штата. Губернатор тоже серьезен: про роль массовой культуры, то есть — конкретно названной поп-культуры «в самой сердцевине Америки». Без малейшей снисходительности к предмету выставки. Собственно, у меня тоже не возникло никакого высокомерия, поскольку такие вещи равны себе и даже больше — учитывая энтузиазм публики. Энтузиазм был присущ не только самим участникам за стендами или нанятым развлекаторам, но и всем вокруг. Собственно, именно посетители и задавали вопросы «можно ли пронести меч?» и т. п. И они да, принесли что можно, а также по своей инициативе переоделись в героев. Не все, но многие. При этом все они как-то ощущали, что их хотят сфотографировать, — и тут же вставали в бодрую позу и улыбались в камеру. Искренне. В общем, все при драйве. И вот же это не только тинейджеры или фрики, а вполне респектабельные и взрослые граждане. Мало того, их не смущали особенности собственных, вовсе не модельных тел — если они изображали каких-нибудь полуголых персонажей.
Губернатор между тем говорил по-государственному. В обращении он отметил и системный аспект мероприятия, имея в виду, что тут собраны и соединены комиксы, аниме, фильмы, куклы-игрушки, игры, collectibles (это всякие наборы предметов по истории — комиксу). Словом, материальная связь всего придуманного в рамках жанра или жанров, зацепляющихся друг за друга. Причем ясно, как строится линейка — в том порядке, который губернатор и привел: комикс — история, которую можно превратить в аниме или фильм; далее к фильму логично сделать кукол; можно сделать игру по мотивам, а за ней и collectible по теме.
Но, похоже, последовательность может меняться, меняя при этом и, что ли, семантическое наполнение артефакта. Скажем, хороши птицы из Angry birds — удачного размера, их можно тискать в ладонях. На них и стикер «Squeeze me!» — хотя тут уже противоречие с их игровой ролью. В этом варианте они не хотят никуда летать и целиться собой в кого-то. В этом варианте они остаются птичками из игры, но уже приятны в общении — то есть спектр производимых ими чувств расширился.
Можно было предположить, что на выставке есть и нераскрученные проекты, а продюсеры ходят и примеряются к ним. Вряд ли, проще послать заявку в рабочем режиме, но в таком общем хаосе может быть что угодно. Отношение к делу вполне серьезное — собственно, это же индустрия. В павильоне ходят герои, в рядах торгуют всем, что особо не движется, впрочем — и фильмами-сериалами на дисках. Художники сидят и рисуют (они хорошо рисуют), рядом торгуют сувенирами, примеряют одежду, еще и татуироваться можно — делают и это. Да, я же не специалист по комиксам и многие маски опознать не смог. Впрочем, часть героев могла относиться к совсем уж локальным американским историям, и их бы мало кто опознал из неместных. А для них да, общие ценности, их все знают. Бескрайнее американское пространство получило свою разметку, в том числе и лично-идентификационную. И, наверное, даже метафизическую.
Но почему эта штука так и не привилась в России, где героев комиксов должны замещать системные и несистемные политики? Были же или даже опять есть попытки делать комиксы, но безуспешные. Чапаев со Штирлицем не в счет — это было давно, а сейчас комиксы если и рисуют, то они оказываются в разделе «Изысканного креатива», и, разумеется, ни у кого не возникает желания сделать всю линейку продукта. Опять же, даже кукол Штирлица и Мюллера не делали, хотя казалось бы… Красивые collectibles бы получились: телефонный аппарат Мюллера, радиостанция радистки Кэт, макет кабинета Шелленберга. По мультфильмам да, немного было, Чебурашки всякие, но и это не сложилось в систему… Странно, при такой-то пространственной схожести государств. Приятно было бы скакать по бескрайней российской равнине с каким-нибудь милым национальным аналогом энгри бёрда за пазухой. С голубеньким, например, который вопреки своей игровой суровости уже не ледяной, а мягкий и теплый.
